Дневники казачьих офицеров - Михаил Фостиков

На рассвете получено донесение разъезда, что от Преградной высланы части красных на урочище Караныр. Получено донесение также о том, что красные формируют в районе станицы Даховской отряд из крестьян селения и, усилив его частями, высылают к перевалу по реке Белая.

К 10 часам получено сообщение, что линейцы из-под станицы Беслинеевской совсем разошлись. Противник, наблюдая уход казаков, немедленно занял Беслинеевскую и отсюда повел наступление на Псебайскую. Остановить красных на главном направлении ничего не стоило, но для этого необходимо было сосредоточить там части, которые нужны были у Псебайской.

Отступление отряда через горы в Грузию и эвакуация в Крым

Такое положение и заставило меня начать отступление, тем более что казаки и некоторые офицеры начали уходить за реку Малая Лаба. Выслав бригаду для задержки противника, я начал постепенный отход частей к Черноречью, а до этого послал приказ беженцам, чтобы они, бросив подводы, постанично продвигались тоже в Черноречье. Начальнику тыла приказано наладить движение беженцев дальше (на урочище Умпыр) и подготовить лазареты к подъему.

Приказано также разобраться в продуктах и подготовить их к выдаче по частям. В 13 часов подошли остатки линейцев и 1-й Кубанский полк с полковником Крыжановским, которого полк подобрал по дороге. Крыжановский остался лишь со своим конвоем, человек в сорок, а остальные от него ушли, как только они начали отступать. Оправданий я от него и не ожидал.

Верстах в шести-семи южнее Псебайской дорога входила в узкое ущелье, очень неприступное, для защиты которого был оставлен полковник Старицкий с бригадой, с приказанием держаться здесь до утра 30 августа, так как необходимо было время для приведения в порядок тыла и выдвижения частей, лазарета и беженцев по дороге «в один конь». К темноте все, кроме арьергардной бригады, собрались в район Черноречья. Противник ограничился занятием Псебайской и дальше не пошел, не веря своему успеху, но предпринимать какой-либо маневр с нашей стороны не представлялось возможным.

Прибыв на Черноречье, я застал там полный хаос, никто ничего не мог сделать, и все потеряли голову. От есаула Попереки никаких донесений и сведений.

29 августа. Началась работа по поднятию лазаретов и тыла. Выслан рано утром авангард с полковником Демьяненко, с задачей идти вверх по реке Малая Лаба через перевал Аишха; на перевале разведать город Романовск и, если там нет крупных сил красных, взять его. Дальше движение его было бы на Адлер, от которого, продвигаясь до Сочи, захватить этот район и обеспечить главным силам, лазаретам и беженцам сосредоточение в районе Адлера. Если же Романовск занят большими силами красных (больше полка), то авангарду надлежит, не входя в соприкосновение с противником, оставаться скрытно и ожидать моего подхода с остальными частями. Авангард состоял из 1-го Кубанского стрелкового полка, 1-го Кубанского конного полка и 2-го Лабинского полка. Полковник Демьяненко был кадровый офицер, храбрый, отличный для самостоятельных действий, георгиевский кавалер.

Каждому казаку выдано по 10 фунтов муки, а части взяли с собой рогатый скот. За авангардом двинулись раненые, тыл и часть беженцев; мне самому приходилось устраивать раненых, сажать их на лошадей. Беженцев оказалось больше, нежели бойцов в частях, объяснялось это просто — казаки из частей присоединялись к беженцам.

В 12 часов полковник Старицкий, вопреки приказанию оставаться до 30 августа в районе села Бурного, прибыл в Черноречье, оправдываясь тем, что казаки не хотели оставаться в арьергарде. Утром к ущелью подходил разъезд красных, разогнанный нашими заставами.

Как ни больно и обидно было мне и многим, но необходимо было считаться с действительностью — пришлось отступать. Вся наша прекрасно задуманная и долго выполняющаяся работа сведена почти к нулю. А отступать необходимо через чрезвычайно трудные и опасные для жизни территории, которых мы не знали!

Всю артиллерию, разобрав по частям и испортив, сбросили с круч, та же участь постигла и пулеметы; небольшая их часть в разобранном виде была взята на всякий случай. Части линейцев, незаметно от меня, ушли за авангардом. Полковник Старицкий получил арьергардную задачу оставаться до приказания в Черноречье. Все остальные части двинулись за мной и беженцами. С темнотой прибыли на ночлег, назначенный на поляне в 10–12 верстах от урочища Умпыр. Переход был ужасный, приходилось часто чинить путь, по существу горную тропу, поправлять кое-как мостики, а движение производилось «в один конь».

