Десятое правило волшебника, или Фантом - Терри Гудкайнд

Все ошеломлённо уставились на неё. Шота опустила бровь.

— Что ты сказала?

— Ведьма из Древнего Мира. Её имя — Сикс, как число[1]. — Лицо Никки опять перестало выражать эмоции и стало неподвижным, как лесной пруд утром, после первых морозов. — Я никогда не встречалась с ней, но Сёстры Тьмы говорили о ней шёпотом.

— Ах, те Сёстры, — пробормотала Энн.

Шота медленно опустила руки и шагнула от фонтана в сторону Никки, стоявшей на мраморной площадке у основания лестницы.

— Что ты о ней знаешь?

— Немногое. Я слышала только её имя — Сикс. Оно мне запомнилось, потому что было необычным. Некоторые вышестоящие Сёстры — вышестоящие Сёстры Тьмы, очевидно, знали о ней. Я лишь несколько раз слышала, как это имя упоминалось вслух.

Выражение лица Шоты сделалось мрачным и угрожающим. Словно кобра оголила ядовитые зубы.

— Какие дела могли быть у Сестёр Тьмы с ведьмой?

— Не знаю, — ответила Никки. — Возможно, какие-то дела были, но если и так, я ничего об этом не знала. Я не всегда участвовала в их планах. Может быть, они только слышали о ней. Вероятно, они никогда с ней даже не встречались.

— А может быть, они даже очень хорошо её знали.

Никки пожала плечами.

— Может и знали. Спроси об этом у них. И советую тебе поторопиться — Самюэль уже убил одну.

Шота проигнорировала насмешку и перевела взгляд на утихший фонтан.

— Ты слышала, что они о ней говорили?

— Ничего особенного, — ответила Никки.

— Хорошо, — подчеркнуто терпеливо произнесла Шота, повернувшись обратно, — каков общий характер того, что о ней говорили?

— Я разобрала только две вещи. Я слышала, что владения ведьмы Сикс находятся далеко на юге. Сёстры упоминали, что она жила в глубине Древнего Мира, посреди каких-то непроходимых лесов и болот. — Никки решительно посмотрела Шоте в глаза. — И они боялись её.

Шота снова скрестила на груди руки.

— Боялись её, — ровным тоном повторила она.

— Были просто в ужасе.

Шота некоторое время изучала глаза Никки, прежде чем опять перевела взгляд на фонтан, словно надеясь найти в его тихой воде ответ на какой-то вопрос.

— Ничто не доказывает, что это — та же самая ведьма, — сказал Ричард. — Нет никаких свидетельств того, что эта ведьма — Сикс из Древнего Мира.

Шота взглянула на него через плечо.

— И ты, который не верит в совпадения, подобно остальным полагаешь, что всё это — простое совпадение? — Её взгляд снова упал на спокойный фонтан. — На самом деле, не имеет никакого значения — она это или другая. Важно лишь то, что она — ведьма, которая намерена причинять мне неприятности.

Ричард подошёл ближе к Шоте.

— Сложно поверить, что эта ведьма околдовала Самюэля только затем, чтобы выставить тебя на посмешище и забрать принадлежащее тебе. Должны быть и другие мотивы.

— Возможно, это вызов, — предположила Кара. — Может быть, она провоцирует тебя на сражение.

— Для этого ей пришлось бы раскрыть себя, — сказала Шота. — Она же поступает наоборот. Она осторожна и расчётлива в своей скрытности, чтобы не дать мне сразиться с ней открыто.

Размышляя, Ричард поставил ногу на мраморную скамью, окружающую фонтан.

— Повторяю, должны быть ещё причины. Заставить Самюэля украсть шкатулку Одена — в этом есть более глубокий смысл.

— Наиболее вероятный ответ указывает на тебя, Шота, — слова Зедда привлекли общее внимание. — Это очень похоже на один из твоих великих обманов.

— Понимаю, почему ты так подумал. Но если ты прав, зачем бы мне приходить сюда и рассказывать всё это?

Зедд не опускал взгляда.

— Чтобы мы решили, что ты не имеешь никакого отношения к происходящему. А в это время ты, находясь в тени, управляешь событиями.

Шота закатила глаза.

— У меня нет времени на детские игры, волшебник. Я не уследила за Самюэлем, поскольку была занята другими, более важными, делами.

— Какими, например?

— Я была в Галее.

— В Галее! — Зедд удивлённо фыркнул. — Какие дела могут быть у тебя в Галее?

Джебра положила руку ему на плечо.

— Она пришла туда, чтобы спасти меня. Я была в Эбиниссии, застала нашествие Ордена и была захвачена в плен. Шота вытащила меня оттуда.

Зедд перевёл подозрительный взгляд на Шоту.

— Ты отправилась в столицу Галеи, чтобы спасти Джебру?

Шота коротко глянула на Ричарда, в её угрюмом взгляде было что-то скрытое очень глубоко.

— Так было нужно.

— Зачем? — Настаивал Зедд. — Я, разумеется, очень рад, что Джебра спаслась от этого ужаса, но что именно ты имеешь в виду, говоря «Так было нужно»?

Оборка платья Шоты приподнялась, словно кошка, когда выгибает спинку, требуя ласки. Ведьма поправила полупрозрачную ткань.

— События неумолимо движутся к печальной развязке. Если их течение не изменится, мы будем обречены на жизнь под игом захватчиков. Всегда будем подчиняться приказам людей, которые, помимо всего прочего, убеждены, что магия — это зло, порча, которую должно навсегда выкорчевать из нашего мира. Они верят, что человек — грешное и испорченное создание, ему полагается оставаться посредственностью и быть беззащитным пред лицом всемогущей природы. Обладающие магией, такие, как мы, должны быть отловлены и уничтожены. Только за то, что мы не являемся беспомощными посредственностями.

Шота обвела взглядом присутствующих.

— Но это всего лишь наше личное несчастье, а не истинный бич, коим является Орден. Если течение событий не изменит своего направления, чудовищные верования, навязываемые Орденом, покроют весь мир, подобно погребальному савану. В нём не будет безопасных мест, не останется укрытий. Однообразие, как железное ярмо, защёлкнется на шее выживших. Всё доброе и благородное будет принесено в жертву иллюзии всеобщего благополучия. Возвышенные лозунги и пустые принципы будут разжигать у ленивого сброда безудержную жажду незаслуженного, убивая цивилизованное человечество и превращая его в организованную толпу мародёров.

— И что останется, после того, как будет разграблено и уничтожено всё ценное? Своим презрением к величественному и пренебрежением к доброму, они принимают всё самое мелочное и грубое. Своей неистовой ненавистью к любому человеку, сумевшему в чём-то превзойти других, идеи Ордена обрекут всех людей копошиться в грязи, чтобы выжить.

— Всеобщей верой станет непоколебимый взгляд на человечество, как изначально порочное. Эта вера, навязанная беспощадной жестокостью и неописуемыми лишениями, станет их высшим достижением на долгие века. Их наследием станет падение человечества в тёмную эру страдания и жалкого существования, из которой может не быть возврата. В этом весь ужас Ордена — не смерть, а жизнь под игом его идей. — Слова Шоты словно накрыли комнату мрачной пеленой. — В конце концов, мёртвые не могут чувствовать или страдать. А живые — могут.