Уроки Камасутры - Лилия Подгайская

В этот вечер Маша испытала неведомое ей раньше потрясение ещё два раза, а потом дала и мужу получить свою долю. Оба были необыкновенно довольны собой и друг другом.

С этого дня их семейная жизнь пошла совсем по-другому. Были заполненные заботой и вниманием дни и сумасшедшие горячие ночи. А Евгений Семёнович не уставал повторять слова благодарности давно ушедшему в иной мир Ватьсьяяне, оставившему грядущим поколениям свой мудрый труд.

Шло время. Зима подкатила к концу. Солнце вставало всё раньше и радовало людей более долгим световым днём. Снег таял в ярких лучах, но по ночам ещё подмораживало.

Агата трудолюбиво корпела над своей диссертацией, стремясь завершить её как можно скорее. Самочувствие её стало намного лучше, хотя ходить было тяжело, и очень уж угнетала собственная неповоротливость. Муж не только надоумил её, но буквально заставил отдать всё, что только можно сделать за плату, в чужие руки, чтобы уменьшить нагрузку. Никакого компьютера, настаивал он, разве что чуть-чуть – это очень вредно, врач говорил. Ни к чему самой тратить время на подготовку слайдов, есть специалисты, они справятся наилучшим образом. И тому подобное. Агата не спорила. Она уже начала привыкать к тому, что Вадим регулирует течение её жизни. Тем более, что вынуждена была признать – делает он всё правильно, а его неустанная забота очень даже ей нравится.

Когда потеплело, и появилась первая зелень, Агата вышла на защиту. К этому времени её вполне уже можно было сравнить со стронувшейся с места горой. Живот был огромный, что особенно бросалось в глаза при её худощавой фигуре. Члены учёного совета смущённо поглядывали на неё, им впервые пришлось присутствовать при такой защите. Задавать ненужные вопросы и строить каверзы желающих не нашлось, даже самых заядлых одолела робость. Да и работа была хороша, что уж говорить. Агата прекрасно её подготовила и блестяще доложила. Так что защита прошла «на ура», как говорится. Потом Вадим Алексеевич устроил положенный праздник для всех задействованных в процессе подготовки и защиты диссертации, и все остались довольны. «Глубоко беременный доктор наук», как поддразнивал он жену, удалился в заслуженный декретный отпуск.

У Агаты стремительно приближалось время родов, а у Маши на этом фронте была тишина. Она и не удивлялась, ведь давно знала, что не такая, как другие женщины. С первым мужем чуть не год прожила, и ничего, пусто. Вот и Жене ребёнка подарить не может, хоть и хочет. А он мечтает о детях, она же видит, но молчит, упрямый.

Как-то вечером, за ужином Маша завела разговор:

– Вот смотрю я на нас, Женя, и думаю – неполная всё же у нас семья. Давай кошку возьмём в дом, всё веселее будет.

– Да мне и так с тобой не скучно, голубка моя, особенно последнее время, – Маша залилась краской, – но против кошки я возражать не стану. Пусть будет. От неё и, правда, уют в доме.

Маша принялась за поиски. Ей подсказали путь, и она связалась с кошачьим клубом. Подходящий вариант нашла довольно быстро. Очаровательное создание сиамской породы покорило её голубыми глазками и мягкой шерсткой. Клубному животному надо было дать имя по всем правилам – выпала буква А. Маша долго рассматривала подходящие кошачьи клички и выбрала самую заковыристую – Апоатта. Правда называть кошку намеревалась просто Аткой и никаких таких танцев вокруг неё разводить не собиралась. И вскоре это милое создание поселилось в маленькой уютной Машиной квартире, внеся в неё какой-то новый дух. Евгений Семёнович относился к котёнку терпимо и даже иногда умилялся, когда Атка, мурлыча, устраивалась у него на коленях и мирно дремала. Анна Николаевна же, частенько заглядывающая к соседям, кошку просто обожала.

– На счастье себе ты взяла эту красавицу, Маша, – твердила она, – поверь мне, на счастье.

Радость, и правда, пришла в дом вслед за Аткой. В середине лета у Маши вдруг исчезли месячные, появились незнакомые ощущения в теле, и врач констатировал – да, беременность. Маша не могла прийти в себя от удивления и счастливого чувства полноты жизни, вдруг охватившего её с небывалой силой. Но то, что происходило с Евгением Семёновичем, когда она сообщила ему эту потрясающую новость, не укладывалось ни в какие рамки. Мужчина буквально потерял голову от радости. Он просто не знал, куда ему посадить жену, и что сделать, чтобы ей было хорошо. «Да куда уж лучше» – думала Маша, но заботы мужа принимала с удовольствием. Любовь Евгения Семёновича совершенно преобразила её жизнь, наполнила её удовлетворением, радостью и ощущением счастья.

– Я так люблю тебя, Женя, что даже не знаю, как это высказать словами, – прошептала она мужу вечером, уютно устроившись на его плече, – ты дал мне счастье, о котором я и не мечтала уже, и ты стал для меня единственным на свете мужчиной, моим мужчиной, только моим.

Потрясённый этим признанием Евгений Семёнович не знал, что и сказать. Не было у него таких слов, чтобы ответить на него. Да и какими словами можно выразить неземную радость слияния двух душ в одну, которое приходит только в настоящей любви. Он просто сжал жену в объятиях и принялся целовать, а потом без устали возносил её под небеса раз за разом, начисто забыв о себе и думая только о ней, о её удовольствии. Когда, наконец, обессиленная Маша в последний раз тихонько простонала под ним, прекратив терзать его спину острыми коготками, он дал волю и себе. Потом они долго лежали молча, тесно прижавшись друг к другу, отдавшись ощущению небывалого покоя и счастья, охватившего обоих.

8

Поздно вечером, после жаркого летнего дня у Агаты внезапно отошли воды. Суматоха поднялась несусветная. На ноги были подняты все, кто имел отношение к этому важному вопросу. И буквально через полчаса женщина уже оказалась в родильном зале под бдительным присмотром лечащего врача.

Агата никогда не думала, что может существовать на свете такая боль, от которой тело, кажется, рвётся на части. Она судорожно сжимала челюсти, чтобы не поддаться желанию закричать во весь голос, завыть, как раненная волчица.

– Вы не сдерживайте себя, Агата Витальевна, выпустите боль наружу, – стал уговаривать её доктор, – поверьте, вам легче будет.

Агата с трудом открыла опухшие от напряжения глаза, взглянула на врача, кивнула, и когда подошла следующая волна боли, позволила ей излить себя в странных звуках, мало напоминающих человеческий голос. Но стало немного легче. Так и справлялись они вдвоём с многотрудным процессом рождения новой жизни – измученная донельзя Агата и усталый, но внимательный и собранный лечащий врач.

Рано утром, когда небо уже позолотилось лучами восходящего светила, в телефонной трубке, которую Вадим Алексеевич не выпускал из рук, раздался усталый мужской голос.