30 августа. Двинулись дальше. Двенадцать верст от ночлега до Умпыра шли с рассвета до 16 часов. Дорога во многих местах была устроена по искусственному деревянному карнизу, и надо было брать крутые подъемы и спуски. Особо тяжело это было для коней, пришлось некоторых потерять по пути. Вся колонна, ввиду частых карнизов, стояла часами на тропе. Никто самостоятельно не мог взяться за починку, все ждали моего присутствия. В некоторых местах животных пришлось перетаскивать на руках, продвижение тормозили многочисленные раненые. Тяжелораненые были на конных носилках. Путь этот был почти не под силу, люди и животные измучились. Установив кое-как связь с головой и хвостом колонны, совершенно не представлялось возможным подтянуть части, и она протянулась на десятхси верст. Всех захватил инстинкт самосохранения, все напирало вперед, не обращая внимания на то, что творится вокруг них. Только сверхчеловеческими усилиями регулировалось движение, сильно мешал дождь, который промочил нас до кожи.

По прибытии в урочище Умпыр («великокняжеская охотная», большая поляна с хвойным бором) части и беженцы могли себя кое-как оправить и отдохнуть в назначенных районах. Части постепенно собирались, но здесь же произошло главное рассеивание казаков — почти все казаки горной полосы партиями от 30 до 200 человек тайно направлялись на урочище Караныр и дальше.

Вести всех туда для меня не представлялось возможным, так как я решил вывезти казаков в Крым. Здесь же выяснилось, что мой авангард пошел по другой дороге (по верхней), которая выходила на перевал Псеашха; это особо делу не вредило — за перевалом дороги сходились. Главная же масса двигалась за мной, и она была закрыта от обходов противника. В Умпыре от пастухов и грузин (горных разбойников) получены сведения, что Романовск занят пехотой противника числом больше полка. Настроение у казаков улучшилось, всем стало ясно, что им не угрожает опасность. От арьергарда прибывали казаки, направляющиеся в районы своих горных станиц. Уже на Умпыре я не препятствовал казакам уходить, так как знал, что дома они не усидят, а это значит, что они все время будут вести борьбу с большевиками.

Для сохранения группы зеленых в районе станицы Кардоникской я отпустил всех казаков этой станицы (около 100 человек) с хорунжим Федосеевым, с которым послал ориентировку и указание группе в Баталпашинском отделе расходиться и приостановить военные действия. Желающим предложил идти ко мне через Клухорский перевал к Сухуму, на пути к которому, в районе селения Псху, я решил сосредоточить все оставшиеся части в случае неудачи продвижения к Адлеру. От полковника Крыжановского из арьергарда колонны никаких донесений.

1 сентября. С рассветом выслана сотня с генералом Муравьевым вперед по реке Малая Лаба на перевал Аишха, а вслед за ним выдвинут тыл с лазаретом. Высланный навстречу полковнику Старицкому разъезд донес, что его части подходят к Умпыру. Прибывшему Старицкому я приказал передохнуть и, оставив две сотни на ночлег в Умпыре в арьергарде, с остальными частями (1-й Лабинский, 3-й Лабинский, 1-й Хоперский и 2-й Хоперский) идти следом за мной и постараться меня нагнать на ночлеге, который я намерен был устроить на полпути от урочища Умпыр до перевала Аишха. На перевал я спешил, так как необходимо было установить связь с нашим авангардом.

Отдав приказание, я с конвоем, который вырос до 500 человек, двинулся дальше. С темнотой стал на ночлег, выбранный до того генералом Муравьевым в двенадцати верстах от перевала. За ночь меня нагнал с частями полковник Старицкий и стал в пяти верстах от меня, о чем я узнал от пришедших утром казаков 1-го Лабинского полка. Ночи становились холодными, пришлось разводить костры.

2 сентября. С утра двинулись дальше. Путь был тяжел, пока не вышли из леса, где в это время все вершины были покрыты травой с массой разных цветов. Сделав привал в самом верховье реки Малая Лаба на траве, двинулись дальше. К 11 часам выбрались на перевал и, никого не найдя на нем, двинулись дальше, спускаясь в ущелье реки Мзымта. Оставалась треть спуска, как меня нагнал русский, одетый по-большевистски, назвал себя офицером из разведывательного отряда есаула Попереки и показал документы, выданные ему есаулом. Офицер доложил, что есаул Поперека, спустившись с перевала, к Красной Поляне, встретился с красными, которые преградили ему путь и принудили вернуться на перевал, где он встретился с нашим авангардом, остановил его, показав, что в Романовске находятся два-три полка красных с артиллерией.