Интернет и идеологические движения в России - Коллектив Мохова

Вторая причина состоит в том, что российское либеральное сообщество довольно неоднородно. «Междоусобные» споры и конкуренция различных точек зрения у либералов, с одной стороны, являются отражением интеллектуализма, свойственного либеральному дискурсу в любой стране, а с другой — свидетельствуют о неуверенности российских либералов в реализации собственных (весьма разнородных) чаяний в социально-политической плоскости. Неслучайно негативизм и критическая ориентация либерализма столь сильно выражены как в идеологическом контенте, так и в либеральном дискурсе в целом.

Таким образом, все, что будет сказано ниже о качествах либеральной интернет-элиты, будет относиться и к образу всего либерального сообщества. Опираться в нашем анализе мы будем скорее на идеи и смыслы различных подходов, нежели на авторитет конкретных персонажей. Так или иначе, среди названных личностей читатель, знакомый с российским контекстом и дискурсивными площадками Рунета второй половины 2000-х — начала 2010-х гг., вряд ли встретит незнакомую фамилию.

Изучение дискуссий либеральных лидеров дискурса вновь возвращает нас к сравнительной перспективе — проведению параллелей, с одной стороны, между российским либерализмом в его нынешнем состоянии и, с другой, дореволюционным и западным опытом либерального политического строительства.

Либеральное сообщество неоднородно и атомизированно

Если охватить разнообразие либерального общественного мнения, даже ограничившись одним лишь Интернетом, не представляется возможным, то сказать о существующих внутри него напряженностях и противоречиях — вполне посильная задача. Важнейшим противоречием, бросающимся в глаза, является разделенность публичного сегмента либерального сообщества России. Основное разделение проходит по вопросу сотрудничества с государственной властью — на «системных либералов» (или «сислибов») и оппозиционеров, другими словами — на «институционалистов» (или «технократов») и «непримиримых». Если первые видят свою миссию во внутреннем преобразовании российского государства и в попытке реализовать либеральный проект хотя бы частично, в условиях множества политических ограничителей, то вторые или, по крайней мере, наиболее радикальные представители либеральной оппозиции видят в таком подходе предательство либеральных идеалов и коллаборационизм. Эта напряженность характерна для видных российских либералов, перед которыми в определенный момент встает реальный выбор: сотрудничать с властными структурами или отказаться от такого сотрудничества по моральным и идейным соображениям.

Тем не менее, несмотря на явную напряженность, вряд ли можно говорить о расколе российских либеральных политиков и общественных деятелей. Все они, в общих чертах, придерживаются одних и тех же ценностей и идеалов, однако избирают разные стратегии — индивидуальные (личная карьера) и коллективные (позиции партий и гражданских движений) — для их претворения в жизнь. В российской истории либералы сталкиваются с этой проблемой не впервые: современные либералы начала XXI века находятся в том же положении, что и их предшественники в дореволюционную эпоху. В этом (и, наверное, только этом) смысле фигуры А. Кудрина, Г. Грефа и А. Чубайса можно уподобить царским министрам М. Лорис-Меликову, С. Витте и П. Столыпину. Им и тогда, и сейчас противостояли сторонники более радикальных преобразований, отказывавшиеся от сотрудничества с авторитарной властью. Но если выдающиеся либеральные оппозиционеры прошлого — П. Милюков, А. Гучков или М. Родзянко — пользовались широкой поддержкой городских слоев и опирались на парламентскую деятельность, то их современные наследники, действующие в путинскую эпоху (скажем, Б. Немцов, Г. Каспаров и А. Навальный), оказались отлучены от публичной политики и возможности влиять на принятие государственных решений.

В недавнем прошлом изменилось и положение «системных либералов». Моментом окончательного поражения стратегии точечных либеральных реформ изнутри политического режима В. Путина — или того, что российский публицист А. Морозов назвал «разгромом лояльного институционализма»287, — стало возвращение В. Путина в президентское кресло в мае 2012 г. К разочарованию в отношении фигуры президента Д. Медведева после «рокировки» в «правящем тандеме»288 в среде российских либералов отныне добавился и иной фактор — преследования, репрессии в отношении лидеров массовых протестов, среди которых оказались и либеральные оппозиционеры. В этом отношении разгром либералов, как «системных», так и оппозиционных, в период после аннексии Крыма в марте 2014 г. лишь закрепил предшествующие тенденции:

«В 2012–2013 годах Кремль “отжимал” с политической сцены участников акций протеста — одни шли под аресты, другие бежали из страны, третьи отступали в область приватной жизни. В 2013–2014 годах новость в том, что замолкают, сходят со сцены или вообще уезжают из страны “лояльные институционалисты”. Старый консенсус добит Крымом и санкциями»289.

