Приключения чёрной таксы - Никольская Олеговна

Лицо незнакомца казалось плодом творчества душевнобольного художника. Маленькие, широко посаженные глаза были, как у добермана, — не выражали ничего, но от их взгляда становилось жутко. Изрытые оспинами щёки ввалились, слипшиеся, грязные волосы висели паклей. Карлик ухмылялся безгубым ртом с чёрными заострёнными, словно заточенными, зубами. Вместо носа посреди лица зияла чёрная пропасть. Это исчадие ада казалось Ладе всего лишь сном. Кошмарным, безобразным сном…

— Пожилой человек, вам чего? — с опаской выглядывая из-за Гарри, крикнула левретка.

Карлик что-то нечленораздельно проскрежетал клыками.

— Труп и то разговорчивее. У него несколько бараний взгляд, не находите? — расхрабрилась Юлька.

И тут он заговорил, но и это произошло опять-таки не как у всего остального человечества.

— И-и-е а о-о… — похожим на кашель голосом, вымолвил карлик, сверкнув длинным, тонким и ужасно красным языком с острым, быстро вертящимся кончиком.

Ладу словно ударило в солнечное сплетение. Это был тот самый голос, который она слышала по телефону!

— У этого типа рыльце явно в пушку. Сдаётся мне, что он заодно с Бэрримором. Надо установить контакт, — Гарри сделал два шага вперёд. — Многоуважаемый, мы к мистеру Бэрримору. Ты знаешь, где он?

— И-и-е а о-о! — рот коротышки заходил ходуном.

— Неадекватный какой-то… Как же от него несёт! — сморщилась левретка. — Господин Как-вас-там, своими носками вы подвергли мой бедный нос химической атаке. Вам не стыдно использовать столь изуверское оружие против маленьких и безобидных собак?

— И-и-е а о-о!!! — в третий раз завопил коротышка. Страшная гримаса ярости исказила его и без того безобразное лицо.

— На какой хвост мы ему наступили?

— И-иди-ите за-а мно-ой, — наконец выговорил карлик разборчиво. Каждое произнесённое им слово вонзалось в уши острыми осколками.

— Может, тебя ещё и на спине до дома подвезти?

Карлик уставился на левретку цепким, липким взглядом. Чернышёва заметила, что у него дёргается уголок рта.

— Тихо, он тебя понимает! — в ужасе воскликнула она.

Но было поздно.

Сорвавшись с места, карлик тремя твёрдыми шагами подскочил вплотную к друзьям, волчком закрутился на месте и забормотал что-то невнятное.

У Чернышёвой вдруг заломило в глазах. Веки налились тяжестью и закрылись. Сладкая дремота овладела ею, сковав и обессилив тело. Лада погружалась в темноту, ощущая странную невесомость — она словно падала с невероятной высоты. Но реальность была ещё кошмарнее…

ГЛАВА 12

Тайна Восточной башни

Яркий свет ударил по глазам, и ноздри наполнились едким запахом щёлочи. Лада пошевелила озябшими лапами — все на месте. Приоткрыв правый глаз, она осмотрелась.

Огромный, угрюмый, убивавший тоской зал: каменные, поеденные плесенью стены, низкий сводчатый потолок, чудовищный, сгнивший шкаф у стены… Комната выглядела декорацией к спектаклю о средневековых вампирах. В центре зала на гранитном полу замерла гигантская установка, размерами не уступавшая вокзальной платформе. Ржавую арматуру агрегата окутывали старые оголённые провода. Толстый рваный кабель извивался по комнате хвостом хищника. Бесчисленные трубки, колбы, пробирки, покрытые бурой грязью, громоздились рядами. Больше всего это чудовище напоминало подпольную химическую лабораторию.

— Вставайте! Хватит надгробными плитами прикидываться! — взвизгнул кто-то.

Продрав левый глаз, такса с трудом поднялась. Юлька и Гарри, впрочем, как и она сама, тяжёлой цепью были прикованы к изъеденной ржавчиной батарее. Мальчику связали руки. Левретка стонала, бессильно опустив измождённую морду.

— Ну что, очухались? — по залу лениво и вяло, с пренебрежением расхаживала…

— Бисти, отпусти нас немедленно! — отрывисто рявкнула Чернышёва.

— Ишь чего захотела! Вам теперь отсюда не выбраться. Между прочим, вас сюда никто не приглашал!

Левретка нервно приподняла верхнюю губу, оголив ровные клыки:

— Стоит мне поплотнее сжать челюсти, и твои бренные останки тотчас погребут в могиле! А кошачьи похороны в наши дни денег стоят!

— Советую тебе не рыпаться, — с угрозой сказала кошка. — Иначе узнаешь меня поближе!

— Я и так тебя знаю. Ты — Бисти, кошка — мерзавка Бэрримора, жрёшь живых мышей и носишь усы.

