Русское масонство - А. М. Васютинский

многое объяснить «упамятованием», то подчеркивал, где мог, свое отдаление от масонских работ, а иногда просто опускал некоторые факты. Поэтому исследователи, пользуясь показаниями Новикова, должны учитывать точность этих данных.

Надо полагать, что если Новиков вначале и не разделял многого в масонстве и даже сторонился его, если позднее над многим он даже подсмеивался как устно, так и печатно, то в период начала восьмидесятых годов Новиков близко подошел к масонству и, приняв веру розенкрейцеров, должен был, до известной степени, принять и их обряд – как единую систему. Мы знаем, что Новиков нес по ордену известные обязанности и был также префектом ложи Латоны, под властью которой находились и другие ложи.

Лекции Шварца – проповедь мистицизма Я. Бёме

Итак, Шварц привез в Москву розенкрейцерство и распространял новые идеи, ожидая, когда Вёльнер примет его и близких ему под свое начало.

Конец 1782 и 1783 год проходили в организационной работе московских масонов. Но у Шварца и Новикова было еще много других работ. С притоком средств, полученных «Дружеским ученым обществом», росла издательская деятельность, которая и отнимала почти все время у Новикова. Шварц же отдается просветительству. Наряду с академическими лекциями он руководит кружком университетских питомцев и некоторых из них привлекает в члены Переводческой семинарии. Не без участия Шварца организовалась и университетская ложа. В июле 1782 года было объявлено в «Ведомостях» об открытии Переводческой семинарии, куда и входили слушатели Шварца. Одновременно с университетскими лекциями Шварц читал у себя на дому приватные лекции по философии. 6 ноября 1782 года было официально объявлено об открытии «Дружеского ученого общества». Для помещения Переводческой семинарии (где содержались на средства Татищева 6 студентов, а позднее – 30 человек) был куплен на средства общества, но на имя Шварца дом, где жил и сам Шварц.

Работы становилось все больше, просветительская деятельность расширялась. В то же время 7 сентября 1782 года был издан указ об учреждении Комиссии народных училищ, и правительство шло навстречу просветительским нуждам страны. В обществе стали особенно интересоваться вопросами просвещения в связи с постановкой на театре 24 сентября 1782 года «Недоросля» Фонвизина.

Приводимые нами факты не только содействовали задачам «Дружеского ученого общества», но и ободряли его начинания.

Вся та удивительная по своему размаху и значению просветительская деятельность, руководителями которой были Шварц и Новиков, обращала на себя всеобщее внимание. Однако, помимо работы на пользу обществу, Шварцу приходилось улаживать еще и свои отношения с теми, кто стоял на его дороге. К числу таких лиц надо отнести вернувшегося из-за границы куратора Московского университета Мелиссино. Правда, Мелиссино прикидывался другом Шварца, но с первого же знакомства Мелиссино взял Шварца под подозрение. Его возмущала та руководящая роль, которую играл Шварц не только в университете, но и в обществе. Мелиссино тоже хотел иметь влияние. Еще до официального объявления об открытии «Дружеского ученого общества» Мелиссино ставил некоторые препятствия Шварцу. Когда же общество было открыто и имело всеобщий успех, Мелиссино предложил Шварцу слить общество с Вольным российским собранием, где руководителем был он сам[177]. Шварц отказался. Тогда-то Мелиссино путем формальных придирок вынудил Шварца в конце 1782 года подать прошение об отставке.

Уйдя из университета, Шварц все же не терял связи со своими слушателями. Им устроен был ряд организаций, в которых принимали участие студенты университета, кроме того, Шварц читал у себя на дому с 17 августа 1782 года по 5 апреля 1783 года курс лекций «О трех познаниях»[178]. С оставлением университета и получением большей свободы Шварц стал приобретать еще большее влияние как среди масонов, так и среди московского общества.

Что же проповедовал в своих лекциях Шварц? Обращаясь к последнему рассмотренному нами журналу «Московское издание», вспомним, что в нем уже мелькали масонские идеи, близкие к тем, которые проповедовал Сен-Мартен и которые исповедовал Шварц. Надо не забывать, что Шварц с ранних лет занимался учеными вопросами. Он приехал в Россию из Германии, где распространялись мистические идеалы. В это именно время немецкие мистики увлекались сочинениями своего «учителя» Якоба Бёме. Сен-Мартен, вращаясь в кругу интересов западноевропейской мысли, был последователем теории Якоба Бёме. Шварц также, зная Бёме по немецкой литературе и приняв теорию розенкрейцеров, популяризировал в своих лекциях идеи немецкого мистика XVI века.

Тетрактис Якоба Бёме начала XVII в. в виде «огненного сердца»

Путь к распространению идей Якоба Бёме уже был проложен Сен-Мартеном, последователем Бёме. Правда, Сен-Мартен исказил его стройное учение, а потому в трактовке Шварца эти идеи, как более ясные и увлекательные, находили себе сторонников в среде русских масонов.

Анализируя систему Сен-Мартена и останавливаясь над теми загадками, которые он ставит читателю, Шварц выясняет все эти «темные» места при помощи Бёме. Сен-Мартен, желая следовать физической очевидности, «непонятное» мира облекает в форму аллегории и предоставляет человеку дойти разумом до разгадки этой аллегории. Бёме откровенно признает бессилие разума проникнуть в тайну Misterium Magnum[179].

Бёме категорически утверждает необходимость «откровения», нисходящего на избранных, носящих в себе образ констелляции Божией. Он призывает для познания истины раскрыть Библию, это дарованное людям откровение, через избранного Богом первого мага – Моисея. Сен-Мартен определяет Бога как художника-творца. Бёме понимает Бога как единую, абсолютную, разумную, неисследимую Волю, которая для зрения себя самой вошла в «начало», и мир есть одно из бесконечных желаний неисследимой воли.

Неясное для Сен-Мартена единство духовного и материального, корень которого лежит в «четверной прогрессии», становится более определенным в теории Бёме. Неисследимая воля – Дух – коагулировала (смешалась) с элементами материи и дала 4 стихии, из которых и состоит Вселенная. Мало того, в мире все одухотворено, нет одного – материального, нет даже мертвого. В каждой ничтожной частице мира есть искра духа, даже в смрадной (мертвенной) воде есть нечто от духовного – свирепость Меркурия. Все от духа. Гибнущего нет – есть только противоположное… Жизнь и смерть, холод и тепло, добро и зло – это все проявления единой воли – Духа. Смерть – это возвращение к первоначалу – Духу. Зло – это одно из желаний воли, неисследимой для зрения Добра, а потому и зло носит в себе семя Добра. Весь мир – это стройное единство. Нет Духа и Тела как отдельных начал, – есть лишь Единая Воля – она начало всего. Человек телесный как одно из проявлений воли носит в себе начало духовное, он потенциально существовал вечно – в человеке духовном. В него вошла доля неисследимой свободной Воли. Но так как добро без существования зла не могло реализоваться, то и в человеке была потенция зла. Значит, зло необходимо? Нет! Видимый мир – это одно из желаний неисследимой воли. Видимый