Разведывательно-диверсионная группа. «Кабарда» - Негривода Андрей Алексеевич

А в 19.30, когда в Чахи-Аб вернулась техника бронегрупп, «Летучий Голландец» пришел… Да-да!!! Не вызвал к себе, а именно пришел сам к смертельно уставшим, вымотавшимся донельзя разведчикам и рассказал о том, что после прочесывания кишлака Сар-Рустак были получены достоверные сведения: Инженер Наби навсегда отправился на небеса, в райские сады, вести умные беседы с Аллахом… И это полностью заслуга разведчиков!..

И Кабарда, и прапорщик Шенгелия, который тоже был здесь, отказавшись идти в медсанчасть, и капитан Мальчев – все они усомнились было в том, что это именно так, но Ратенко в ответ просто сказал несколько фраз:

– Бронегруппе, конечно, тоже пришлось повоевать немного этим утром, пока добрались до Рустака… «Духи» нашу колонну ждали… И в Навабаде, и в Кызылкале, и в Гугаре… И серьезно ждали!.. Пришлось трижды вызывать «крокодилов», чтобы они пригладили пушками «зеленку» и эти сраные кишлаки… Но вот в самом Сар-Рустаке бронегруппа не сделала ни одного выстрела, мужики… Просто не во что было стрелять! Не во что и не в кого!.. Одни руины остались!.. Полковник только приказал прочесать кишлак да пошукать, кто чего найдет…

– И что? Нашли?

Ратенко посмотрел как-то странно на своих подчиненных, словно решая нелегкую, гамлетовскую дилемму на военный лад: «говорить или не говорить»… Хотя, в общем-то, у «Летучего Голландца» уже давно от этих троих не было практически никаких секретов, но… Кроме теплых, дружеских отношений в армии существовали еще и правила, и законы «режима секретности»… Бывали и такие секреты, что далеко не все должны были о них знать даже в этих войсках, относящихся к «Комитету глубокого бурения»… Такой вот парадокс и нонсенс…

Ратенко думал минуты три, а потом просто махнул рукой:

– А-а-а! Да пошли они все, со своими секретами надутыми!.. В общем, весь секрет заключался в следующем: Инженер Наби нигде и никогда не фотографировался, а потому и опознать его было бы при случае крайне затруднительно… Но!.. От информаторов «каскадерам» уже давно поступила информация о том, что опознать Наби все-таки можно… На среднем пальце правой руки он всегда носил уникальный старинный перстень, доставшийся ему якобы по наследству от предков… О том, что Наби – потомственный шейх, также было известно очень давно. Этот перстень – большой изумруд, плоский сверху, на котором вырезаны какие-то арабские письмена… И Наби, как и его предки, использовал его как фамильную печать…

– Что-то это похоже на одну из сказок Шахразады, командир! – усмехнулся прапорщик Шенгелия и тут же поморщился от боли, неловко пошевелившись. – Какие-то шейхи… Какие-то фамильные перстни-печати… Бред какой-то, короче говоря…

– Бред не бред, Зураб, но я лично видел агитационные листовки, на которых красовался оттиск этого перстня… Так что…

– Ну, если ты, Володя, сейчас еще скажешь, что Наби этот перстень никогда не снимал, то тогда я соглашусь с Зурабом – это полная сказка! – проговорил Мальчев, поглаживая простреленное плечо – ему тоже досталось, но повезло, что пуля пробила только мышцу, не задев кость. Но рана тем не менее была болезненная, и теперь капитан «баюкал» руку, как младенца.

– Не любите вы своего командира, разведчики, ой, не любите!.. Издеваетесь над его словами… А командир-то ваш, между прочим, был точно такого же, как и вы, мнения по поводу этого перстня до сегодняшнего утра!.. И тоже втихаря у виска пальцем крутил по поводу этой восточной сказки. – Ратенко закурил и продолжил, прищуриваясь от попадавшего в глаза дыма «беломорины»: – Снимал он этот перстень, Леша, снимал!.. Только давно это было!.. Наби был человеком в возрасте, совсем не худощавым… И перстень этот просто врос уже в его палец…

– И что?

