Страх открывает двери - Алистер Маклин

Она молча кивнула. Мне казалось, она вот-вот расплачется. Слезы могут растрогать меня, но не тогда, когда времени в обрез. А сейчас отчаянно не хватало времени. Я выключил свет, подошел к окну, открыл одну ставню и посмотрел наружу. Ветер совсем разбушевался, дождевые капли били в стекло, маленькие торопливые ручейки стекали по раме. Но самое главное было то, что на востоке темнота стала окрашиваться в серые тона. Близился рассвет. Я отвернулся, закрыл ставню, включил свет и посмотрел вниз на утомленную девушку.

– Как вы думаете, смогут они отправиться сегодня на вертолете на объект Х-13? – спросил я.

– Вертолеты летают практически в любую погоду, – ответила Мэри. – А вам кто-то сказал, что они полетят сегодня?

– Сегодня полечу я. – Хитрить было ни к чему. – Может быть, теперь вы все же скажете правду, зачем вам понадобилось встретиться с Яблонским.

– Вы хотите знать правду?

– Вы сказали, что у него доброе лицо. Может быть, это так, а может, нет. Но доброе лицо еще не причина, чтобы быть откровенной.

– Я ничего не скрываю. Честное слово, ничего не скрываю. Все дело в том, что у меня сдали нервы и я очень тревожусь. Услышала кое-что о нем и решила…

– Давайте ближе к делу, – грубо оборвал я.

– Вы знаете, что библиотека оборудована подслушивающим устройством?

– Да, слышал об этом. Схема подслушивающего устройства меня не интересует, мисс.

Ее бледные щеки слегка порозовели.

– Очень сожалею. Я была в кабинете, находящемся рядом с библиотекой и, сама не знаю зачем, включила подслушивающее устройство. – Я усмехнулся: малышка не прочь послушать чужие разговоры. – В библиотеке были Вилэнд и Ройял, они говорили о Яблонском.

Я уже не улыбался.

– Они следили за Яблонским, когда утром он уехал в Марбл-Спрингс. Он зашел в слесарную мастерскую, их это удивило.

Я мог бы дополнить их сведения: Яблонский ездил в город, чтобы заказать дубликаты ключей и купить веревку, а также основательно переговорить по телефону. – Он пробыл в мастерской около получаса. Человек, который следил за ним, тоже вошел в мастерскую.

Потом Яблонский вышел из мастерской, а тот человек, который преследовал его, куда-то исчез, – она слабо улыбнулась. – Скорее всего, Яблонский заметил слежку и принял меры.

Я уже не улыбался. Понизив голос, спросил:

– Откуда они узнали об этом? Насколько я понял, человек, следивший за Яблонским, так и не появился, не правда ли?

– За Яблонским следили три человека. Двоих из них он не заметил…

Я устало кивнул:

– И что было потом?

– Яблонский пошел на почту. Я сама видела, как он вошел внутрь, когда отец и я шли в полицию. Отец настаивал, чтобы я рассказала, как вы похитили меня и как я добралась до дома. Кажется, Яблонский взял несколько телеграфных бланков, зашел в кабину, заполнил бланк и отправил телеграмму. Один из людей Вилэнда, дождавшись ухода Яблонского, взял верхний бланк из оставшихся в кабине, на котором остались отпечатки текста телеграммы, и принес его сюда. Из разговора Вилэнда и Ройяла я поняла, что Вилэнд обработал этот листок каким-то порошком и держал его под светом лампы.

Значит, даже Яблонский мог совершить оплошность! Но будь на его месте, я совершил бы то же самое, сделал точно такую же ошибку. Обнаружив слежку и обезвредив человека, который следил за мной, я бы подумал, что теперь все в порядке, и успокоился бы. Да, Вилэнд – человек умный и предусмотрительный, возможно, он перехитрил бы и меня. Я спросил девушку:

– Вы слышали что-нибудь еще из их разговора?

– Совсем немного. Из услышанного я поняла, что они расшифровали почти всю телеграмму, но ничего не поняли. Наверное, текст был закодирован, – она внезапно замолчала, облизнула пересохшие губы и сказала: – Адрес, конечно, не был закодирован.

Я прошел в дальний угол комнаты:

– Да, адрес не был закодирован. – С высоты своего роста я посмотрел на нее. Я знал ответ на свой следующий вопрос, но должен был задать его девушке. – И какой же был адрес?

– Мистеру Д. С. Куртину, Федеральное бюро расследований. Именно из-за этого я и пришла. Я знала, что должна предупредить мистера Яблонского. Мне кажется, что ему угрожает серьезная опасность, мистер Тальбот. Что же касается разговора Вилэнда и Ройяла, то больше ничего мне не удалось услышать, так как кто-то вошел в коридор, и я выскользнула из комнаты в боковую дверь.