— Бисти, предоставь это мне, — дверь старого шкафа отворилась, и из него, словно чёрт из табакерки, выпрыгнул Бэрримор. — Жаль, конечно, что я не говорю по-вашему, как Гарри. Но что поделаешь, если собаки понимают людей, а те даже друг друга не всегда понимают. Хотя, держу пари, если бы собаки умели говорить, они не казались бы такими умными, — Альбинос в упор разглядывал Ладу.

Подняв шерсть на загривке, такса зарычала.

— Правильно, — улыбнулся Бэрримор. — Я тоже не доверяю людям. Разве только самому себе. Когда человек протягивает руку, гораздо умнее укусить его, чем позволить себя ударить.

— Бэрримор, мне всё известно! Отпусти нас и давай поговорим начистоту, — Гарри попытался встать.

— Что же такое ужасное тебе известно? — повёл бровью Альбинос.

— Всё! И в частности, твой маленький секрет. Сознайся, ты ведь обманом убедил сэра Николаса составить дарственную?

— О чём это ты?

— Дарственную, по которой в день своего тринадцатилетия, а именно сегодня, ровно в двенадцать часов ночи, Кристофер станет владельцем всего состояния Стивенсонов! — на одном дыхании выпалил Гарри.

— Неужели? — наигранно удивился Бэрримор. — И зачем это мне, интересно?

— Сэр Николас давно планировал отойти от дел и посвятить себя науке. Разумеется, Кристофер слишком молод, чтобы заниматься делами, поэтому его попечителем и наставником становишься ты, Бэрримор. Когда хозяин принял это решение, Кристофер был абсолютно здоров. Однако сразу после подписания дарственной Крис тяжело заболел. Какое любопытное совпадение, не так ли? — Гарри не скрывал от Бэрримора своего презрения. Казалось, даже теперь мальчик совершенно его не боялся. — Я абсолютно уверен, болезнь Кристофера — это твоих рук дело. Одного не могу понять, чем ты изводил Криса? Яд? Но как тогда убедил доктора в том, что он болен раком? Неужели Герценштубе с тобой заодно?

— Ну допустим, всё, что ты сейчас сказал, правда, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорил Бэрримор. — Хотя это ещё нужно доказать. Но прости, какие у меня резоны? Если Кристофер умрёт, все деньги снова перейдут Николасу.

— В том-то и дело! После смерти Криса ты планировал извести всё семейство Стивенсонов. Сначала Элизабет, затем и самого сэра Николаса. Зная характер хозяина, ты был уверен, он не станет заниматься дарственной сразу после смерти сына. Тем более, если заболеет Элизабет.

— К чему же такие сложности? Не проще ли убить всех и сразу? — Альбинос усмехнулся.

— Ты люто ненавидишь хозяина. Ты хотел бы не просто сделать его нищим, но насладиться его страданиями, — Гарри перевёл дыхание. — И знаешь, на эти догадки меня навела Бисти. Не отличаясь большим умом, она все уши нам прожужжала о том, что ты строишь какие-то коварные планы…

— Как драматично! Интересно, и для чего мне всё это нужно? Меня вполне устраивает моя высокооплачиваемая работа. А после смерти Стивенсонов я автоматически её теряю. Ты что-то говорил о ненависти? С какой стати мне ненавидеть Николаса? Согласен, я не питаю к нему тёплых чувств, но это мой работодатель.

Разве не глупо терять всё ради какой-то мифической ненависти?

— Возможно, ты был бы прав, если бы не одно «но»… — Гарри пристально посмотрел на Альбиноса.

Глаза Бэрримора превратились в узкие щёлки.

— На днях я слышал ваш разговор с сэром Николасом. Он очень нервничал и, забывшись, назвал тебя братом.

Лада ахнула.

— Да, Франтишка, Бэрримор — сын сэра Патрика Стивенсона, рождённый вне брака. И сэр Николас знает об этом, а потому не прогонял Альбиноса из замка. Ему жаль тебя, Бэрримор. Мистер Стивенсон и не догадывается, какую змею пригрел у себя на груди. Всю свою жизнь Бэрримор прожил в замке, но даже перед смертью сэр Патрик, боясь осуждения высшего света, не осмелился признать своё отцовство. Таким образом, если наследство переходит Кристоферу и он, а затем и родители его умирают, единственным наследником становится родной дядя мальчика, то есть ты, Бэрримор. Не сомневаюсь, что документы, подтверждающие твоё знатное происхождение, уже припрятаны в надёжном месте.

Альбинос ухмылялся, картинно развалившись на грязном диване.

— Разумеется, у сэра Николаса есть ещё и кузины. Поэтому предусмотрительный Бэрримор всеми правдами и неправдами уговорил хозяина перевести всё на имя Кристофера. После родителей у Криса ближе родного дяди никого нет.