Изумрудная песнь - Олеся Рияко

умелого воина и восхищается им, быть может, завидует его мастерству… Но как мог он хоть на минуту задуматься о том, что эта орчиха видит в нем мужчину? Ведь когда-то он своими руками вытащил из-под горящих обломков бездыханное тело маленькой девочки, которая позже на его глазах превратилась в сильную и смелую воительницу. Она была для него другом, младшей сестрой, дочерью… но он никогда даже на мгновение не думал о ней, как о женщине!

Его молчание Асгерд расценила по-своему. Разозлилась еще больше, приняв удивление за равнодушие и закричала на него яростнее прежнего:

– Я не верила в начале… я не хотела, не могла верить… Нет… нет, НЕТ! Но скажи же, чем эта остроухая тебя приворожила? Значит все ложь, что о них говорят? Видно эльфийки еще те шлюхи! Но вы же просто не можете быть вместе… А знаешь, я всегда готова была и на меньшее, лишь бы ты был рядом. Готова была стать твоей любовницей, рабыней, да! А если потребуется, даже твоей шлюхой! Пусть… пусть я не твоя Арана, но что мне благословение Немлы, когда я люблю тебя сильнее, чем кто-то может представить?

– Почему ты не сказала мне? – тихо спросил Ульд, едва найдя в себе силы разлепить онемевшие губы.

В голове его при этом в суматохе крутились мысли, о том, как обезоружить Асгерд, и сделать это как можно скорее… потому что если гаркары и правда идут по следу эльфийки, то они уже совсем скоро будут здесь. А значит, ему нужно спрятать девушку… но как сделать все это не навредив Асгерд? Вероятно, только вернув на свою сторону. Любой ценой.

Орчиха горько усмехнулась.

– Только не говори что ты не видел, не понимал…

– Знаешь, и мужчины по-внимательнее меня оказываются слепы, когда дело доходит до чувств. Ты могла сказать мне.

– Как я могла? Ты же гаркар, наследник первой крови, который скоро станет агаханом Облачной Долины. А я простая сирота из неоткуда, которая смотрит на тебя снизу вверх, как на божество! Как бы я сказала тебе о своих чувствах?

Увидев в ее взгляде несмелый огонек надежды, Ульд понял, что сейчас на верном пути. Нужно было только не терять контакт, не посмотреть сейчас нечаянно в сторону Нерандиль, как бы сильно ему не хотелось убедиться, что с ней все в порядке. Асгерд должна была поверить ему, что в данный момент его заботит только она.

– Вот, как сейчас.

– Ты… ты не злишься на меня?

– Нет, Асгерд, как я могу.  – Покачал головой Ульд и осторожно приблизился к ней, протянув ладони к ее рукам, напряженно сжимавшим лук, с возложенной на тетеву стрелой… которая целила точно в грудь Нерандиль. – Пойдем, нам надо поговорить об этом. Не здесь… Не при ней.

И именно эти слова были ошибкой. Словно пробудившись ото сна, Асгерд вдруг оскалилась и оттолкнула от себя Ульда, горько прорычав:

– За что ты так со мной? А я бы простила тебе нелюбовь. Я бы даже полюбила твою избранную… но никогда не смогу простить тебе ее.

– Асгерд!

Треск тетивы и свист наконечника стрелы, рассекающего воздух. Глухой удар и резкая боль. Ульд даже не успел понять произошедшего – в это мгновение инстинкты полностью завладели его телом.

Казалось он просто шагнул вперед, закрывая собой замершую у самого обрыва Нерандиль, но мир вокруг вдруг отчего-то завертелся и ухнул вниз с огромной высоты. Словно ныряя в темное звездное небо, Ульд всем телом окунулся в его пронзительный холод, погасивший все прочие мысли и чувства. Но сердце взволнованно забилось в груди, потому что последним, что он увидел перед собой, были большие изумрудные глаза, полные страха и тревоги.

Любимые и бесконечно прекрасные глаза его истинной возлюбленной.

– НЕЕЕТ! – донесся откуда-то сверху истошный крик, но вскоре и его эхо потонуло в молоке ускользающего сознания.

***

– Асгерд! – крик будто разорвал ткань мира на до и после.

Всего мгновение назад она цеплялась за жизнь, стоя на краю обрыва, куда ее загнала орчиха. И вот теперь, летела вниз, отчаянно цепляясь за шею Ульда, сорвавшегося с высоты вместе с ней.

В его взгляде боль и страх, но тому виной не хищная черная стрела, впившаяся в грудь мужчины по самую середину стержня, а она. Ведь еще мгновение и их обоих ждет холодная неизвестность.

Воздух летит в легкие слишком быстро, так, что не успеть вдохнуть, а холод и темнота спешат навстречу.

Удар!

Оглушительный, сметающий остатки сил, выбивающий последний глоток воздуха из груди, и холодные черные воды быстрой реки скрыли их под собой. А потом темнота…

В начале оглушенная тишина, сдавившая уши, вдруг стала звонкой… И этот тонкий, назойливый звон, словно по нитке, стал распутывать окружающую тьму.

Перед самыми глазами она вдруг стала клубиться, качаясь и тая – медленно превращаясь в серую дымку. И вот, сквозь нее уже просвечивал теплый свет, кое-где виднелись яркие трепещущие точки – огни факелов, освещавших серые каменные стены и потолок… Закопченный, ни разу не видавший тряпки. Тут и там с него свисала грязная сальная паутина, словно драгоценными камнями, украшенная блестящими брюшками мух. Изумрудно-зелеными и цвета вороньего крыла, с ярко-синим отблеском…

До слуха Нерандиль донесся переливчатый звук лютни. В начале глухо, как из под воды, но с каждой нотой все отчетливее…

Еще мгновение и пространство вокруг нее ожило, наполнилось голосами и звоном. Кажется то гремела посуда – чашки, ложки, тарелки и кружки, ударявшиеся друг об друга.

Позади эльфийки закашлялся мужчина и она обернулась, увидев его. Странного, бородатого, белокожего, с лицом изъеденным оспинами и глазами налитыми кровью. По всей видимости от пойла, которое плеснуло на пол из его кружки, когда тот поднял ее над головой, провозгласив:

– Эй, клыкастая! Давай про орка!

– Да! Про орка и эльфийку давай! – раздалось тут и там вокруг Нерандиль и она завертелась на месте, испуганно прижав к груди тонкие руки.

Их было больше двух десятков, таких же грязных и пьяных существ так похожих на эльфов и орков, но в то же время таких… других. И ярче всего о том, что они чужаки говорил не цвет их кожи или волос, а форма ушей.

– Круглоухие… – с содраганием прошептала Нера, переводя взгляд с одного на другого. Пока взор ее наконец не задержался на девушке, сидевшей на двух деревянных ящиках, составленных один на другой в углу этой закопченой, пропахшей винными парами комнате.

Светло-оливковая кожа, стройная фигура и иссиня черные волосы, говорили о том, что она принадлежала к