С кортиком и стетоскопом - Владимир Разумков

— Дядя! Вы бросили окурок, поднимите, пожалуйста!

И представьте этот блестящий капитан II ранга перед лицом этих малолеток, нагибается и, поднимая окурок, что-то бубнит в свое оправдание. Вот это да! Вот это сознание!

Севастополь не входил в Украинскую ССР, он был центрального подчинения и снабжался гораздо лучше городов Крыма, да и других городов страны. Помню, рабочие-кораблестроители из Сормова, проводящие гарантийные работы, закупали килограммы сливочного масла и другие продукты, и везли все это с собой в город Горький.

Когда я впервые попал в Севастополь в 1955 году на практику на крейсер «Молотов» (в дальнейшем «Слава»), то был поражен не только его красотами, но и каким-то военным духом, пропитавшим все поры этого замечательного города. Днем и ночью над ним стоял гул от летающих реактивных истребителей, военные корабли занимали все причалы, а в Северной бухте на бочках стояли громады линкоров и крейсеров. Гордое чувство, что ты тоже причастен к этой военной мощи и силе, укрепляло наш дух и стремление стать офицерами ВМФ.

По улицам Севастополя по вечерам ходили толпы людей в морской форме, белоснежной и красивой. Это были здоровые, веселые люди и, как мне казалось, такие свои, свои. Помню в августе 1955 года, то есть за несколько месяцев до гибели линкора «Новороссийск» я с однокашником сидел на Павловском мыске, находящимся на территории Главного госпиталя ЧФ и смотрел на стоящий на бочках метров в двухстах от берега линкор. Его огромные артиллерийские башни с орудиями 305 калибра, со снующими по палубам моряками — вызывали в наших молодых душах такую гордость, такую уверенность в силе нашего родного флота. Подошедший незнакомый мичман сказал:

— Смотрите на эту громадину. Один залп — и трактор в воздухе!

— Как трактор? — удивился я.

— А так. Масса металла снарядов залпа равна массе трактора.

— Вот это да! — восхитились мы.

И каково было наше удивление и огорчение, когда через пару месяцев после этого, мы узнали, что он взорвался и утонул на том самом месте. Официальной версии его гибели долгое время не было, но мы были уверены, что это диверсия. Кстати через пару лет, когда я уже служил на «Безудержном», у нас дослуживал матрос с него. В 1957 году в одну из боевых частей был назначен офицер, который тоже служил на «Новороссийске» в момент его гибели. Однако прослужил он у нас совсем мало, так как особист бригады узнал, что тот собирает свидетельские показания у моряков «Новороссийска», разбросанных по кораблям эскадры. Все, что касалось гибели линкора, было под секретом, поэтому нашего офицера быстренько куда-то перевели. Впоследствии я видел остов «Новороссийска» в какой-то балке Севастополя, где его утилизировали на металлолом.

Но я отвлекся. Итак, мы молоды и ещё не очень разумно относимся к месячному бюджету, а это приводит к тому, что частенько деньги заканчивались еще до получки, и мы сидели без них. Но пойти куда-нибудь хотелось. Вот и шли в Приморский бульвар, где по воскресеньям играл духовой оркестр, гуляло много народа, было весело и спокойно. Духовой оркестр исполнял марши, классическую музыку, а иногда выдавал и танго с фокстротом. Дом офицеров всегда был открыт для нас. Ходили на танцы и вечера, посвященные различным праздникам. Люди в те времена были в основном доброжелательными и редко грубили. В кинотеатрах пару лет вообще не было контролеров — все было на доверии.

Когда я вспоминаю Севастополь, возникает щемящее чувство того, что он так долго был оторван от России. Глупо, неестественно. За одно это я люто ненавижу нашего бывшего президента, даже мертвого. Будь он проклят во веки веков за его неудержимую жадность к личной власти, которая и привела, в конце концов, к потере наших территорий, в том числе и Севастополя. Я считаю, что он виноват в том, что сотни тысяч, если не миллионы, русских людей вынуждены были бежать с насиженных мест в новую Россию, бросая жилье и терпя лишения, или чувствовали себя вне Родины, в одночасье оказавшись или «оккупантом» или нежелательной этнической группой населения. На совести этого малообразованного политика с высокими амбициями и алкогольной зависимостью миллионы разрушенных судеб. Вот что может наделать один недалекий, амбициозный человек, вышедший, как говорится, «из грязи в князи». И слава Богу, что я дожил до дня возвращения Крыма и Севастополя домой, в Россию!

Но я отвлёкся от корабельной жизни…

Семьи приходят на корабль

На фоне серых служебных будней бывали и праздники, а на праздники готовился праздничный обед и приглашались семьи. Моя супруга с дочкой впервые пришла на корабль года через два после моего назначения. К этому времени я уже стал полноправным членом офицерского коллектива и воспринимал корабельную жизнь с ее порядками, служебными взаимоотношениями, в том числе и неофициальными, как данность. Как-то, когда моя благоверная проходила по шкафуту мимо камбуза, направляясь в кают-компанию, она неожиданно услышала громкий разговор с большим количеством ненормативной лексики. А голос раздалбливающего кого-то был очень похож на голос ее обычно интеллигентного и не позволяющего в словах никаких отступлений от общепринятых правил мужа. О чем она тут же поделилась с встретившим ее интендантом.

— Вася, а кто у вас на камбузе так матерится? И, главное, голос похож на Володин.

— А это он и есть. Это он коков к работе стимулирует.

— Как он? Разве он может так грязно ругаться? Да не может этого быть.

— Ну, не может, так не может, — согласился Вася. — Значит кто-то другой с похожим голосом. Да вы проходите в кают-компанию, он сам придет сейчас. Занят он — торжественный обед все же. Надо все как следует сделать. Доктор за это, наряду со мной, отвечает. Я — за готовку, он за качество и гигиену.

Так моя жена впервые узнала, что ее муж ругается «как боцман». Без крепкого слова на корабле иногда просто нельзя обойтись. Это не система, но часть бытия. Пример. Я хочу принять душ, звоню дежурному в ПЭЖ (пост энергетики и живучести), чтобы включили пар. ПЭЖ отвечает:

— Старшина I статьи Тумка слушает.

— Тумка! Это доктор. Дай пар, хочу помыться.

— Одну минуту, товарищ старший лейтенант, пар будет! Жду пять, жду десять минут — пара нет. Звоню.

— Тумка! Где пар?

— Сейчас, сейчас, одну минуту. Жду — пара нет. Хватаю трубку.

— Тумка, мать твою, где пар?!

— Пар? Сию минуту! — и действительно тут же пошел пар.

Ну вот — эффект «доброго» слова. И так, к сожалению, частенько и не только по поводу пара.

«Покупатели»

Старпом Борис Афанасьев, как и прежде, когда он был помощником командира, почти ежедневно приходил ко мне в каюту пообщаться, рассказать новости о своих пассиях, о дальнейших планах и т. д. И вот однажды, где-то в конце 1959 года, сообщили, что в связи с военной политикой Хрущева, к нам в бригаду приезжают «покупатели». «Покупателями» мы называли представителей ракетных войск, отбирающих кадры с кораблей в свои части, расположенные в самых различных точках СССР. «Загреметь» можно было куда угодно, вплоть до Средней Азии и дальнего Севера. Мы, флотские офицеры, страшно боялись этого. Открутиться, если на тебя положил глаз ракетный кадровик, было почти невозможно.