Тень и искры - Дженнифер Ли Арментроут

в полной безопасности? Даже если волк кого-то преследовал, я не видела необходимости его убивать. Они могли пустить стрелу в землю рядом со зверем или напугать его шумом. Незачем было стрелять в него.

Я перевела взгляд на волка. «Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Пожалуйста, пусть все будет хорошо». Я повторяла эти слова, хотя знала, что ничего не хорошо. Тем не менее детская надежда жила во мне.

Волк прекратил попытки подняться, его дыхание становилось натужным и неровным. Я отошла от дерева и поморщилась, когда под ногой хрустнула ветка. Но волк почти не пошевелился или вовсе ничего не заметил. Он едва дышал.

Я подбиралась ближе. Наверняка на меня нашло временное помрачение рассудка. Волк ранен, но даже умирающее животное может броситься и нанести рану. А волк точно умирал. Белки глаз резко обозначились. Его карие глаза не следили за моими движениями. Грудь не шевелилась. Кийу застыл.

Это была тревожная неподвижность.

Так же не шевелилась грудь того человека, когда я срывала с него мешочек с монетами. Так же неподвижна грудь Одетты каждый раз, когда я ее навещаю.

Я подалась вперед, не сводя глаз со зверя. Из открытой пасти капала кровь. Мне на глаза навернулись слезы. Я давно не плакала. С той ночи, когда потерпела провал. Но я питала слабость к животным… ну, за исключением крыс. Животные не судят. Их не заботит, достойны ли они. Они не используют других и не причиняют им боль. Они просто живут и ожидают, что их либо оставят в покое, либо будут любить. Вот и все.

Я опустилась на колени перед волком, еще не осознав, что делаю, и протянула руку. Задержалась, не касаясь шерсти, и сделала прерывистый вдох. В голове зазвучали слова мамы, сказанные давным-давно. «Не делай так больше. Ты поняла? Никогда так больше не делай». Я огляделась и никого не увидела в темном лесу. Я была одна. В этом лесу я всегда одна.

С колотящимся сердцем я схватила древко стрелы. Никто не узнает. Руки стали теплыми, как и в тот момент, когда сердце Нора стукнуло в последний раз, но теперь не стала игнорировать или прогонять это ощущение. Я приветствовала его. Звала.

– Прости, – прошептала я, выдергивая стрелу.

От раздавшегося при этом звука и запаха железа у меня все перевернулось внутри.

Волк никак не отреагировал, его кровь едва сочилась – верный признак, что сердце больше не билось. Я не стала мешкать ни мгновения.

Я сделала то же, что и в шесть лет, когда поняла, что Баттерс, наш старый амбарный кот, умер. Сделала то, что проделывала лишь пару раз с тех пор, как узнала о своих способностях.

Я погрузила руки в пропитанный кровью мех. В центре груди загудело, пьянящая волна затопила вены и распространилась по коже. Жар хлынул по рукам – словно я слишком близко подошла к открытому огню, – и скользнул между пальцев.

Я пожелала, чтобы волк жил.

Именно это я сделала с Баттерсом, взяв кота на руки. Это же делала еще несколько раз. Любая рана, забравшая жизнь, просто исчезала. Невероятно, но таков мой дар. Он позволял чувствовать недавнюю смерть – как это было с Андреа.

А еще возвращал мертвых к жизни, но не так, как это было с портнихой, – хвала за это Первозданным и богам.

Мое сердце ударило один раз, другой, третий. Внезапно грудь кийу поднялась под моей рукой. Я отшатнулась и села на землю.

Пульсирующий жар в руках угас, а волк поднялся на лапы, дико вращая глазами, пока не увидел меня. Я застыла, держа обе руки в воздухе. Зверь уставился на меня, прижав уши, а потом на нетвердых лапах шагнул ко мне.

«Пожалуйста, не откуси мне руку. Пожалуйста, не откуси мне руку». Рука нужна мне для очень многого – есть, одеваться, держать оружие…

Навострив уши, волк обнюхал ту руку, на которой не было его крови. Меня пронзил страх. О боги, если он ее откусит, мне некого винить, кроме…

Волк лизнул мою ладонь, развернулся и побежал прочь. Он быстро исчез в сгущающихся тенях между вязов. Я целую минуту не шевелилась.

– Не за что, – прошептала я и от облегчения осела на землю.

С участившимся сердцебиением я посмотрела на свои руки. Кровь на ладони казалась темной. Я как могла вытерла ее холодной травой.

Я никогда не применяла дар на животных, чью смерть не видела, и никогда – на смертных, хотя подошла близко к тому, чтобы сделать это с Одеттой. Если бы она умерла…

Я бы нарушила свои правила.

Я считала, что у всех живых существ есть душа. Но животные – это одно, а смертные – совершенно иное. Вернуть смертного – немыслимо. Вроде черты, которую нельзя пересекать, и это слишком большая власть – выбирать, вмешиваться или нет. И я не хотела такой власти и такого выбора.

Никто не знал, откуда у меня этот дар и зачем. Я еще до рождения была предназначена для смерти. Не было смысла в способности, которая связывала меня с Первозданным Жизни – Колисом. Неужели он узнал о сделке и наделил меня даром? Не это ли имела в виду Одетта, уверяя, будто, по словам Арей, меня осенили и жизнь, и смерть? Все же Колис – король богов. Должно быть, от него сложно что-то скрыть.

Я опять посмотрела на ладони. Когда мы с Эзрой вошли в амбар, я не знала, что Тавиус увязался за нами. Увидев, что я сделала, он выскочил и наткнулся на королеву, которая испугалась, что применение такого дара разгневает Первозданного Смерти.

Может, она была права.

Возможно, именно поэтому Первозданный Смерти решил, что ему больше не нужна супруга. Я же способна воровать у него души.

Похоже, причин так много…

Я вспомнила, как после случая с Баттерсом сир Холланд усадил меня и объяснил, что я не сделала ничего плохого, вернув кота к жизни. Что бояться нечего. Он помог мне понять, почему я должна быть осторожна.

«То, что ты умеешь, – это дар, удивительный дар, часть тебя самой, – говорил он, опустившись на колени, чтобы наши глаза находились на одном уровне. – Но он может стать для тебя опасным, если люди узнают, что ты, вероятно, можешь вернуть их близких. Если ты будешь решать, кого возвращать к жизни, а кого – нет, это может прогневить богов и Первозданных. Это дар от короля богов, который нужно держать при себе и использовать только тогда, когда ты будешь готова стать тем,