Волшебный локон Ампары - Сергей Павлов

– Никогда, – повторил интротом, застегивая на себе полетную амуницию.

– Не рефлексируйте, не надо. Нельзя казнить себя за то, что сумели остановить людоеда. Мерзавец сбросил в океан вагон с людьми...

– Как это... сбросил?..

Кир-Кор рассказал.

Рассказывая, он пробежал пальцами по сенсорным переключателям с внешней стороны желобчатых подлокотников – три колонки нужных ему информационных брид услужливо распахнулись веерными экранами. Автокарта маршрутного сопровождения. База данных. Цифро-буквенные формуляры по режиму полета. Плотно обхватив ладонями люминесцирующие рукоятки на концах подлокотников, Кир-Кор прервал связь роботронного штурмана с орбитально-спутниковым контролем и резко бросил аэромашину креном на разворот. Диск Луны ненадолго спрятался за днищем «летающей шляпы», а серебристо-бело-голубое облачное покрывало над океаном вдруг превратилось в мировой занавес.

– Буквально у меня на глазах бандит взорвал своего напарника, – добавил Кир-Кор. – Понимаете? Прицепил к его спине небольшой бризантный заряд и взорвал.

После разворота мировой занавес снова лег покрывалом, кругляк Луны взмыл на свою обычную высоту, но светил уже не в лицо, а в затылок. Кир-Кор довернул на два градуса по азимуту и подумал, что маневр перемены курса ручным управлением дался легко, будто на тренировке. «Ив-Конд, пожалуй, был бы доволен», – вспомнил он инструктора новастринского островного полигона, где каждый грагал-отпускник проходит курс освоения новинок техники Солнечной системы. Полигон почему-то имеет несколько равноправных названий: Овоград, Алармбург, Падрак-Нуташ, Лакайленд. И одно-единственное прозвище: «Курятник»...

– И вы... не сумели... – пролепетал интротом.

– Что? Остановить Ярару?

– Да. Помешать хотя бы...

– Нет, не сумел, для этого надо было его убить. А убить – это совсем не то, что впрыснуть в черепную коробку мерзавца болевую комбинацию спазмогенных импульсов. – Кир-Кор потрогал альгер Ярары, оттянувший карман, подумал: «Жаль, я не знал, что эта штуковина не опаснее скорпиона...»

– Специально для таких случаев, – тихо произнес Лирий Голубь, – МАКОД дает вам неограниченные права.

Кир-Кор быстро взглянул на него.

– Нет, Кирилл Всеволодович, нет, извините!.. – Страдальчески морщась, интротом пощупал шишку на лбу.

«Двойная рефлексия, – посочувствовал ему Кир-Кор. – И так нехорошо, и этак плохо... Представитель девидеры Ревнителей Общества Справедливости с отчаяния вдруг упрекнул грагала за то, что грагал, будучи сам в отчаянном положении, не пошел на отчаянные дела...»

«А грагал, – вмешался внутренний голос, – тоже с отчаяния, как ты сам понимаешь, был не прочь передать дела подобного свойства в зубы акулам. Мальчишка опомнился и решил извиниться перед тобой. Отличный повод для тебя извиниться перед акулами».

– Ладно, второй пилот, – проговорил Кир-Кор. – Минутная слабость. Бывает. Я вас хорошо понимаю.

– Эр-джи-би, эр-джи-би, эр-джи-би! – неожиданно произнес высокий мужской голос. – Би-джи-эр! Би-джиэр! Би-джи-эр!

Кир-Кор бросил взгляд на индикаторы записывающего устройства.

– Пейсмейкеры, – определил Лирий Голубь.

– Вы знаете их тайный язык?

Юноша отрицательно покачал головой:

– Я знаю манеру их общения. Но сейчас и так ясно: вызывают на связь.

– Ратак-а, ратак-а, би-джи-эр! – сверлил пространство рубки неприятный голос. – Би-джи-эр! Ганнибал-Барка, би-джи-эр!

– Все в порядке, – сказал интротому Кир-Кор. – Они нас потеряли, ищут через орбитальную систему связи. Временно мы помолчим...

– А потом?

– Потом придется выйти на связь с экзархатом, и у них появится шанс разгадать наш маневр.

– Неужели им трудно понять, что происходит?

– Трудно. Особенно если понимать не хочется. Но уж когда поймут... – Кир-Кор не стал договаривать.

– Нам что-то еще угрожает... Я это чувствую.

– Не знаю. Посмотрим. Какая-нибудь пакость у них в резерве, должно быть, найдется... Однажды кто-то хорошо сказал: «Если пейсмейкеры отступили, то путь их отступления всегда основательно и глубоко эшелонирован разнообразными пакостями».

