Сердце просит счастья - Диана Стоун

В конце концов, не решившись сделать это по телефону, она отправила ему письмо по электронной почте.

«Прости, Джерри, но, наверное, ничего у нас не получится. Вся беда в том, что я не верю в постоянство. Рано или поздно ты оставишь меня, поэтому я решила, что лучше сделаю это сама и сейчас, а не тогда, когда будет стократ тяжелее.

Доктор Картер была права. Не следовало мне заводить новых отношений, пока не решу своих проблем. Мне нужно разобраться в себе. Это даже к лучшему, что тебе пришлось уехать и мы на время расстались. Это помогло мне понять, что я ошиблась, полагая, что уже избавилась от всех своих комплексов. Они никогда не отпустят меня, и если я останусь с тобой, то буду жить в постоянном страхе, что рано или поздно ты оставишь меня. И тем самым испорчу жизнь и себе, и тебе.

Ты мне правда очень дорог, и я благодарна тебе за все, но, прошу тебя, не звони мне больше и не пытайся изменить мое решение. Это невозможно».

В последующие дни Джерри ни разу не позвонил. Как она и просила. Тогда почему же каждый раз, когда звонил телефон, ее сердце ухало куда-то вниз, а потом подскакивало к горлу и билось там как сумасшедшее? И все лишь для того, чтобы обнаружить, что это звонит кто-то другой, не Джерри.

Она ведь сама этого хотела, не так ли? Почему же тогда вопреки всему продолжает надеяться, что Джерри позвонит и скажет: все, что она напридумывала, полная чушь и они во всем разберутся, когда он приедет.

Сабрина жила как во сне, действовала как робот: механически выполняла работу, что-то ела, лишь бы только не умереть с голоду, хотя аппетит у нее совершенно пропал, вовремя ложилась спать, хотя по полночи маялась без сна.

Как-то днем, когда она была в редакции, случилось невероятное: ей позвонил отец. Поразительно, но после двадцати с лишним лет она почему-то моментально узнала его голос. Он попросил ее о встрече в одном из кафе в центре Денвера в обеденный перерыв. От волнения в горле у нее так пересохло, что пришлось прокашляться, прежде чем ответить ему.

Кафе, где они встретились, располагалось на тихой боковой улочке и было очень уютным. Отец сидел за столиком возле окна, и, заметив его, Сабрина приостановилась, почувствовав, как от волнения вспотели ладони.

– Привет, – сказала она, подойдя к столику.

Ей навстречу поднялся мужчина из ее воспоминаний, только постаревший и поседевший.

– Здравствуй, дочка. Садись. Хочешь кофе?

– Спасибо, было бы неплохо.

Они сели.

– Я знаю, у тебя завтра день рождения. Я приготовил тебе небольшой подарок. – Он подвинул к ней небольшую коробочку.

– Это мне? – с удивлением спросила она.

– Да, открой.

Ее руки немного дрожали, пока она разрывала упаковочную бумагу и открывала коробку. Внутри, на бархатной подстилке, лежал серебряный с эмалью браслет. Воспоминание пронзило Сабрину. Вот она, семилетняя девочка, вместе с папой идет по улице и останавливается возле витрины ювелирного магазина. «Ой, пап, смотри, какая прелесть!» – восхищенно восклицает она, показывая на серебряный, покрытый эмалью браслет. «Когда-нибудь я куплю тебе такой», – говорит ей отец.

Неужели он не забыл? Неужели помнил все эти годы?

Сабрина почувствовала, как к глазам подступили слезы, и, чтобы не расплакаться, заставила себя вспомнить, что очень скоро отец ушел от них, бросил ее одну на игровой площадке. Обещал вернуться и не вернулся.

– Спас-сибо, – запинаясь пробормотала она, стараясь не выдать эмоций, обуревавших ее. Она постаралась взять себя в руки, сделав глубокий вдох.

– Когда-то ты хотела иметь такую безделушку, и я купил ее тебе на шестнадцатилетие. Но, когда позвонил твоей матери, она сказала, что ты больше не желаешь ни слышать меня, ни тем более видеть. С тех пор браслет лежал у меня, ждал своего часа. Я надеялся, что когда-нибудь все же смогу тебе его подарить. А когда несколько дней назад Глэдис разыскала меня и сказала, что ты, возможно, не откажешься встретиться со мной, я решил… В общем, надеюсь, ты не откажешься принять от меня эту вещицу. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. – Он тяжело сглотнул, словно ему трудно было говорить, потом продолжил: – Я знаю, что поступил ужасно и не заслуживаю твоего прощения, дочка, но тогда мне казалось, что это единственно правильное решение. Мне не следовало заводить семью, я не создан для семейной жизни. К сожалению, я понял это слишком поздно. Ничто – ни жена, ни ребенок – не могло удержать меня на месте. Я перекати-поле. Не могу усидеть на одном месте долго. Такая уж у меня натура.

Сабрина с болью взглянула на отца.

– Но почему ты сделал это? Почему ушел вот так, не попрощавшись? Пообещал вернуться и не вернулся? Разве ты не понимал, как это подействует на семилетнего ребенка? Я так любила тебя, а ты… ты просто взял и бросил меня.

Сабрина не выдержала и всхлипнула. Отец достал из кармана носовой платок и протянул ей.

– Прости, дочка, но тогда я думал, что так будет лучше. Не хотел долгих прощаний.

– Но ты поломал мне всю жизнь, ты хоть понимаешь это?! – почти прокричала Сабрина. Несколько человек, сидевших за соседними столиками, обернулись, но ей было наплевать. Она должна была высказать этому человеку все, что накопилось у нее в душе за двадцать с лишним лет. – Из-за тебя я не верю мужчинам. Я не могу построить нормальных отношений, потому что не верю, что они могут быть прочными. Я уверена, что, как бы ни любил меня мужчина, рано или поздно он меня бросит, как бросил ты. По твоей вине я потеряла самого дорогого для меня человека, который действительно любит меня и которого я люблю. Но из-за своего проклятого комплекса я совершила самую большую в своей жизни глупость – отказалась от него!

Слезы ручьями потекли из ее глаз, и она уже даже не пыталась их остановить. Что же она наделала, а?

– Ох, дочка, мне так жаль, – пробормотал отец. – Но, может, еще не поздно все исправить?

Сабрина боялась, что уже слишком поздно.

10

Она не помнила, как прожила остаток недели. С приближением субботы – дня предполагаемого возвращения Джерри из командировки – напряжение росло, и она выглядела такой издерганной, что даже коллеги в редакции заметили ее состояние и забеспокоились, не заболела ли она. Сабрина заверила их, что с ней все в порядке, просто немного устала.

Неделя и в самом деле была суматошной, как всегда перед выпуском очередного номера журнала, и работы было много, что давало Сабрине прекрасный повод и возможность задерживаться в редакции допоздна, лишь бы не идти домой, где на нее наваливалась страшная тоска и одиночество.

Джерри больше ни разу не позвонил и только в день рождения прислал короткую эсэмэску: «Поздравляю с днем рождения. Желаю счастью. Любящий тебя Джерри».