Леди и разбойник - Барбара Картленд

Окли обладал редкостной способностью убеждать других начать шпионить. Англичанину не свойственно интриговать, строить сложные планы и уж тем более шпионить за своими соотечественниками, однако Окли удавалось уговорить даже самых чопорных и добропорядочных людей принять некую сумму за нужные ему сведения. Он уговаривал слуг, которые много лет сохраняли верность своим господам, сообщать о них весьма невыгодные вещи. Он мог извлечь информацию из самых невероятных источников, выудить ее у людей, которые в иной ситуации предпочли бы обратиться к властям, но не выдать того, что знали.

Порой он держался невыносимо заносчиво, в других же случаях гипнотизировал свою жертву, словно удав, так что объект его внимания полностью терял волю и без всякого сопротивления излагал все, что ему было известно.

Именно Окли из всего отряда, который был с сэром Гейджем в Стейверли, выбрал капрала, с первого взгляда поняв, что из него легко будет вытянуть все, что ему известно.

Теперь, когда Барбара сообщила ему о сержанте и о том разговоре в «Трех подковах», который пересказал ей капрал, Окли задумался. Видя его благообразную физиономию, седые волосы и круглый животик, невозможно было предположить, что этот человек — профессиональный шпион высшего класса.

— Я знаком с этим сержантом, миледи, — сказал он, выслушав Барбару. — С ним будет не так легко иметь дело, как с капралом. Если он вчера ночью разговорился, значит, обстоятельства были очень необычными. Как правило, он предпочитает молчать.

— Насколько я понимаю, необычные обстоятельства заключались в количестве выпитого им эля, — резко бросила Барбара. — Если спиртное развязывает ему язык, у нас не должно быть проблем. Погреб полон вина.

— Мне кажется, миледи, — проговорил Окли, словно не слыша ее последних слов, — что сержант охотнее будет разговаривать со мной, а не с вами. С вашего позволения, я попытаюсь вытянуть из него правду — так или иначе.

Барбара встретилась с ним взглядом. Способы, при помощи которых Окли извлекал информацию, могли быть самыми разными. Некоторые были, мягко говоря, довольно неприятными, и Барбара предпочитала ничего о них не знать.

— Хорошо, Окли, — согласилась она. — Но я хочу, чтобы ты сообщил мне все подробности как можно скорее.

— Я приложу все старания, миледи, вы же прекрасно знаете, — негромко ответил Окли.

Он поклонился, и в солнечном свете, падавшем из окна, его лицо казалось почти что лицом святого.

Барбара вернулась к секретеру, но, оставшись одна, почувствовала, что потеряла всякий интерес к письму, которое начала писать. Она начала беспокойно расхаживать по комнате, снова и снова обдумывая то, что только что услышала.

Только когда минуло три часа, она поняла, что Рудольф к ней не зашел, и ее охватил прилив гнева. Три месяца назад не проходило дня без его визита. Он был готов часами дожидаться в передней, пока она не находила время, чтобы его принять. Она была уверена в его преданности, принимая ее как нечто само собой разумеющееся. Так было и с другими знакомыми ей мужчинами, однако Рудольфу в ее душе было отведено особое место.

Ей нравились красивые мужчины, а он был самым красивым из тех, кто искал ее благосклонности. Она не любила его.

Если бы он вдруг умер, она забыла бы его почти моментально.

Однако он не умер, и она подозревала, что его интерес к Tee вызван не только ее приданым. Будь это любая другая женщина, Барбара только пожала бы плечами и забыла о нем. Но чтобы ее любовник, ее фаворит отвернулся от нее ради той, что была ее личным врагом! Это было непростительно.

Секунду она размышляла, не послать ли за ним, но потом решила, что было бы неразумно показывать свое желание видеть его. Рудольф достаточно хорошо ее знает. Если подробно расспрашивать его о том, что произошло прошлой ночью, он поймет, что у нее есть для этого какая-то причина. Однако Барбара не понимала, почему Рудольф сам не пришел к ней, чтобы поведать о своей неудаче и услышать от нее слова утешения. Два месяца назад он не мог выиграть или проиграть гинею без того, чтобы не рассказать ей об этом. Стало быть, она не ошиблась: его интерес к ней начал угасать. Мысленно Барбара записала это на счет, по которому предстояло заплатить Tee.

А в эту самую минуту Рудольф был с Теей, и если бы Барбара могла услышать их разговор, к той головоломке, которую она понемногу собирала, добавился бы еще один элемент.

Тея сидела на широком подоконнике в приемной леди Дарлингтон, глядя в открытое окно на реку, по которой плыла большая баржа, паруса которой надувал ветер с моря.

Сидя на стуле с высокой спинкой и бархатным сиденьем, Рудольф наблюдал за ней. Его встревоженный взгляд был прикован к лицу Теи. Он прекрасно ощущал ту напряженность, которая возникла в их отношениях, и разрывался между желанием умолять Тею о прощении и бурей гнева, досады и раздражения, которая поднималась в нем. Он подозревал, что Тея что-то скрывает от него.

Когда он явился к своим родственницам, леди Дарлингтон была дома, и разговор шел с обычной вежливостью. Спустя некоторое время, к облегчению Рудольфа, графиня сказала, что ей необходимо пойти прилечь отдохнуть перед вечерними празднествами. Он проводил тетку до двери и попрощался, поцеловав ей руку. Когда же обернулся, то обнаружил, что Тея пересела с кушетки на подоконник. Она смотрела на реку с выражением такого холодного безразличия, что Рудольф немного растерялся. Впрочем, в душе он был уверен, что под этим ледяным спокойствием кроется тревога.

— Наверное, вы устали, — заметил он наконец.

— Напротив, я прекрасно отдохнула. Я спала до полудня, — ответила Тея.

Она по-прежнему не смотрела на него. Наконец Рудольф, изображая душевный порыв, встал и устроился рядом с ней на подоконнике. Протянув руку, он поймал ее пальцы.

— Я хотел бы попросить у вас прощения, — негромко проговорил он.

Ее холодные пальцы остались неподвижны.

— Спасибо.

Голос Теи был так же холоден.

— Вы должны меня выслушать! — страстно воскликнул Рудольф. — То, что произошло вчера, ни в коей мере нельзя считать моей виной. У меня были основания считать, что домом пользуется шайка разбойников. Я сказал об этом сэру Филиппу, и после этого от меня уже ничего не зависело. Я не мог отказаться от своих слов. Да и с какой стати мне было это делать? Причиненный солдатами ущерб, конечно, непростителен, но я был всего лишь невольным участником неудачной попытки арестовать печально знаменитого разбойника!

Тея отняла у него руку и наконец повернулась к нему лицом.

— Вам совершенно ни к чему говорить мне все это, кузен Рудольф. Я прекрасно понимаю, почему вы приехали в Стейверли.