Почти мертвы - Сьюзен Уолтер

хороший сценарий и подумывает его купить. Такие сделки сопровождает юрист студии, и меня это не касалось, но Джек всегда ставил меня в копию, чтобы держать в курсе дел. Я взглянул на тему письма («вероятная сделка») и переложил его в соответствующую папку.

Также пришла выписка по кредитке Холли. Я отслеживал ее расходы, дабы убедиться, что она не растратит все пять миллионов сразу. За дом и машину мы заплатили наличными, и теперь на новую жизнь ей осталось чуть меньше трех миллионов. Деньги я хранил в индексных фондах с ожидаемым доходом в шесть процентов годовых. Если она не будет тратить больше ста восьмидесяти тысяч в год, трех миллионов хватит навечно. Учитывая, что ей не нужно платить ипотеку или кредит за машину, этого более чем достаточно.

Я переместил выписку по кредитке на зашифрованный сервер, где хранил все документы, касающиеся аварии, а затем открыл файл. Мне полагалось знать, как Холли тратит деньги моего клиента. И, честно говоря, мне было просто любопытно.

Мы дали ей две кредитные карты – для нее и для Саванны, и я знал, что покупает каждая из них. Я постарался не запаниковать, увидев выписку Саванны. Она побывала в «Эппл сторе», «Сефоре», «Виктории сикрет» и «Луи Виттоне», и все за один месяц. Конечно, я знал, что она станет транжирить, и это не было полнейшей неожиданностью. Вопрос был в том, остановится ли она на этом или начнет тратить еще больше. А вдруг она нас испытывает? Расставляет сети, чтобы потребовать больше? Осмелюсь ли я отказать? Та видеозапись может нас потопить, и Саванна слишком умна, чтобы не сделать копию. А значит, у нас нет другого выхода, кроме как платить ей и дальше. Положение и так стабильно, как граната. А тут еще и Саванна уже взялась за чеку.

С другой стороны, Холли почти ничего не покупала. Она потратила скромную сумму в парикмахерской, сто тридцать пять долларов в «Поттери барн» и пару сотен на бензин. Остальные чеки были из супермаркета. Она ездила туда почти каждый день. Брала помалу – меньше чем на двадцать долларов. Не считая одного ужина в японском ресторане, она питалась дома – тем, что привозила из супермаркета неподалеку.

Я пытался представить, что она покупала. Наверное, много свежих продуктов, иначе зачем ей было бы ездить в магазин каждый день? Прежде чем показать ей дом, я оснастил кухню всем необходимым – немецкими ножами, миксером, электрочайником, полным комплектом мерных стаканов и ложек. Джек настоял, чтобы я занимался всем сам, он не хотел посвящать в дело кого-то еще. Мне никогда раньше не доводилось оборудовать кухню, но, к счастью, продавщица из «Блумингсдейла» делала это не раз и с радостью взялась мне помочь.

Я подумал, насколько отличается моя собственная выписка по кредитке. Я ни разу не был в супермаркете. Мои чеки в основном из ресторанов – ланчи с коллегами, ужины с женщинами, которых я больше никогда не увижу, или, в те вечера, когда мне не хотелось выходить на охоту, одинокие посиделки в барах.

Брат, бывало, подкалывал меня, называя неисправимым холостяком. И это правда, я немного плейбой. У меня достаточно денег и большой выбор, на что и на кого их потратить. Благодаря Джеку я получил доступ к самым шикарным ресторанам, клубам и даже женщинам, но через некоторое время мне стало казаться, что одно свидание ничем не отличается от другого. Мои дорогие костюмы привлекали женщин, которые ждали, что на них произведут впечатление, и я носил эти костюмы, опасаясь, что если не буду производить впечатление, то просто исчезну.

Но Холли была другой. Она ни на кого не охотилась. Она знала, каково это – расти в нищете, когда внутри плещется отравляющая смесь из томления и стыда, ведь ты видишь, как другим само идет в руки то, ради чего тебе приходится помучиться. Она знала, каково это – оказаться среди богачей, которые не считают тебя достойной, быть окруженной вещами, предназначенными для других, понимать, что даже с новой машиной, сверкающими туфлями и модной прической ты так и останешься самозванцем в собственной жизни. Как и я, она жила, поглощенная глубочайшим горем из-за потери человека, который старался подарить ей комфортную, безбедную жизнь, но умер прежде, чем смог разделить ее с ней.

Мы с Холли были почти ровесниками – ей тридцать семь, а мне тридцать восемь. Интересно, если бы мы встретились при других обстоятельствах, если бы между нами не стояла эта ужасная авария, мог ли я ей понравиться? Естественно, я никогда не говорил с ней о себе, и она понятия не имела, как много у нас общего. Или как глубоко меня тронули ее стоическая цельность и мягкая красота. Я был готов к встрече с другого рода женщиной, к другой жизни, когда тебя заботит не одна лишь карьера, а нечто более глубокое. Я понял это благодаря Холли. И теперь пути назад уже не было.

Я никогда не скажу ей о своих чувствах, это было бы совершенно неуместно. Что, впрочем, не мешает мне мечтать об этом.

Энди

Три месяца назад

Когда прибыл курьер с письмом, я уже знал, что там плохие новости. Мы просрочили платеж по ипотеке, и у меня лежал еще десяток неоплаченных счетов. Поездка с Татум к врачу после того, как она упала с качелей, и ее рука раздулась как футбольный мяч, стоила больше четырехсот долларов, а я еще не заплатил ни цента. С запястьем все оказалось в порядке, чего не скажешь о наших финансах.

У нас ничего не осталось, в буквальном смысле.

Я удивлялся, почему Либби еще со мной не развелась. А потом понял – мы не можем позволить себе развод. У нас просто нет денег на адвокатов, а на то, чтобы содержать два жилья вместо одного, и подавно. Если мы разведемся, Либби придется жить в дерьмовой однокомнатной квартирке, а мне – в картонной коробке.

Я вздохнул и посмотрел на обратный адрес письма. Слов «коллекторское агентство» там, конечно, не было, кредиторы не такие дураки. Они не хотят спугнуть должника, прежде чем он распишется в получении, иначе письмо вернется к ним так и неоткрытым.

Фамилия отправителя была мне незнакома, непохоже, что это кто-то из тех, кому мы задолжали. Впрочем, ничего удивительного – у меня накопилось уже столько долгов, что знать всех кредиторов поименно я и не мог. Я уже собрался открыть письмо, как вдруг заметил, что оно адресовано не мне. А Либби.