– В Сар-Рустаке, под развалинами одного из шикарных домов, по местным меркам, было найдено тело… – И тут «Летучий Голландец» непроизвольно поморщился. – Вернее, если быть точным до конца, то половина тела… Отсутствовала вся верхняя часть туловища от правого плеча до левого бедра… Но вот что важно, и это было натуральным везением для «особистов», правая рука сохранилась… А на ней был обнаружен перстень, и именно такой, как его и описывали информаторы… В общем… Инженер Наби был опознан…

Кабарда поднял вверх указательный палец и посмотрел на прапорщика Шенгелия:

– Вот, Зураб-брат! Ты же хотел там, на сопке, чтобы «духи» шли на нас не целыми, а половинами! Так для тебя, для такого джигита, даже сам Инженер Наби пополам разорвался!

Они дружно рассмеялись этой черной шутке, но… Настроение, как бы там ни было, у всех опять поднялось. И опять они светились оптимизмом и надеждой на лучшее!.. Потому что сегодня они сделали огромную, практически непосильную для обычного человека работу – сумели выжить в такой мясорубке, а еще, ко всему прочему, устранили одного из самых авторитетных идеологов джихада против русских в Афганистане…

Этим можно было гордиться и радоваться своей большой удаче…

…Правда, Инженер Наби дорого обошелся пограничникам – было много раненых и погибших… Из этой операции на базу не вернулось четыре вертолета…

А вот тот раненый капитан-вертолетчик, который высаживал группу Кабарды, все же сумел дотянуть до вертолетной площадки в Пяндже…

…Обратно в кишлак Артходжа после всех этих рейдов бронегруппа «Летучего Голландца» вернулась 10 апреля…

И всю дорогу от Чахи-Аба через Янги-Кала, где группа задержалась ровно на полчаса, и до самого кишлака Артходжа их сопровождала полнейшая тишина. Ни одного нападения! Видимо, у «духов» были дела поважнее – кому-то из полевых командиров предстояло стать новым шейхом и занять место Инженера Наби…

Часть четвертая

Возвращение…

…Лето 1990 г. Подмосковье. База Отряда. Вечер…

…Они частенько беседовали вот так, в конце дня, когда позволяла их нелегкая служба…

К тому времени уже капитан Андрей Проценко, командир разведдиверсионной группы, только пару-тройку месяцев назад вернулся в Отряд после добровольного десятидневного плена, в который он пошел во имя спасения детей, и тяжелейшего ранения…

После той боевой операции, которую провела его группа зимой в Ферганской долине, он не только получил свое второе внеочередное звание и второй орден Красной Звезды, но и прочно утвердился в «звании» «живой легенды» всего Отряда…

Возвращение в строй легендарного Филина было тяжелым – сказывались полученные ранения: и прежние, «привезенные» из Афгана, и последние, из Ферганы… Да, ко всему прочему, в плену ему, возможно, все же сломали немного психику… Он так и женился в отпуске после ранения на девушке, к которой ничего не чувствовал, «на эмоциях», и совершенно случайно… И слава богу, что все это лето группа провела не на боевых заданиях, а в учебе и тренировках. Так было хоть немного полегче…

…А по вечерам Андрей усаживался на деревянную лавочку перед входом в казарму под раскидистой плакучей ивой, закуривал сигаретку и… наслаждался тишиной… Вокруг пели свои песни сверчки и цикады, легкий ветерок едва-едва теребил тонкие листочки ивы, и в его душе наступало неземное умиротворение…

Но рядом с Андреем всегда находился кто-то из бойцов его группы… Это уже было на уровне рефлекса…

Командир – это всегда мозг всей группы! Он знает все цели и задачи боевых операций, и только он всегда принимает окончательное решение… Поэтому командира всегда берегут и охраняют, порой даже ценой собственной жизни.

И хотя Филин и сам был парень не промах, но… ломать рефлексы, заложенные в головы бойцов годами тренировок, было бы неразумно и просто нерационально…

Да и не любил Андрей, положа руку на сердце, абсолютное одиночество. Ему всегда было намного приятнее, интереснее и полезнее, как командиру, под все эти трели цикад, легкие ветерочки и большие звезды побеседовать о жизни со своими такими многоопытными сослуживцами…

Именно в таких вот, долгих порой, разговорах по душам Филин и узнавал о своих бойцах то, что невозможно было узнать из сухих строчек «Личного дела»…