Сияющий полдень Уренира - Джеффри Лорд

Их связь длилась уже больше года, когда Блейд начал работать в проекте «Измерение Икс». Безусловно, это сказалось на их отношениях, он был сильно увлечен открывшимися перспективами, тем удивительным и необычайным, что приносили странствия в иных мирах, в реальностях, так похожих и не похожих на родную Землю. Каждая из этих экспедиций обещала новые приключения, новые дороги, чаровала ярким и заманчивым бытием, дарила встречи с друзьями и врагами — и, разумеется, с женщинами. Юная неистовая Талин, альбийская принцесса, нежная и хрупкая Лали Мей, похожая на нефритовую статуэтку, красавица Гралия, бесстрашная амазонка из Меотиды, Аквия, снежная королева из Берглиона… Конечно, Блейд ничего не говорил Зоэ о них, о новых возлюбленных, пребывавших где-то за гранью земной реальности, но она чувствовала, ощущала тем безошибочным женским чутьем, что сердце его разрывается на части. Возможно, она смирилась бы и с его таинственными отлучками, и с оскорбительной неопределенностью собственного положения, но делить любимого мужчину с другими… Нет, это было не для нее!

Наконец наступил разрыв — в те дни, когда Блейд готовился к пятому путешествию, в Тарн. Зоэ ушла, ушла навсегда, покинула его, вырвала из сердца, из памяти… Двенадцать лет прошло с тех пор — срок, равный жизни! Десяти жизням, если вспомнить, где он побывал!

Он ушел в Тарн, затем — в Катраз и Кархайм, наступила осень семьдесят первого, преддверие восьмой экспедиции, в Сарму, когда ему снова довелось увидеться с Зоэ. Она собралась замуж — вероятно, не по любви. Ее избранник, Реджинальд Смит-Эванс, был весьма бесцветной личностью; главным его достоинством являлись отцовская фирма и отцовские капиталы. Тем не менее Зоэ устроила свою судьбу, став, как и положено девушке из добропорядочной семьи, замужней дамой. Вряд ли она была счастлива в браке, хотя, Реджинальд в ней души не чаял и явно находился под каблуком у своей молодой супруги.

Года через три Блейд попытался восстановить отношения. По наведенным справкам, миссис Смит-Эванс была бездетной и большую часть своего времени уделяла работе. Постепенно она становилась известным мастером; в газетах сообщалось о пяти или шести ее персональных выставках, и отзывы критиков выглядели весьма хвалебными. Блейд не посетил ни одной. Он боялся вновь увидеть Зоэ, хотя от этого свидания их жизнь могла решительно перемениться, в конце концов, они оба еще не перешагнули рубеж молодости — ему еще не стукнуло сорока, ей было едва за тридцать.

Наконец он не выдержал и позвонил. Казалось, Зоэ искренне рада; он чувствовал, как дрожит ее голос, когда они уславливались о встрече. Словно растаяли, испарились, исчезли четыре года разлуки! Он вспоминал их последнюю ночь в дорсетском коттедже — не резкие слова, сказанные ею, а аромат нежной кожи и прядь темных волос, что скользила по его щеке… Все еще можно было вернуть! Тепло, нежность и ласковый взгляд темных глаз, снившихся ему ночами…

Да, все еще можно было вернуть, но он не пошел на то свидание. Вместо этого ему пришлось срочно отправляться в Азалту, потом — в Таллах, Иглстаз, Бреггу, Киртан… Он уже не вспоминал о Зоэ, вернее, вспоминал, но так же, как о Мод Синглер и других своих женщинах — с легкой ностальгической грустью о прошедшем и безвозвратном.

Еще раз Блейд испытал острую тоску по ней, когда во время девятнадцатого странствия очутился в Зазеркалье — мире, который почти во всем был подобен Земле. Там тоже на берегах Темзы стоял Лондон — такой же огромный и торжественно-мрачный, как в его родной реальности; он ходил по знакомым улицам, заглядывал в знакомые окна, открывал знакомые двери, встречался со знакомыми людьми, аналогами тех, что остались дома… Среди них была и Зоэ — пока еще Зоэ Коривалл, лет на шесть или семь моложе женщины, носившей в его мире фамилию Смит-Эванс. Но там, в Зазеркалье, был и Ричард Блейд! Его двойник, влюбленный в Зоэ!

И Ричард Блейд, Блейд-странник, ушел. Собственно, он и не мог остаться; та Англия и тот Лондон не являлись его Англией и его Лондоном. И та Зоэ не была девушкой, с которой он когда-то проводил счастливые часы на заросшем боярышником карнизе, нависавшем над узкой полоской пляжа.

Но все возвращается на круги своя, и теперь Зоэ, юная и прекрасная Зоэ Коривалл, вновь стояла перед ним, в белом воздушном платье, так гармонировавшем с ее матовой нежной кожей.

— Наконец-то мои мужчины вернулись домой! Я уже заждалась…

Зоэ! Зоэ?

Нет, не она… Эта девушка была похожа на Зоэ Коривалл, но в лице ее, прелестном и оживленном, угадывались черточки альбийки Талин и мейдаки Зулькии из Тарна. И она казалась выше, сильнее и крепче! Блейд мог бы поклясться, что леди Миклана, сестра его гостеприимного хозяина, позаимствовала тело у амазонки Гралии, ее плоть была такой же литой, тренированной и гибкой, а ладонь с длинными изящными пальцами словно бы только что покинула рукоять меча.

Справившись с замешательством, он поклонился. Миклана неожиданно шагнула вперед, обняла брата, поцеловала, потом странник ощутил ее губы на своей щеке.

— С возвращением, сестричка, — сказал Майк, покосившись на гостя.

— Ну, как? — девушка отступила на пару шагов, сделала пируэт, подол легкого платья взлетел, обнажив стройные ноги.

— Великолепно! — Блейд улыбнулся. — Но и прежний вариант был неплох, совсем неплох!

— Этим, — ее руки скользнули по щекам, шее и груди, — я обязана тебе, досточтимый сэр! И ты будешь вознагражден!

Ее взгляд красноречивее слов говорил, какой будет эта награда. Блейд снова поклонился.

— От тебя я приму любые дары, но об одном снисхождении прошу уже сейчас.

— Каком же? — она округлила глаза.

— Не называй меня досточтимым сэром!

— О! Я думала, это тебе понравится… Ведь вы с Майком обращаетесь так друг к другу.

— Мы с Майком шутим. На моей родине досточтимый сэр — мужчина в том возрасте, когда интерес к женщинам сходит на нет. Мне будет приятно, если ты станешь называть меня Диком…

Болтая и смеясь, они прошли мимо кустов с лиловыми розами, обогнули пруд и направились к огромному дереву, под которым Блейд и Майк обычно вкушали послеобеденный отдых. Словно по мановению волшебной палочки из воздуха возникло третье кресло, а на столике — бокалы и хрустальный графин с вином. Такого странник еще тут не видел — эта жидкость отливала изумрудным блеском, и в ней вскипали крошечные пузырьки.

Графин приподнялся, вино хлынуло в бокалы, и над лужайкой поплыл тонкий приятный аромат. Миклана захлопала в ладоши.

— Шантайя! Мое любимое!

— Разумеется, — Майк полуобнял ее, усаживая в кресло. — Сегодня ты, как говорят на родине сэра Блейда, царица бала!