Неприятный голос умолк. Видимо, поняли то, чего понимать не хотелось. И сразу стал наплывать, поднимаясь снизу, как ил в замутненном источнике, глухой неразборчивый ропот, идущий, казалось, из темных глубин океана. Кир-Кор ощутил какое-то неудобство, тревожный дискомфорт в этом пилот-ложементе, в этой аэромашине. В этом небе. Наконец – в этом мире. Он развернул бриду связи и выключил звуковой транслятор приема. Ничего не изменилось – загадочный ропот и странное чувство тревоги остались... Он невольно прислушался. Ропот. Рокот. Рокот ропота, пронизанного всплесками едва различимых беспокойных созвучий. То ли отдаленное многоголосье продуваемых ветром пространств, то ли дыхание притаившегося где-то рядом исполинского миллиардного хора с миллионным оркестром. Дыхание было напряженным. Что-то мощно и тяжело давило на мозг, обволакивая сознание клочьями желтого, оранжевого и багрово-черного дыма. «Передать управление автоматике!» – приказал рукам испуганный мозг. Но это была только мысль, слабая, лишенная энергии волевого действия...

Хор выдохнул, словно из чрева планеты, басовито-низкую ноту и, набирая планетарно-утробную силу, печально запел. Запел желто-оранжево-черную песню о колодцах забвения. Грудь сжимало смертной тоской, когда в полете сквозь клочковато-мглистую муть взгляд неожиданно проваливался в гигантские жерла.

Их было множество, этих чудовищных черных колодцев, и края жерл быстро вращались, подобно водоворотам, затягивая в жуткие бездны мутноцветные кольца дымов. И вместе с одним из оранжево-мутных колец тянуло в аспидную бездну шверцфайтер... В отчаянной, неравной борьбе с парализующим волю песнопением Кир-Кор ударил себя в лицо. Удара он почти не почувствовал. Зато воспринял вскрик интротома, и этот вскрик вдруг помог ему – на миг прояснил ситуацию. А ситуация была... хоть стреляйся из альгера!

Щелкнул курок – полыхнуло зеленым. В правый глаз вошел наконечник копья, вышел через затылок – окружающий мир позеленел и задохнулся от яростной боли. Ярко-зеленая боль затопила черную пропасть колодца забвения, смыла туман, захлестнула желто-оранжево-черный хорал, и какое-то время на этой планете не было ничего, кроме ярко-зеленой боли с перекатами малиново-красных лун... Трудно было сдержать себя – не выскочить из пилот-ложемента и, подобно Яраре, не броситься с воплями на пол.

Громадным усилием воли Кир-Кор локализовал обширную область болевого спазма в одну жгучую точку и, как только полегчало, включил в пилотской рубке круговой нижний обзор. Внизу – странно кружащийся во мраке островок ярких огней... Выводя шверцфайтер из гибельной спирали штопора, Кир-Кор лишь на исходе маневра осознал, что это был последний (без всякого преувеличения) шанс остаться в воздухе.

Аэромашина бреющим полетом прошла над верхушками иллюминированных мачт парусного океанского сухогруза и снова взмыла под низкие облака. «Счастлива наша звезда», – хотел сказать второму пилоту Кир-Кор, но замер на полуслове, перепоручил управление автоматике, схватил за запястье безжизненно свесившуюся руку:

– Что с вами, юноша?!

Лирий Голубь молчал. Безвольно склоненная к плечу голова с закрытыми глазами и ушибленным лбом...

– Шрек-тревер!.. – пробормотал Кир-Кор и попытался настроиться на ясночувствие. Не получилось. Очень мешала жгучая точка в глубине правого глазного яблока. Саднило губы и нос, отведавшие удара собственного кулака.

Ритмика пульса и дыхания интротома была замедленной, но не аномальной. Стало ясно, что жизнь юноши вне опасности. Кир-Кор успокоился. Защитная реакция молодого организма на нервное перенапряжение – вот и все. Напряжений у него сегодня предостаточно. Последняя капля... вернее, последний булыжник по голове – черный эгрегор пейсмейкеров. Если даже грагалу трудно выйти из-под контроля мощного пси-воздействия (интересно, сколько участников рыли этот колодец смерти?), то чего ждать от неопытного мальчишки...

«Не так все просто, – заметил внутренний голос. – Юноша вскрикнул, когда ты ударил себя в лицо».

«В самом деле! – насторожился Кир-Кор. – Маракас!..»

«Есть интротомы, воспринимающие эхо болевого удара».

«Значит, стреляя в себя из альгера, я...»

«...Ты одновременно стрелял и в Лирия Голубя, правда, он ощутил более мягкий удар».

«Так... Сначала он сам себя „мягко“ ударил выстрелом в Ярару, а затем – я его... „мягко“... Плюс удар от пейсмейкеров».

«Да еще неизвестно, как глубоко он успел улететь в колодец забвения...»

«Бедняга. Дорого обошлась ему стажировка с грагалом».

Дейр Магнес на вызовы не отвечал.

С нехорошим предчувствием Кир-Кор развернул бриду интерьерного видеома и осмотрел медотсек. Медик по-прежнему сидел пристегнутый в своем кресле, но его уцелевший после стычки с Ярарой глаз смотрел неподвижно. Очень похоже на то, что Дейр Магнес в колодце забвения долетел до самого дна... «Жаль, если так, – угрюмо подумал Кир-Кор. – Единственный приличный человек был в пейсмейкерском экипаже...»