Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

Дверь открылась, снаружи было темно. Сначала Ван Лань увидела, как сигаретный дым выплыл наружу, на диване тоже блеснул красный огонек от сигареты, когда открылась дверь в туалет, огонек поднялся. Когда Ван Лань пошла на кухню, Линь Фэй отправился следом, он беспомощно смотрел ей в лицо, жалостливый взгляд словно ждал ее реакции, и что бы она потом ни делала, он следовал по пятам, молчал, лишь смотрел затравленными глазами. Много раз сердце Ван Лань таяло, она собиралась что-нибудь сказать ему, но вспоминала случившееся, и душа снова каменела. Более того, Ван Лань понимала, что Линь Фэй только и ждет ее слов, и можно одним неловким высказыванием отправить его в рай…

Когда она принесла готовые блюда в гостиную, там все еще не было освещения, сбегать туда-сюда пришлось несколько раз, Линь Фэй начал вырывать у нее из рук тарелку и после недолгой борьбы ему это удалось, и он радостно убежал в гостиную. Войдя в гостиную, Ван Лань наконец сказала, мол, свет-то включи. Она хотела придать голосу злости, чтобы выразить свой гнев, но Линь Фэй еще больше обрадовался, не переставая приговаривать «хорошо, хорошо», стремглав бросился выполнять просьбу. Ван Лань лишь горько усмехнулась, на самом деле, что сейчас ни скажи, все не то, для него любое ее слово – возможность, в итоге он как щенок прискакал обратно да еще и спросил, есть ли у нее острая лапша, он тоже хочет кое-что приготовить. Ван Лань не произнесла ни звука, напустив на себя суровый вид.

Последним блюдом был суп, Ван Лань велела Линь Фэю принести суп, а сама тем временем сняла передник. Кто же знал, что Линь Фэй поставит чашку, подойдет помочь и обнимет сзади, крепко обхватив обеими руками да так, что она как ни старалась не могла вырваться.

Он прижимался губами к уху и что-то бормотал, но не «прости» или «не бойся», только через некоторое время Ван Лань поняла, что он шепчет «я хочу тебя». Ван Лань восхитилась его смелостью, в душе выругалась, хотела и вслух что-нибудь сказать, но совершенно не было сил сопротивляться его бесконечному натиску.

Он отнес ее на кровать, включил прикроватный светильник, в тусклом свете которого Ван Лань увидела, как Линь Фэй сначала разделся сам, а потом склонился над ней и принялся расстегивать пуговицы. Он действовал очень осторожно, разумеется, куда медленнее, чем только что, и каждый раз, когда обнажалась очередная часть ее тела, Линь Фэй покрывал ее поцелуями. Она почувствовала, как он раздвигает ей ноги и устремляется к ней и телом и душой, а потом Линь Фэй убрал ее руку с глаз, чтобы видеть лицо девушки. Она почувствовала, как он вошел, а камень упал с души. Своими твердыми и мощными ударами он не только заставил ее открыться, но под этим могучим натиском словно карточный домик рассыпалась и вся та крепость, которую она усердно возводила столько лет – она уже была не та, что раньше, да и он тоже.

В тот вечер на пятнадцатом этаже горел свет, хозяева занимались любовью, ели, потом снова занимались любовью, они словно плыли в облаках, счастливые, будто и впрямь летают по небу. Потом они устали, прямо в толще облаков обнялись и улеглись, прижавшись друг к другу и сжимая друг друга в объятиях так крепко, как будто обнажились самые мягкие места из глубин их сердец.

Глава третья

Настало время прощаться с У Сяолэй. Изначально Линь Фэю этот момент представлялся мучительным, поскольку при мысли о расставании у него начинали кошки скрести на душе. Линь Фэй и представить не мог, что такой трудный миг может стать настолько бесцветным. Он готов был переступить через него и жить дальше, и если бы не кольцо с бриллиантом, то они и вообще могли бы не встречаться, созвонились бы или даже не созванивались, а просто пошли бы каждый своей дорогой.

Это означало, что чары У Сяолэй больше не имели над ним власти, она больше не привлекала его, не была для него важна, и пускай периодически он ощущал разочарование, но это чувство относилось к той старой У Сяолэй, к той У Сяолэй, что жила дома и любила его, а нынешняя пекинская У Сяолэй была ему уже безразлична. Это стадо ясно даже по тому, где они встретились – снова у «Макдональдса», но в этот раз идею предложил Линь Фэй. У Сяолэй по телефону спросила, как вернуть кольцо, а он возьми да и скажи, давай, мол, у «Макдональдса», все равно ты там обедаешь.

Нужно сказать, что Линь Фэй уже успешно выбрался из ямы, закалившей его, и, выбравшись, видел будущую жизнь в новом свете, он стал более зрелым, научился отказываться от чего-то и не считаться с теми, кто отказался от него, и даже хотел взглянуть на последнее представление У Сяолэй глазами зрителя.

