Раксис - Дмитрий Таланов

Продолжая довольно улыбаться, Андрей обвел взглядом стол и уставился в окно.

— Я, собственно, зачем пришел, — сказал он поднимаясь. — Ты что собрался делать в ближайшее время?

Сашка глянул внимательно на него, но Андрей смотрел мимо.

— Колись, что задумал, — сказал Сашка.

Андрей помолчал.

— В Питер съездить не желаешь? — спросил он. — Навестить квартиру Артиста.

Он присел на подоконник. В его черных глазах прыгали чертики.

— Что искать собрался? — прищурился Сашка.

— Что-то, что там определенно есть, если ты помнишь, — сказал Андрей. Сашка почесал в затылке.

В позапрошлом году осенью, когда они втроем с Машей были у Артиста, туда, разбив окно, ворвался ворон. И за те немногие секунды, пока еще мог двигаться, Артист бросился к книжному шкафу, словно искал в нем спасение. Будто у него лежал там заряженный пистолет, сказала потом Маша. И теперь, сообразил Сашка, когда все дороги в тот мир оказались закрыты, Андрей решил потянуть за последнюю оставшуюся у них ниточку.

— Артист говорил, что квартира его собственная. Если нет у него близких родственников, может до сих пор стоять пустой, — объяснил Андрей. — Я про это подумал сразу, когда отменили экскурсию по Золотому кольцу, а вместо нее предложили двухдневную по музеям Питера. На первую я был записан с Ольгой, но потом мы поссорились, так что место свободно… Ну как?

Сашка вспомнил свои планы на каникулы и спросил:

— Зачем я тебе?

Андрей усмехнулся:

— Для подстраховки.

— А кто везет?

— Горыныч, — ответил Андрей. Как ни в чем не бывало, он добавил: — Поезд сегодня вечером.

Сашка обалдел:

— Поезд сегодня вечером, а ты только сейчас меня об этом спрашиваешь?

— Да ты не волнуйся, — сказал Андрей. — Я же знаю, что у тебя нет ни гроша. Так что сам записал тебя в группу и заплатил за обоих. Ты только скажи: да или нет.

Сашка вздохнул.

— Выглядит так, что выхода у меня нет, — сказал он. — Ладно, сейчас мать вернется, и если она не против, то поеду.

Андрей расцвел.

— Тогда до вечера! — сказал он, отрываясь с улыбкой от подоконника и выходя в прихожую.

— Хотел бы я знать, где эти кликуши, что постоянно вопят о глобальном потеплении? — кипел Андрей, отогревая руки о стакан с чаем. — Вчера мороз, сегодня снег с дождем, и это в городе, считающемся европейским и расположенном на южном берегу Балтийского моря! Петр Первый был определенно не в себе, когда решил строить здесь вторую столицу. Теперь понятно, почему это место является колыбелью всех русских бунтов. Я бы тоже взбесился. Мало того, что холодно, так еще и сыро… Не заметил, Маша не увязалась за нами? — спросил он.

— Нет, — промычал Сашка, вонзая зубы в ватрушку. — Она опять что-то выясняла с Витькой, когда мы отвалили.

Сашка с Андреем сидели в той самой кофейне, откуда они в прошлый раз отправились навестить Артиста. Уговорить Горыныча отпустить их погулять по городу, который они якобы никогда не видели, им удалось только на второй день.

Андрей лишь крякнул, увидев на перроне вокзала Машу с Витькой, также собравшихся в Питер. По словам Андрея, для него это явилось полным сюрпризом. В свою очередь для Маши, судя по ее виду, сюрпризом стало появление Сашки. И пока ребята, слушая экскурсовода, двигались вместе с десятком человек из школы по залам Эрмитажа, а потом Государственного Русского музея, она то и дело бросала на него острые взгляды.

Стоило Сашке оказаться на парадной лестнице Зимнего дворца, он забыл, зачем сюда приехал. Что такое Эрмитаж, он слышал, но совершенно не представлял себе, как это выглядит воочию. Поднимаясь по беломраморной, плавной в двухмаршевом развороте лестнице, мимо причудливой лепнины и бронзы фонарей, наверх, к монолитным гранитным колоннам, что подпирали свод, он ощутил детский восторг от воздушности пространства, достигнутой гением архитектора.

Онемев от величия разворачивающейся перспективы, точности линий дворцовых интерьеров, под украшенными росписью кессонами потолков, он шел вместе со всеми по плитам итальянского мрамора, слушая экскурсовода, чуть не кожей чувствуя, как сгущается вокруг история, невидимыми линиями вычерчивая давно забытые интриги, заговоры, страсти и страдания здесь, в официальной резиденции российских монархов.

Разглядывая античные скульптуры, оружие средневековой Европы, живопись, драгоценности и наряды, Сашка сначала и ухом не повел, когда Андрей после обеда стал просить его подойти вместе с ним к Горынычу, чтобы отпроситься. Андрей настаивал, и Сашка прошипел возмущенно:

— Ты это уже видел, а я еще нет! Три века всё это собирали, а ты хочешь уйти спустя три часа!

— Час-другой тебя не спасет, — возразил Андрей недовольно. — Требуется одиннадцать лет, чтобы всё тут посмотреть, давно уже подсчитано.

— Сколько?! — поразился Сашка. И, вспомнив, кто, собственно, оплатил его поездку, нехотя отправился с Андреем к Горынычу.

Но тот отказал им наотрез и вообще рассердился, заявив громогласно, что незачем было в таком случае приезжать сюда. В этот момент Сашка обратил внимание, что Маша навострила уши. Он сообщил о своем наблюдении Андрею, на что тот кисло прошептал:

— Ты как ребенок! Сразу было ясно, чего ее принесло… Она узнала, что я собрался в Питер, и вычислила, зачем. Но вот что она хочет, мне совершенно непонятно. Остается надеяться, что она не станет пытаться уничтожить меня как враждебного элемента, воспользовавшись моментом, когда мы окажемся подальше от любопытных глаз.

В Русском музее Андрей упрашивал Горыныча уже один — Сашка не мог оторвать глаз от картины Айвазовского «Девятый вал». Она его пригвоздила к месту.

Экскурсовод рассказал, что во время штормов люди считают волны и почему-то думают, что девятая самая страшная и сильная. Сашка знал, что это правда, но откуда знал, не мог понять. Это была не столько картина, сколько окно в реальность — как тот рисунок замка в книге, что показал им три года назад Механик.

В бушующем море за обломок мачты уцепилось несколько людей. Всё, что осталось от большого и казавшегося таким прочным корабля. Ночь его носило посреди безбрежного моря, а вместе с ним немногих счастливчиков. И вот наконец наступил рассвет.

Встает солнце, хотя его почти не видно сквозь водяную пыль. Вместе с солнечными лучами у людей появилась надежда, что буря вскоре утихнет. Но это только иллюзия. Потому что над их головами уже поднимается огромная волна. Могучая, просвечивающая на солнце зелёным и голубым, с капельками брызг и хлопьями пены, грозная и беспощадная. Последний, девятый, самый страшный вал.