Камешек в жерновах - Константин Георгиевич Калбанов

и неодобрительно покачал головой то ли из-за продолжающегося кровотечения, то ли гранату ему жалко. Но страха не выказал точно. Замедлитель горит шесть-семь секунд, вагон времени, если что. Поэтому я без суеты, где-то даже медлительно, не высовываясь из-за угла, швырнул её в проём входа.

Рвануло. Из отнорка выметнуло пыль и комья земли. Я оттолкнулся спиной от стенки окопа и бросился в блиндаж с дробовиком наперевес. Видимость аховая, единственный источник света входной проём, который я же и загородил. Внутри полумрак и плотная завеса пыли. А ещё стенания, панический крик, маты, я, если что, японский знаю.

Выстрелил в смутно различимую фигуру, шатающуюся, зажав уши, которая тут же сложилась на земляной пол. Следующий, отплёвываясь, попытался поднять на меня винтовку, ещё один выстрел. Готов. Этот стоит на четвереньках и трясёт головой. Ещё один выстрел, и его словно кувалдой приложило, прибив к земле. Последний из подающих признаки жизни с ошалелым и вместе с тем яростным видом поднимается на ноги, стремясь дотянуться до меня изгвазданной в крови рукой. Выстрел! И голова разлетается, будто перезрелый арбуз. Это я погорячился. Факт.

Глава 13

То, чего не было

- И чего было патроны тратить, ваш бродь? - неодобрительно заметил заглянувший мне через плечо пограничник.

- Так ведь нет у меня штыка, не с ножичком же мне на них кидаться было, - пожал я плечами, загоняя патрон в магазин дробовика.

- Зачем с ножичком? Эвон тесак японский мокрой верёвочкой к стволу примотайте, она подсохнет и держать будет похлеще стальных колец.

- Годная задумка. Только в траншеях со штыком громоздко получается. Мне привычней огнём и прикладом, - возразил я, закончив заряжать.

- Так-то оно так, но как по мне, то лучше со штыком, чем без него.

- Тебя как звать-то? - спросил я пограничника.

- Матвей, ваш бродь.

- Вот что, Матвей, потом поговорим, а сейчас ходу. Слышишь, пушки огонь уж сместили.

Я, конечно, не командир, но на учебном полигоне, где мы отрабатывали будущий штурм, пограничники отлично видели, что я не просто морской офицер, но и раздавал советы их начальству. И что куда важнее, они меня слушали. Потому бойцы подчинились мне с лёгкостью. Я же мысленно чертыхнулся. Не входит в мои планы выделяться. Тут я простой боец и дерусь в своё удовольствие. М-да. Звучит как-то… Но, с другой стороны, я ведь не беззащитных овечек режу.

Выйдя из блиндажа в ход сообщения, остановился, приметив тусклый блеск. Протянул руку и, ковырнув землю, извлёк золотую серьгу колечко с кусочком окровавленной плоти. Невольно хмыкнул и тряхнул головой.

- Матвей, твоя пропажа? - окликнул я дышащего мне в спину пограничника.

- О к-как! - искренне удивился он.

- Говорил же, что поспрошаем, куда самураи твою серьгу дели, - протягивая ему находку, произнёс я.

- Экий вы ловкий, ваш бродь, и когда только успели разговорить этих макак, - поддержал он мою игру.

- Мастерство не пропьёшь, - подмигнул я ему.

После чего пошёл дальше, взяв ружьё наизготовку и уперев приклад в плечо. Если кто-то думает, что здесь принято нечто подобное, то сильно ошибается. Длинноствол в основном носят за цевьё, так сказать, по-походному. Добежал до точки, изготовился для стрельбы стоя, с колена, лёжа, нужное подчеркнуть. В лучшем случае винтовка удерживается двумя руками, но сугубо как копьё или бердыш, и по большей части именно для рукопашной, с отомкнутым штыком направлять ствол в сторону противника считается ненужным.

В пограничников что-то из области тактических приёмов будущего более или менее втемяшить получилось. Да и то с пехотными оглоблями они действуют по старинке. Как, впрочем, и те, кто примыкает штык или тесак к карабинам. Они ведь от этого оборотистость свою теряют, и вообще срабатывает стереотип - есть штык, значит, нужно готовиться к штыковому бою, и оружие носится соответственно. Поговорка «проще научить, чем переучивать» в действии. Ага…

Траншеи и ходы сообщения тут зигзагами пока не роют. Хотя я об этом и говорил, и обосновывал, даже испытания на полигоне проводил, но всё впустую. Так что копают их либо по прямой, либо в соответствии с местностью и препятствиями. Траншеи идут в два-три ряда вдоль фронта, ходы сообщения перпендикулярно. Извилины и повороты возможны, только если на пути попадётся какое-нибудь кряжистое дерево, которое проще обойти, чем сковырнуть, или крупный валун, вросший в землю.

У меня на пути оказался именно что огромный камень. А едва обогнув его, я оказался лицом к лицу с бегущими гуськом по ходу сообщения самураями, выставившими перед собой примкнутые тесаки. Я без раздумий нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, и первый японец свалился как подрубленный. Не отпуская спуск, я передёрнул цевье, и едва оно встало в крайнем переднем положении, как грохнул следующий.

В считанные секунды разрядил все шесть патронов в своём ружье, свалив семерых самураев. Не всех насмерть, поэтому выхватил браунинг и всадил по пуле в головы тех, кто подавал признаки жизни.

- Чего тут, ваш бродь? - толкнулся мне в спину Матвей.

- Уже ничего, братец, - ответил я давешнему пограничному унтеру, меняя магазин в пистолете.

- Эк-ка вы их! - уважительно заметил усач.

- А вам разве не показывали скорую стрельбу из дробовика? - теперь уже вталкивая патроны в окошко ружья, спросил я.

- Да показывать-то показывали. Но то по мишеням, а тут эвон шесть патронов, семь трупов, - с нескрываемым восхищением произнёс пограничник.

- Не все трупы, четверых добивать пришлось.

- Всё одно положили-то всех, - уважительно возразил тот.

- Это да. Пошли, братцы. Отстаём, - отметив, что волна разрывов вновь начала отдаляться, заметил я.

Добежав по ходу сообщения до третьей линии траншей, я не стал выбегать на перекрёсток, а высунув дробовик, выстрелил влево и тут же услышал сдавленный крик и гомон, причём с обеих сторон. Раздались выстрелы, и в угол ударили пули, выбивая комочки земли.

- М-мать! - отшатнулся я назад.

Выронил дробовик, повисший на одноточечном ремне, извлёк две гранаты и, изготовив их к бою, кивнул Матвею.

- Как рванёт, ты вправо, я влево.

- Понял, - ответил тот.

И опять во взгляде неодобрение подобному транжирству. Из какой стали у него яйца, йолки? Я, конечно, не трус, но переть буром в неизвестность не стану. Храбрость и безрассудство понятия всё же разные.

Едва хлопнули гранаты, как я вывалился из-за угла и сместился влево, удерживая перед собой