В тот день Ван Лань тоже пошла, внезапно У Сяолэй вызвала у нее острый интерес, и хотя она сказала, что просто хочет сопроводить Линь Фэя, но ситуация изменилась, и ей стало любопытно, что это за женщина заставила Линь Фэя поехать в Пекин и в итоге привела молодого человека к ней. Ван Лань словно внезапно обрела права и обязанности и хотела взглянуть, как же в конце концов выглядит эта У Сяолэй.

После обеда они вышли из квартиры, погуляли по улицам, потом пришли в «Макдональдс», что-то заказали и сели за два разных столика. Линь Фэй сел лицом к лестнице, а Ван Лань у окна, разделяло их десять с небольшим метров, так что любой вошедший, естественно, попадал в поле зрения Ван Лань.

На улице подул сильный ветер, температура упала, сегодня посетителей было намного меньше и куда тише. Линь Фэй, слушая музыку, потихоньку ел гамбургер и пил колу и тут увидел, как по лестнице поднимается У Сяолэй. Она все так же была в сиреневой ветровке, но на этот раз в очках, при виде Линь Фэя ее лицо тут же расплылось в улыбке и стало очень расслабленным и естественным.

Несколько дней назад ему бы стало больно из-за этого выражения лица, поскольку он не мог бы представить и не мог бы понять подобного равнодушия, не знал бы, что это – самодовольство, или безразличие, или же бесстыдное пускание пыли в глаза, но сейчас эта улыбка утратила эффект и больше его не волновала.

Линь Фэй не шелохнулся и только когда У Сяолэй села, спросил, хочет ли она чего-то, да и то исключительно из вежливости, поскольку знал, что У Сяолэй откажется. Она и впрямь отмахнулась торопливо, будто Линь Фэй уже вскочил и побежал ей покупать еду. Он снова спросил: точно не хочешь? Разумеется, ей ничего не оставалось, кроме как снова вежливо отказаться.

Ты одна пришла? Линь Фэй откинулся на спинку стула и задал вопрос как бы между делом. У Сяолэй сначала ответила «да», но потом пару раз охнула. Хотя она и делала вид, что это так, но уже выдала себя и надеялась, что обман прокатит. Линь Фэй догадался, что она пришла с этим своим Чэн Тяньпэном, наверняка тот сейчас торчит внизу. Прошедшие полгода уже показали, как искусно У Сяолэй врет, она так долго могла его обманывать, говоря подобными недомолвками и невнятным тоном.

В этот раз У Сяолэй сняла ветровку, поправила волосы, а потом уселась. Женская интуиция заставила ее не выдержать и оглядеться по сторонам, изучая обстановку, взгляд даже задержался на девушке за столиком у окна, так будто У Сяолэй тоже не поверила, что Линь Фэй пришел один. Вот только никто из них не выдал своего секрета, они даже телефонную стычку Линь Фэя и Чэн Тяньпэна не стали упоминать, а уж это и подавно. Но Линь Фэй все-таки кое-чего не понимал, женщины оставались для него загадкой, возможно, вовек не поддающейся разгадке.

Они перебросились парой фраз про погоду и все такое. Только тогда У Сяолэй достала из кармана красный бархатный футляр и передала ему, извиняясь:

– Оригинальную коробочку я не смогла найти, взяла эту… Взгляни!

Линь Фэй хоть и буркнул «да ладно», но руки сами открыли футляр. Футляр, видимо, остался от какого-то колье, поскольку бриллиантовое кольцо в нем терялось. Но это было то самое кольцо, которое он приобрел в Гонконге за три тысячи гонконгских долларов. Линь Фэй все еще помнил свой тогдашний восторг. Они его впервые вместе изучали, клали рядом с фальшивками, рассматривали на свету, и яркий блеск бриллианта, напоминавший вспышку взрыва, ни с чем нельзя было спутать и нельзя было имитировать… Линь Фэй со щелчком захлопнул футляр, а потом покивал головой, дескать, то самое, и У Сяолэй все это время отлично за кольцом следила, оно выглядело как новенькое. На этом их отношения официально закончились, на самом деле У Сяолэй могла уходить, Линь Фэй ждал, когда она попрощается, но девушка посидела еще немного, молча, словно хотела что-то сказать, но только не могла вспомнить или не осмеливалась.

Она снова напустила на себя беспомощный вид. Если ты хочешь разрядить обстановку, нечего изображать, что ты это делаешь из-под палки, так что прости, тут я тебе не помощник… Линь Фэй усмехнулся и сказал У Сяолэй:

– Хочешь дать мне напоследок какой-то добрый совет?

У Сяолэй покачала головой:

– Нет, я просто надеюсь, что ты будешь счастлив…

Линь Фэй не ощутил признательности, лишь кивнул: