Кто ты? - Дороти Сэйерс

Там я взял каталку и подтащил ее к двери в мой дом, а потом пошел за Леви. Конечно, тащить его вниз было не самое большое удовольствие, однако мне не хотелось заниматься им у себя дома, ведь слуги – народ любопытный. Кроме того, это была лишь малая часть того, что я задумал. Короче говоря, я положил Леви на каталку, отвез его в nрозекторскую и заменил им бродягу из работного дома. Мне было жаль, что я не мог осмотреть его мозг, но к чему вызывать лишние подозрения? Так как времени у меня было еще много, то я заперся в прозекторской и подготовил труп Леви для вскрытия. Потом я положил на каталку бродягу и отвез его к себе. Часы показывали пять минут двенадцатого, и слуги должны были уже спать. Я перетащил труп в спальню. Он был довольно тяжелый, но полегче, чем Леви, к тому же, мой альпинистский опыт оказался как нельзя кстати. Дело тут не только в силе, но и в умении, а у меня пока и сил еще вполне достаточно. Итак, я положил труп на кровать, накрыл его одеялом... Вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову заглянуть в мою спальню, но если бы и пришло, то они увидели бы меня крепко спящим в собственной постели. Потом я натянул на себя вещи Леви, которые, к счастью, были мне немного велики, и не забыл об очках, часах, зонте и прочих важных мелочах. Незадолго до половины двенадцатого я стоял на улице и ловил такси. Народ как раз начал возвращаться из театров, так что с такси проблем не было. Шоферу я приказал отвезти себя на Гайд-парк-корнер. Там я вышел, наградив его щедрыми чаевыми, и попросил приехать на это же место через час. В портфеле я принес мои собственные вещи. В верхних окнах еще горел свет. Я, верно, приехал слишком рано, не зная, что Леви отпускал своих слуг в театр. Пришлось немного подождать, и в четверть первого, когда огни погасли, я открыл дверь ключом Леви.

Поначалу, когда я обдумывал план убийства, то предполагал, что Леви исчезнет из столовой или из гостиной, оставив на полу кучу одежды. Но мне повезло. Леди Леви уехала из Лондона, и я мог совершить отвлекающий маневр, который, правда, несколько умалял фантастичность первого варианта. Итак, я включил свет в холле, снял пальто Леви и, стараясь посильнее шуметь, стал подниматься в спальню. Распорядок жизни в доме я знаю неплохо и не боялся случайно встретиться со слугой. Леви более или менее сохранил привычки юности, так что предпочитал справляться сам и не звать по каждому поводу камердинера. В спальне я снял перчатки Леви и натянул хирургические, не желая оставлять отпечатки пальцев. Мне хотелось создать впечатление, что Леви спал, как обычно, и для этого мне пришлось лечь на его кровать, иначе мне никто не поверил бы. Естественно, я побоялся воспользоваться его щеткой для волос, так как у меня совсем другого цвета волосы, но все остальное я проделал, как полагается. Не сомневаюсь, что аккуратный Леви не забывал ставить туфли на место, а вот с одеждой я не додумал. Увы, ошибки избежать не удалось, но, в общем, это неважно. Я читал работу мистера Бентли и осмотрел рот Леви, у которого все зубы были на месте, так что я не забыл намочить зубную щетку.

В час ночи я встал и оделся в свое, включив фонарик, но не посмев зажечь верхний свет, так как на окнах были всего лишь легкие занавески. Я надел ботинки и старые галоши. На толстых турецких коврах оставить следы было почти невозможно. Когда я выходил из дома, то мог захлопнуть дверь или воспользоваться отмычкой, но решил не рисковать и не создавать лишний шум. (Отмычка на дне Темзы. Я выбросил ее с моста Баттерси на другой день.) Уже стоя возле двери, я прислушался. Мимо прошагал полицейский. Едва его шаги затихли, я выскользнул наружу, бесшумно закрыл дверь и отправился искать мое такси. Пальто у меня почти такое же, как у Леви, и я не забыл положить в портфель цилиндр. Оставалось надеяться, что шофер не обратит внимания на отсутствие зонта. К счастью, дождь ненадолго затих, но даже если он что-то заметил, то ничего мне не сказал. Я попросил его остановиться довольно далеко от моего дома, расплатился и подождал на крыльце, пока он не уехал, а потом торопливо завернул на угол и вошел к себе.

Часы показывали без четверти два, а впереди у меня еще была самая трудная часть работы.

