Весь жар - Энн Мэтер

— Слава Богу, ты жив! — воскликнула она, когда добежала до него, и лицо ее светилось радостью. — Я так беспокоилась. Я не знала, куда ты пропал…

Димитри бросил баллоны, снял с себя маску, которую до этого просто сдвинул на лоб, и тоже бросил ее на песок, приговаривая:

— Эй, Джоанна, это я, Димитри, ты не перепутала? Я думал, ты будешь рада, если меня не окажется в живых!

Джоанна отрицательно помотала головой.

— Не глупи! — воскликнула она, беспокойно топчась на месте и дрожа от нервного возбуждения. — Я подумала… что ты мог утонуть!

— И тебе было до этого дело? — спросил он слегка охрипшим голосом.

— Конечно.

Она наклонила голову, не в состоянии выдержать его внимательный взгляд, как вдруг он потерял над собой контроль. Он обнял ее за талию и рванул к себе, прижимаясь ртом к нежному изгибу ее шеи и плеч. Она дрогнула в его руках, когда он, ухватив ее одной рукой за голову, повернул к себе лицом. Взглядом он искал ответа на немой вопрос и неожиданно коснулся ее щеки, потом склонил свою темноволосую голову и нашел ее губы своими, умело заставив ее раскрыть рот навстречу. Он уже не был тем, кого она ненавидела и презирала. Они были просто мужчина и женщина, желающие друг друга. И Джоанна подумала виновато, что никогда не чувствовала такого с Джимми. Его страстные объятия никогда так не волновали ее и не заставляли так остро чувствовать собственное тело, его женскую природу. Димитри без труда преодолел ее слабое сопротивление. Его сильные руки удерживали девушку, пока губы исследовали каждый дюйм ее лица, шеи… Каждой клеточкой она ощущала его близость, и у нее не возникало даже мысли о том, чтобы его оттолкнуть. Наконец, именно Димитри отстранился от нее, глубоко заглянув в ее затуманившиеся фиалковые глаза, и сказал хрипло:

— Ты сама на это напросилась.

Его насмешливые слова привели Джоанну в чувство, глаза ее широко раскрылись, и она отпрянула от него. Димитри не сделал попытки удержать ее. Девушка прижала ладони к горящим щекам, только сейчас с ужасом сознавая, как безрассудно вела себя, позволив себе забыться.

Она посмотрела на Димитри глазами, полными муки, но он отвернулся, чтобы поднять снаряжение для подводного плавания, будто нисколько не взволнованный происшедшим. Он поднял баллоны на плечо и с интересом взглянул на нее.

— Не надо смотреть с раскаянием, детка, — коротко посоветовал он. — Не только ты виновата!

Джоанна горестно покачала головой.

— У меня нет привычки… позволять мужчинам… никаким мужчинам… заниматься со мной любовью! — Она заправила волосы за уши.

Димитри внимательно посмотрел на нее.

— Мы не занимались любовью, Джоанна, — поправил он резко. — Мы целовались.

Джоанна, казалось, пришла в ужас.

— Я… не позволяю мужчинам… касаться меня… как вы это делали! — сказала она, с трудом преодолевая смущение.

Димитри нетерпеливо поморщился.

— Ты сама хотела этого, — заявил он холодно. — Неужели станешь отрицать? Однако не стоит думать, что это преступление века. Если это тебя может утешить, у меня нет привычки заниматься подобными вещами с неопытными девчонками! — сообщил он.

Джоанна возмущенно смотрела на него.

— Ты так уверен в себе, правда? Не можешь не подразнить меня!

Глаза Димитри потемнели от гнева. Он схватил ее за кисти рук, сжав их, как тисками.

— Ладно, мисс Николас, — пробормотал он, злясь, — я буду вас дразнить, если вы этого сейчас ждете! Теперь расскажите мне о Джимми! Расскажите, как сильно его любите! Расскажите, как вам хочется выйти за него замуж! И еще скажите мне, что так же чувствовали себя вместе с ним! — Теперь его взгляд не скрывал вызова. — Когда вам в следующий раз захочется поиграть, мисс Николас, найдите другого партнера, или не отделаетесь так легко! — Он с силой дернул ее руки.

Джоанна рассердилась на себя не меньше, чем на него, но направила свой гнев на него. Она слепо бросилась на него, сжав кулаки, и стала изо всех сил колотить его по груди. Димитри бросил баллоны и легко встряхнул ее.

— Будь же взрослой! — тихо пробормотал он. — Рано или поздно всем приходится взрослеть.

У Джоанны опустились руки.

— Я ненавижу вас, Димитри Кастро! — воскликнула она горестно.

Димитри небрежно повел плечом.

— Почему? Потому что знаешь, что я прав? Или начинаешь понимать, что твое чувство к этому мальчику в Англии совсем не любовь?

Джоанна нахмурилась.

— Почему вы так говорите? — она встряхнула головой. — Я знаю, это не потому, что вы… вы хотите меня, правда?

Димитри одарил ее насмешливым взглядом.

— Я не хочу, чтобы ты испортила себе жизнь, как это сделал твой отец, — ответил он. — Что касается меня… я — одиночка. Мне не нужна женщина, подающая мне зимними вечерами теплые тапочки и готовящая для меня экзотические блюда в суперсовременной кухне!

— Я уже сказала вам, — с трудом выговорила Джоанна, — что ненавижу вас!

До виллы они добрались очень быстро, и Джоанна выпрыгнула из лодки, едва та коснулась берега, и быстро пошла от воды. Но Димитри тоже выпрыгнул и догнал ее.

— О, ну что еще? — устало воскликнула она, прикрывая глаза от солнца: был полдень, и солнце светило особенно ярко.

— Скажи отцу, что я не приду вечером ужинать. У меня… дела.

— Хорошо.

Джоанна не могла скрыть обиду. А он, пожав плечами, повернулся и направился к лодке. Джоанна по-детски недовольно сморщила нос, на глаза ее навернулись слезы, и она побежала к дому.

Остаток дня Джоанна постаралась провести одна. Она передала слова Димитри Андреа, которая, когда вернулась Джоанна, готовила обед. Она заметила, как внимательно смотрит на нее мачеха, и поняла, что Андреа очень хотелось бы узнать, почему Димитри не угостил ее обедом. Но Джоанна вовсе не собиралась вступать с ней в разговор и только равнодушно сообщила то, что просил передать Димитри. Она чувствовала, что Андреа сгорает от любопытства, и хотя Джоанне не терпелось сообщить ей о реакции Димитри, она не сочла это разумным.

Отец обедал вместе с ними, но казался погруженным в собственные мысли и мало расспрашивал о ее короткой прогулке. После обеда, пока отец отдыхал, Джоанна написала еще одно письмо Джимми. Он еще не ответил на первое, но Джоанна знала, что он не любит писать, да и, кроме того, через неделю она уже вернется домой. От этой мысли она вдруг почувствовала слабую боль в области сердца и, отбросив в сторону письмо, подошла к французскому окну и долго смотрела в него, ничего не видя. Каждое мгновение этого утра мучительно ярко помнилось ей, она прижала пальцы к векам, пытаясь избавиться от чувства, будто внезапно все пошло прахом.