Объект контроля (СИ) - Глебов Макс Алексеевич

Лезть на холм мне категорически не хочется. Шанс, что враг меня обнаружит, уже сейчас переходит все разумные пределы, а если я начну сокращать дистанцию, то подставлюсь практически наверняка. Если артефакт противника способен выставлять столь впечатляющий маскировочный полог, значит, вполне возможно, он является и средством наблюдения, вроде наших биноклей или сканеров, используемых кибами. В этом случае остаться незамеченным у меня точно не получится. Впрочем, если враг до сих пор не знает о моем присутствии у подножья холма, значит либо его артефакт всё же не столь универсален, либо он не имеет кругового обзора, и сейчас лазутчик задействует его для слежения за караваном, а я нахожусь у него в тылу, в своеобразной мертвой зоне.

Медленно поворачиваю голову, внимательно изучая окружающую местность. Подниматься на вершину, где засел шпион, мне совершенно не обязательно. Караван уже почти миновал его наблюдательный пункт, и скоро лазутчик сам оттуда уйдет, но чтобы правильно выбрать место для засады, я должен вычислить, по какому склону холма он будет спускаться. К оврагу он пойдет вряд ли, хотя это довольно удобный способ незаметно пересечь тракт, пользуясь тем же путем, которым сюда пришел я. Вот только если врагу действительно нужно на ту сторону бывшего шоссе, ему в любом случае придется дожидаться пока пройдет наше тыловое охранение, и для меня такая задержка послужит четким сигналом, что пора менять позицию и ждать лазутчика в овраге.

И всё же я почти уверен, что к тракту шпион не пойдет. Он всё время действовал на этой стороне дороги и, скорее всего, пришел сюда откуда-то с этой же стороны, а значит, с высокой вероятностью и обратно пойдет тем же путем. Это, конечно, всего лишь предположение, но из чего-то же нужно исходить, выбирая позицию.

Справа от меня прямо среди деревьев виднеются остатки какого-то строения. На квадратной фундаментной плите из поросшего зеленым мхом потрескавшегося железобетона сохранились остатки кирпичной кладки. Когда-то здесь, наверное, находилась трансформаторная подстанция, но от металлического оборудования сейчас не осталось никаких следов, если не считать каких-то рыжеватых бесформенных куч, покрытых редкой чахлой растительностью. Когда-то к зданию вела гравийная дорога. После войны ей, похоже, какое-то время пользовались, но к настоящему моменту она практически полностью заросла. Тем не менее в сравнении с мокрым и раскисшим осенним лесом остатки дороги представляют собой более удобный путь. Конечно, при экстренном отступлении враг сюда бы не пошел — слишком уж это очевидный вариант, который преследователи обязательно проверят. Но если отход плановый, то почему бы и не воспользоваться более комфортным маршрутом?

Времени на долгие размышления у меня нет. Лазутчик вот-вот начнет спускаться с холма, и я понимаю, что особого выбора у меня нет. Если артефакт врага действительно способен каким-то образом сканировать местность, противник обязательно его применит, внимательно обследовав окрестности перед началом отступления со своей позиции. Возможностей его конструкта я не знаю, но если от него и можно укрыться, то только в двух местах — в овраге или за остатками фундамента трансформаторной подстанции. В обычных зарослях я обязательно буду обнаружен. Даже мой амулет, оставшийся в обозе, дает мне возможность видеть в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах, а у врага явно что-то гораздо более серьезное, чем каменный кругляш, покрытый непонятными надписями.

В овраг я лезть не хочу, да и не жду я, что враг отправится в этом направлении, так что остаются только развалины подстанции. Медленно отползаю назад и делаю изрядный крюк, выбираясь к цели с противоположной от противника стороны. Я едва успеваю. Уже через минуту после того, как я устраиваюсь за остатками кирпичной кладки, ситуация начинает стремительно меняться. Для начала исчезает маскировочный полог, скрывавший от меня шпиона. Теперь я вижу его достаточно отчетливо, и не только вижу, но и чувствую магическую энергию, сконцентрированную в его артефакте. Похоже, маскировка не только обманывала зрение, но каким-то образом блокировала и эту мою способность.

