Остров Скелета - Энтони Горовиц

плавниками. Когда акула пронеслась мимо, за ней остался след, напоминавший коричневый дым. Кровь. Но он понимал, что эта рана – не серьёзнее булавочного укола. Скорее всего, Алекс только разозлил её, и теперь она набросится на него с удвоенным усердием.

Хуже того, у Алекса кровь тоже пошла сильнее. Пытаясь увернуться от акулы, он наткнулся на коралл и оцарапал руки и ноги. Больно ему не было – боль придёт потом. Но теперь над ним словно висела огромная неоновая реклама для акул: ужин, свежий и с кровью. Просто чудо, что к большой белой акуле ещё не присоединился десяток друзей.

Нужно добраться до пещеры. Акула ненадолго отплыла, а до входа оставалось лишь несколько метров. Два-три гребка ластами, и он доберётся до пещеры – а потом нужно только проплыть через сталактиты и сталагмиты и забраться на лестницу. Успеет ли он?

Алекс оттолкнулся изо всех сил. Он неуклюже взмахнул руками и выругался, уронив нож. Впрочем, он всё равно ему особенно не поможет. Алекс сделал ещё один мощный гребок. Пещера была уже совсем рядом. Он перед ней, но не внутри…

…и уже слишком поздно! Акула бросилась на него. Её глаза, казалось, стали ещё больше. В разверстой пасти, казалось, пряталась вся ненависть мира. Ужасные зубы прорезали воду. Алекс резко отклонился назад, изогнувшись. Акула промахнулась на несколько сантиметров, и поток воды отбросил его в сторону. Теперь акула была в пещере, а он нет. Она разворачивалась, чтобы напасть снова, и на этот раз ей не помешают уже ни скала, ни валун. Её взгляд был устремлён прямо на Алекса.

И тут Алекс услышал металлическое жужжание, и прямо у него на глазах сталагмиты поднялись, а сталактиты опустились, и эти гигантские зубы пронзили акулу – не один раз, а пять или шесть. Во все стороны брызнула кровь. Алекс снова увидел ужасные глаза акулы, когда её голова дёрнулась из стороны в сторону. Он представил, как чудовище воет от боли. Акула оказалась в ловушке, в пасти ещё более страшного, чем она сама, хищника. Как это случилось? Алекс неподвижно висел в воде, шокированный, ничего не понимающий. А потом кровь медленно рассеялась, и он всё понял.

Тёрнер и Трой снова оказались не правы. Саров знал о Дымоходе Дьявола, и он сделал всё возможное, чтобы никто не пробрался туда через подводную пещеру. Сталактиты и сталагмиты были не настоящими. Они были сделаны из металла, а не из камня, и установлены на гидравлической пружине. Заплыв в пещеру, акула, похоже, задела инфракрасный луч, и ловушка сработала. Прямо у него на глазах смертоносные копья встали на прежние места в полу и потолке. Послышался гул, тушу акулы засосало в пещеру, и она исчезла в каком-то люке. Значит, тут есть ещё и своя система уборки! Алекс начал понимать, что за человек живёт в Каса-де-Оро. Кем бы ни был Саров, он явно не оставляет ничего на волю случая.

Теперь Алекс знал, что случилось с агентами ЦРУ. К горлу подкатила тошнота. Он хотел как можно быстрее убраться отсюда. Не просто от пещеры или из моря – из страны. Он уже вообще пожалел, что приехал.

В воде всё ещё было много крови. Алекс плыл быстро, боясь, что она привлечёт других акул. Но вот к поверхности он подниматься не спешил. Если водолаз слишком быстро всплывает, то в кровеносной системе возникает избыток азота, из-за которого начинается неприятная, а иногда даже смертельно опасная кессонная болезнь. Этого Алекс хотел меньше всего. Он пять минут провёл на глубине трёх метров – последняя профилактическая остановка, – а затем всплыл на поверхность. Пока Алекс был под водой, мир вокруг совершенно изменился. Солнце ушло за горизонт, и небо, море, земля, даже воздух оказались пропитаны густым алым светом. Метрах в двадцати от себя он увидел тёмный силуэт лодки Гарсии и поплыл к ней. Ему вдруг стало очень холодно. Зубы Алекса стучали – хотя, наверное, стучали они ещё с тех пор, как он увидел акулу.

Алекс доплыл до борта. Гарсия по-прежнему сидел на палубе, держа во рту сигарету; он даже не предложил ему помочь забраться обратно.

– Ну спасибо, – пробормотал Алекс.

Он снял компенсатор плавучести вместе с кислородным баллоном и затолкал его на борт, затем подтянулся и сам. Он вздрогнул. Выбравшись из воды, Алекс наконец увидел раны, нанесённые кораллом. Но с этим сейчас разбираться времени нет. Едва встав на палубу, он отстегнул пояс с балластом и отбросил его в сторону вместе с маской и шноркелем. В сумке Тёрнера нашлось полотенце. Алекс вытерся досуха, потом подошёл к Гарсии.

– Нам надо уходить, – сказал он. – Тёрнер и Трой мертвы. Пещера – ловушка. Вы понимаете? Отвезите меня обратно в гостиницу.

Гарсия так ничего и не ответил. Только сейчас Алекс заметил, что сигарета у него во рту не горит. Её вообще даже не зажигали. Алекс испуганно протянул к нему руку. Гарсия упал вперёд. Из его спины торчал нож.

Между лопаток Алекса упёрлось что-то твёрдое. Позади послышался тихий голос, которому с трудом давались слова:

– Поздновато как-то для плавания, тебе не кажется? Советую не шевелиться.

Заревел двигатель моторной лодки, прятавшейся в тени с другой стороны кораблика Гарсии; на ней включились яркие фонари. Алекс стоял неподвижно. На борт забрались ещё два человека, говорившие о чём-то по-испански. Он едва успел увидеть смуглое, ухмыляющееся лицо одного из мачетерос Сарова, затем ему на голову набросили мешок. Что-то коснулось его руки, он почувствовал укол и понял, что ему что-то ввели через шприц. У него почти мгновенно подкосились ноги, и он упал бы, если бы его не подхватили невидимые руки.

А потом его подняли и куда-то понесли. Алекс успел подумать: а что бы изменилось, если бы его схватила акула? Люди, которые уносили его с кораблика, обращались с ним так, словно он уже мёртв.

Дробилка

Алекс не мог двинуться с места.

Он лежал на спине на жёсткой, липкой поверхности. Попытавшись поднять плечи, он понял, что футболка прилипла. Его словно приклеили. Из-за инъекции у него отнялись и руки, и ноги. На голове по-прежнему был мешок, и он ничего не видел. Он знал, что его погрузили в моторную лодку и отвезли на берег. Там его переложили в какой-то фургон и привезли сюда. Он услышал шаги, потом его грубо схватили и потащили. В транспортировке, судя по всему, участвовали три или четыре человека, но они почти ничего не говорили. Один раз