Первым делом я немного изменил внешний вид трупа, чтобы исключить быстрое опознание бродяги. Однако я не собирался заниматься ничем серьезным, ибо считал это лишним, ведь бродягу никто не искал и, по-видимому, не собирался разыскивать. Главное – это доказать, если будет прослежен путь Леви до моего дома, что найденный труп ему не принадлежит. Я занялся волосами, бородой и ногтями моего мертвого помощника. К сожалению, у меня было мало времени, так что я не мог потрудиться над ним так, как мне хотелось бы. К тому же, у меня не было ни малейшего представления, сколько времени мне понадобится, чтобы отделаться от него. И я опасался, как бы rigor mortis (трупное окоченение) не помешало мне исполнить задуманное. Покончив с бритьем, я отыскал простыню и бинты и аккуратно завернул его, не оставляя на его теле следов.

Осталось выполнить самую ответственную часть моего плана. Я заранее решил, что избавляться от трупа мне придется, выйдя на крышу, так как в саду из-за дождя могли остаться опасные следы. Да и вообще, тащить мертвого человека посреди ночи по улице было бы верхом легкомыслия. Зато на крыше дождь, который внизу был моим врагом, здесь становился мне другом.

Чтобы отнести труп наверх, мне надо было пройти мимо комнаты слуг и открыть люк, а потом закрыть люк. Будь я один, это не составило бы труда, а с тяжелым грузом... Если бы я знал наверняка, что слуги крепко спят, но ведь я этого не знал, а пошуметь мне предстояло изрядно.

На цыпочках я подошел к их двери и прислушался.

Увы, мужчина кашлял и что-то бормотал, ворочаясь с боку на бок. Я поглядел на часы. Приготовления отняли около часа, и я не мог терять ни минуты драгоценного времени. Оставалось смело идти вперед, но запастись алиби. Так я и сделал. Не заботясь о тишине, я подошел к ванной комнате и включил на полную мощность горячую и холодную воду, вытащив, разумеется, затычку.

Мои слуги и прежде имели причины жаловаться на меня за то, что я принимаю ванну в неурочное время. Дело не только в обычном шуме, который беспокоил моих соседей. Трубы довольно часто издавали звуки, похожие на громкие стоны. К счастью, и на сей раз цистерна и трубы были в «отличной» форме, отчего свистели, шумели, рыдали почти так же громко, как на железнодорожной станции. Подождав пять минут, чтобы дат людям возможность успокоиться и укрыться с головой одеялом, я уменьшил напор и покинул ванную комнату, оставив в ней свет и заперев дверь.

После этого я подхватил труп и потащил его наверх, естественно, стараясь не шуметь.

В кладовке, что расположена на одном этаже с комнатой слуг и ванной комнатой, есть люк, ведущий на крышу, до которого нетрудно добраться по приставной лестнице. Сначала я вытолкнул на крышу труп, потом вылез сам. Вода в трубах создавала достаточно шума, чтобы я мог не беспокоиться. Лестницу я тоже вытащил наверх.

Между моим домом и соседним есть расстояние в несколько футов. Наверное, когда Квин-Кэролайн-мэншнс возводились, возникли некоторые проблемы с устаревшим освещением, но как-то этот конфликт был улажен. Короче говоря, лестница мне пригодилась. Я привязал к ней труп и стал продвигать ее, пока она не достигла другой стороны. Сам я разбежался и без труда перепрыгнул на крышу соседнего дома, благо, она пологая и на одном уровне с моей крышей.

Остальное просто. Я потащил труп дальше, намереваясь оставить его на какой-нибудь лестнице или в трубе, но остановился примерно на середине, вспомнив, что подо мной апартаменты Фиппса. Того самого Фиппса с глупым лицом, который любит порассуждать о запрещении вивисекции. Мне показалось забавным оставить ему мое послание и посмотреть, как он сумеет выкрутиться из непростой ситуации. Так как было темно, да еще лил дождь, то мне пришлось воспользоваться фонариком, чего я никак не хотел делать. Но и тут мне повезло. Окно у Фиппса оказалось открытым, и фонарик горел недолго.

Все эти квартиры построены по типовому проекту, поэтому не сомневался, что подо мной ванная комната, в крайнем случае, кухня. У меня с собой был еще один бинт, и с его помощью я, словно на веревках, спустил труп, потом сам соскочил вниз, и вскоре мой безмолвный помощник оказался в ванне.

К этому времени я почти успокоился и даже позволил себе потратить несколько минут, чтобы получше уложить его. Повинуясь некоему импульсу, я напялил на него зацепившееся за мой пиджак на вокзале пенсне. Я почти забыл о нем, но надо было развязать бинты, и оно попалось мне под руку в кармане, когда я искал перочинный нож.

Это был еще один штрих, который мог увести следствие в ложном направлении, так что я нацепил на него пенсне и постарался побыстрее убрать следы моего пребывания в чужом доме.