Лазутчик начинает осторожно спускаться с холма, внимательно осматривая местность вокруг себя. Иногда он останавливается и начинает медленно поворачиваться в разные стороны, сжимая обеими руками какой-то предмет. В эти моменты я отодвигаюсь от трещины в кирпичной кладке, через которую веду наблюдение за лазутчиком, и стараюсь даже не дышать. Похоже, артефакт врага имеет какие-то серьезные ограничения. В движении он, судя по всему, не работает, а значит, на ходу враг не может использовать ни маскировку, ни некий магический аналог сканера. Впрочем, не исключено, что нынешний владелец артефакта просто не умеет пользоваться всеми его возможностями.

Враг спускается с холма не совсем там, где я ожидал. Он не идет напрямую к бывшей подстанции, а обходит её слева. Видимо, возможности артефакта не позволяют уверенно просвечивать кирпич и бетон, и лазутчик вполне обоснованно осторожничает. Всю информацию, которую он хотел собрать о нашем караване, ему, судя по всему, удалось добыть, и теперь он намерен без лишних проблем донести её до заказчика.

Ещё немного, и я его упущу. В открытой схватке у меня нет никаких шансов, ведь, в отличие от меня, шпион наверняка неплохо вооружен, и достичь успеха я смогу только напав неожиданно, а сейчас нас разделяет около шестидесяти метров. Это очень много. Из арбалета я бы лазутчика, конечно, достал, но нож и четыре подобранных по пути камня для данной ситуации подходят не лучшим образом. По неподвижной цели размером с голову врага я с такого расстояния попаду, но по движущейся и уклоняющейся — это вряд ли.

Атаковать нужно прямо сейчас. Позиция плохая, но лучше она уже не будет. Словно подталкивая меня к действию, накатывает короткий всплеск обостренного восприятия. Длится он всего четверть секунды, но за это время я успеваю во всех деталях рассмотреть экипировку лазутчика. На его поясе висит кобура с небольшим револьвером, а на груди закреплены ножны с пятью метательными ножами.

Руки шпиона заняты шарообразным артефактом размером с довольно крупное яблоко, и это дает мне небольшой дополнительный шанс. Лазутчик останавливается, чтобы в очередной раз просканировать местность, и я решаюсь. Вот только за долю секунды до того, как выскочить из-под прикрытия остатков кирпичной стены, я посылаю в сторону врага мощный локационный импульс. Это решение приходит спонтанно, но оказывается неожиданно верным. Артефакт в руках шпиона на мгновение вспыхивает яркой сетью рубиново светящихся нитей, заставляя его дернуться от неожиданности и потерять пару драгоценных мгновений.

В бросок камня я вкладываю всю силу и точность, достигнутые многолетними тренировками. В древние времена искусство метания камней называлось каменным боем, и его наиболее талантливые приверженцы достигали в этом деле совершенно фантастического мастерства. Я с детства чувствовал в себе такой талант. Метать различные предметы в неподвижные и движущиеся мишени мне не надоедало никогда, и со временем детское увлечение переросло в очень полезное прикладное умение, сочетающее в себе силу и точность броска с навыком уклонения от всего, что летит в меня в ответ. А летело немало. Мои противники часто пытались отвечать мне моим же оружием, вот только результат у нас с ними получался несколько разный.

К моменту, когда шпион выходит из секундного ступора, брошенный мной камень преодолевает три четверти расстояния до его головы, а в воздухе почти на той же траектории уже висят ещё два. Их точки прицеливания слегка смещены на случай, если враг всё же успеет среагировать и попытается уклониться. Он успевает. Резкий рывок позволяет лазутчику разминуться с моим первым снарядом, который лишь вскользь задевает его затылок. Зато второй камень бьет врага куда-то в височную область, и он, выронив конструкт тайкунов, вскидывает руки к голове, да так и заваливается вперед, утыкаясь лицом в мокрый мох.