Натиск с Ригеля - Флетчер Спрэг Прэтт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марта потянула Шермана вниз за эту штуку, и они заглянули за край, ища способ выбраться из комнаты. Ближайший был в двадцати или тридцати футах. Дожидаясь возможности, они выбрали момент, когда они казались наименее заметными для привлечения внимания, и воспользовались им.
Они оказались в другом проходе, заканчивающемся двумя дверями.
– Который? – спросил Шерман.
– Ини-мини, – сказала Марта считалочку, – этот, – и, смело шагнув к правой двери, распахнула ее…
Какое-то мгновение они могли только смотреть друг на друга. Комната, в которую они вошли, была другим, меньшим залом с голубым куполом. По бокам стояли ряды причудливых изогнутых скамеек из зеленого материала, на каждой из которых сейчас сидел один из лассанов, откинув капюшон с головы и погрузив слоновий хобот в большую лужу какой-то вязкой зеленой массы с ярко-желтыми вкраплениями в центре круга. Полдюжины обезьянолюдей в шлемах стояли за скамьями своих хозяев, очевидно, прислуживая им за этим необычным ужином.
Когда двое людей вошли, наступила одна из тех пауз, которые чреваты событиями. Затем:
– Добрый вечер, ребята. Как поживаете, мальчики? – спросила Марта и грациозно присела в реверансе.
Звук ее слов, казалось, снял чары. С яростным ревом ближайший лассан вскочил со скамьи, нащупывая один из мешочков в своем плаще. "Световое ружье!" – подумал Шерман и приготовился к прыжку, но другой из мастеров вытянул хобот и задержал порыв первого. На мгновение послышался гулкий разговор, затем один из лассанцев потянулся за спину, поднял шлем, надел его на голову и, подсоединив трубку к одному из людей-обезьян, поднялся.
Человек-обезьяна двинулся к Марте и Шерману, как существо, находящееся во сне. Они повернулись, чтобы убежать, но лассан достал световой пистолет с таким явным намерением использовать его при первом движении, что они остановились.
– Похоже, мы влипли, – сказала танцовщица. – О, хорошо, веди нас ,Наполеон. Какое нам дело до расходов?
Под руководством Лассана человек-обезьяна взял каждого из них за руку и повел обратно через зал с металлической рыбой, вниз, к машинам, где двое или трое других с любопытством смотрели на них или поднимали любопытные хоботы в их сторону. Затем в другой проход, в котором был один из привычных транспортных путей. Их проводник-лассан сунул руку за угол в проход, на мгновение приложил к чему-то свой хобот, и мгновение спустя один из вагонов бесшумно встал на место. Дверь открылась.
= Пока, старина скаут, – сказала Марта Лами. – Даже если я никогда больше не увижу тебя, мы отлично провели время вместе.
– Пока, – ответил Шерман, занимая свое место в машине. Он почувствовал отчетливую боль от расставания с этой танцовщицей – вульгарной, без сомнения, и легкомысленной, но веселой и жизнерадостной, и лучшей из компаньонок.
Машина не увезла их далеко. Она выпустила Шермана в небольшой коридор перед узкой дверью, которая автоматически открылась, чтобы впустить его в маленькую комнату с голубым куполом, в которой не было ничего, кроме сиденья, одной из скамеек, на которых он видел лежащих лассанов, и массы проводов и трубок. Казалось, делать было особенно нечего. Он был на свободе, за исключением того, что дверь за ним плотно закрылась, отрезав путь к отступлению, и, увидев, что он остался один, он сел и начал изучать механизмы, большая часть которых была прикреплена к его креслу.
Глава XV: Лассан объясняет
Прежде чем он успел разгадать хоть один из его секретов, дверь снова открылась, и вошел один из лассанов – явно отличающийся от всех, кого он видел до сих пор. Этот был меньше, чем большинство, его кожа, где она была открыта, была покрыта узором мелких морщин, а ее цвет был белее, чем у остальных. Маленькие морщинки в виде вороньих лапок прошли в уголках его глаз, придавая ему необычайно юмористическое выражение. Он бесшумно подошел к Шерману, поводил хоботом вверх-вниз, как бы изучая его, а затем, достав из кармана плаща один из мыслешлемов, надел его на голову Шермана, затянул пару соединений с хоботом и, надев себе на голову похожее устройство, устроился сам на искореженной скамейке.
Испытание шлемом! "Они заставляют тебя думать все, что им заблагорассудится; это все равно что быть загипнотизированным", – как-то сказала Марта Лами. Он решительно собрался с духом. Этот инопланетный разум не должен проникнуть в его мысли без борьбы…
К его удивлению, казалось, не было никаких попыток повлиять на его разум. Непрошеная мысль всплыла сама собой: "Да ведь этот… этот Лассан дружелюбен!" В его мозгу не сформировалось ни определенного образа, ни плана, ни связи идей, он просто почувствовал огромное успокоение и силу. В конце концов, он обнаружил, что спорить или причинить ему боль никто не хотел, просто хотели выяснить, какой странный процесс мышления заставил его поступить так, как он поступил.
"Ты слишком умен, слишком высокоразвитого типа, чтобы работать у машин, – пришла невысказанная мысль Лассана. – Мы могли бы лучше посадить вас за штурвал одной из боевых машин". (Эта мысль вызвала в его сознании мысленный образ гигантской серебристой рыбы, которую он видел в зале купола; он представил себя сидящим среди множества рычагов перед панелью со сложными датчиками.)
"Это была ошибка, – продолжала мысль, которую он получал, – что тебя послали туда. Альфен из психиатрического отделения, который вел ваше дело, должен был знать лучше. Вы, земляне, делаете машины гораздо лучше тех, что мы привезли с собой. Вам даже не нужны шлемы для того, чтобы управлять ими. Некоторые из вас даже способны понимать и управлять огнем". (Это, как он объяснил позже, появилось в голове Шермана не как последовательное предложение, а как последовательность идей, почти как если бы он думал о них сам. При слове "огонь" возникла сложная картина, включающая световые пушки и большое количество другого сложного оборудования, точное назначение которого он не понимал ни тогда, ни позже, но которое, как ему казалось, он понял в данный момент.)
"Итак, – продолжал размышлять Лассан, – я не виню тебя за то, что ты испугался и попытался убежать, но ты знаешь, что мы разные, и я не совсем понимаю, что тебя напугало. Вы работали у машины, не так ли?" И когда Шерман бессознательно подумал о том, как он засовывает пальцы в отверстия машин, "Я так и думал. Что же случилось?"
Непрошеное воспоминание о взрыве