Изменение положения лагеря российской либеральной оппозиции за период 2012–2014 гг., таким образом, было значительным. Российские либеральные лидеры перешли от организации и участия в массовых протестах к апатии и антироссийскому дискурсу, заняв пораженческую позицию. Антивластный запал либеральных политиков сместился в сторону безапелляционного неприятия путинского режима и отсечения себя от значительной части общества «крымнашистов» — подавляющего большинства, в представлении либералов.

Критика власти в среде либеральных оппозиционеров в эпоху «Русской зимы» была сосредоточена на требованиях честных выборов и масштабных программ государственного реформирования. Это хорошо видно, в частности, по графику всплесков упоминаний некоторых лидеров либерально настроенных групп населения (А. Навальный, О. Кашин, Б. Немцов, А. Венедиктов, Б. Акунин) в декабре 2010 — декабре 2012 г. (рис. 26).

Рис. 26. Упоминание ряда лидеров либерального дискурса в Живом Журнале во время «Русской зимы».

Источник: Сергей Федюнин.

Данный график свидетельствует о высокой связи всплесков упоминаний некоторых представителей либеральной дискурсивной «элиты», представленной в Сети, с подготовкой, проведением и обсуждением результатов массовых акций протеста. Почти все всплески упоминаний связаны с призывами к новым митингам и шествиям, наращиванию активности и поиску соответствующих для них поводов (что сопровождается спорами, выработкой лозунгов и тегов), в особенности в период проведения самых массовых протестов: в декабре 2011 г., сразу после выборов в Госдуму, а также накануне и после «Марша миллионов», прошедшего 6 мая 2012 г. (за день до инаугурации избранного президента Путина).

В 2012 г., после начала «Болотного дела» и приговора по делу «Pussy Riot», после ужесточения законодательства на митингах, лидеры либерального дискурса продолжали вести споры о том, необходимо ли пытаться предотвратить революцию или стоит всеми силами и средствами «раскачивать лодку»290. Тогда, год спустя после вспышки митингов гражданского протеста, казалось, по выражению Б. Акунина, что «эйфория прошла» и «многое не получилось», хотя «лед треснул и тронулся» и уже «обратно не смерзнется»291.

Идея «раскачивания лодки», выдвинутая оппозиционерами в ответ на высказывание Путина в 2011 г., к 2014 г., когда протесты за честные выборы окончательно утихли, приобрела иной смысл — желание поражения правительства Путина в его противостоянии с Украиной и конфронтации с Западным миром292. Вслед за сообщениями о появлении российских военных на территории Крыма и его присоединением к России в либеральной среде стали высказываться мнения о скором конце путинского режима293 и закате империи в России294. Однако такие настроения не сочетаются с активностью либеральных «интеллектуалов» по выработке собственных политических проектов — проектов на будущее «после», на случай скорого, по ощущениям некоторых, поражения российского политического режима.

В отношении выработки единой политической стратегии либерального сообщества на протяжении всего постсоветского периода и в особенности в путинскую эпоху ведутся постоянные споры, перерастающие в локальные расколы и несогласованность позиций. Призывы к объединению либерально ориентированных политических и гражданских сил, созданию политических структур для борьбы с режимом Путина звучат практически от всех значимых либеральных объединений; но дальше разговоров дело не заходит. По-прежнему сохраняется напряженность в отношениях между множеством раздробленных движений и партий. В качестве примеров достаточно вспомнить организацию массовых протестов во время «Русской зимы» и избирательную кампанию по выборам мэра Москвы летом 2013 г., во время подготовки которой либеральная общественность на интернет-площадках успела разругаться. С одной стороны, звучали взаимные упреки в «сливе» уличных протестов 2011–2012 гг.295 С другой стороны, на стратегический для оппозиции пост мэра российской столицы, где прошли самые активные протесты и где наблюдается самое плотное скопление либерально ориентированных групп населения, выдвинулись сразу два кандидата с либеральными имиджами и программами — С. Митрохин от «Яблока» и А. Навальный от РПР–ПАРНАС. В адрес Навального посыпались «старые» обвинения, словно, по словам писателя Л. Рубинштейна, многие представители либеральной общественности испугались политики, как только лозунг «мы здесь власть» стал переходить в практическую плоскость296. После вполне успешной кампании на выборах в мэры Москвы Навальный оказался, в числе прочих оппозиционных лидеров, под домашним арестом. В результате его деятельность стала притягивать значительно меньше внимания со стороны общества.