Последние пятнадцать минут я ломал голову над тем, как сообщить ей новость о Яблонском, и теперь, наконец, решился.

– Вы опоздали, – я не хотел, чтобы голос мой звучал резко и холодно, но он был именно таким. – Яблонский мертв. Убит.

Они пришли за мной в восемь утра на следующий день, Ройял и Валентине.

Я был полностью одет, если не считать пальто, и моя рука, на которую был надет один-единственный наручник, была пристегнута к кровати. Ключ от наручников я выбросил вместе с тремя ключами – дубликатами, которые мне передал Яблонский, после того, как запер все двери.

У них не было причины обыскивать меня, и я, как никогда раньше, надеялся, что они не станут этого делать. После того, как ушла заплаканная, подавленная Мэри, которая против воли дала мне обещание, что наш разговор она сохранит в тайне даже от отца, я сел и тщательно все обдумал. Мои мысли до сих пор кружились по замкнутому кругу, и я так глубоко увяз в своих размышлениях, что уже не видел просвета. Именно в то время, когда голова вообще отказалась работать, меня, как молния, озарила яркая вспышка, блеснувшая в мрачной безысходности рассуждений: ослепительно яркая вспышка то ли интуиции, то ли здравого смысла. С тех пор, как попал в этот дом, я почувствовал такое озарение впервые. В течение получаса сидел и все обдумывал. Потом взял листок тонкой бумаги и на одной его стороне написал длинное послание. Свернул бумагу несколько раз, пока она не превратилась в узенькую полоску, запечатал ее клейкой лентой и написал домашний адрес судьи Моллисона. Потом приблизительно на половине длины я перегнул бумагу пополам, спрятал ее на шее под галстуком и опустил воротник рубашки. Когда они пришли за мной, я немногим меньше часа пролежал в кровати, хотя не вздремнул ни на минуту.

Услышав, что дверь отпирают ключом, притворился крепко спящим. Кто-то грубо встряхнул меня за плечо.

Я не прореагировал. Он встряхнул меня снова. Я пошевелился. Сочтя этот прием малоэффективным, он перестал трясти меня и сильно ударил ладонью по лицу. Достаточно. Надо во всем знать меру. Я застонал, заморгал глазами, сморщился, словно от боли, и наполовину приподняло я в кровати, потирая свободной рукой лоб.

– Вставайте, Тальбот, – если не считать верхней левой стороны его лица, где красовался миниатюрный закат солнца, расцвеченный всеми тонами индиго, Ройял выглядел как обычно и казался спокойным и уравновешенным. Видимо, он прекрасно отдохнул: еще один мертвец не потревожил его совести и не лишил сладких сновидений. Я с удовольствием увидел, что рука Валентине все еще болталась на перевязи: это поможет мне устранить его и превратить из настоящего в бывшего телохранителя мисс Мэри.

– Поднимайтесь! – повторил Ройял. – Почему это вы щеголяете в одном наручнике?

– Что? – я потряс головой точно так, как отряхивается только что вылезшая из воды собака. Потом отлично сыграл роль человека удивленного и наполовину одурманенного. – Какой гадости я наелся вчера за обедом?

– За обедом? – Ройял едва заметно улыбнулся – Вы и ваш тюремщик вчера пили только виски. Осушили целую бутылку. Можете считать, что это и был ваш вчерашний обед.

Я медленно кивнул. Ройял чувствовал себя в полной безопасности. Он знал, что ему ничего не угрожает: если я получил свою порцию виски из этой бутылки, то мои воспоминания о том, что произошло незадолго до того, как я отключился, будут весьма туманными. Я хмуро посмотрел на него и показал глазами на наручник:

– Снимите эту проклятую штуковину! Вы слышали, что я сказал?

– Почему на вас только один наручник? – спросил Ройял.

– Какое имеет значение, сколько на мне наручников, один или двадцать? – раздражено спросил я. – Ничего не помню. Наверное, Яблонский спровадил меня сюда в большой спешке и ему удалось найти только один наручник. Мне кажется, что он не очень-то хорошо чувствовал себя, – я опустил голову на руки и стал растирать, чтобы привести ее и глаза в норму. Сквозь пальцы я увидел, как Ройял медленно кивнул в знак того, что понимает мое состояние. Я почувствовал, что разыграл эту сцену правильно. Именно так поступил бы Яблонский, если бы почувствовал, что с ним происходит что-то непонятное: он из последних сил сделал бы все, чтобы обеспечить мою безопасность, а уж потом отключился бы.

Наручник сняли. Проходя через комнату Яблонского, я, словно невзначай, посмотрел на стол. Бутылка из-под виски все еще стояла на столе. Пустая. Ройял или Вилэнд учли все.