Орион и завоеватель (Орион - 4) - Бен Бова

- Что бы ни происходило на поле, жди моего сигнала.

- Буду ждать, что бы ни происходило.

- Идем ли мы вперед или отступаем - ты ждешь моего сигнала!

Александр кивнул.

- А если земля разверзнется и поглотит войско афинян...

- Я буду ждать твоего сигнала.

- Хорошо! - Филипп расхохотался и, потянувшись, провел рукой по волосам Александра. - А теперь надевай-ка шлем, сын. Такие роскошные кудри в бою помеха.

Царевич покраснел, а полководцы расхохотались. И пока мы с ним возвращались к конному войску, он все жаловался:

- Вечно отец одной рукой дает, а другой отбирает.

- Царь поставил тебя на самый важный участок, - сказал я. - Он выказал огромное доверие тебе.

- Нет, он выбрал для меня такое место, где я наверняка погибну, пробурчал Александр.

- Помнится, ты утверждал, что тебе суждена долгая жизнь - ведь надо еще покорить целый мир? - не удержался я.

Царевич ухмыльнулся, оценив легкий укол.

- Ну конечно, теперь я знаю, что мне придется завоевать куда больше стран, чем я думал: Индустан, Китай и все, что лежит вокруг них.

Так было час назад, теперь же мы сидели в седлах, ожидая приказа и сдерживая лошадей. С тяжелыми копьями в руках застыли оруженосцы - пики потребуются нам в сражении. Нервы у всех были напряжены до предела, ладони потели, потрескивал сам воздух, заряженный тем особым электричеством, которое возникает, когда едва ли не сотня тысяч мужчин горит единым стремлением - убивать друг друга. Враг оставался на месте, предоставляя первый ход Филиппу. Эти люди защищали свое отечество. Пробиться к Фивам или Афинам можно было, лишь уничтожив их. Если мы победим, дорога к городам юга будет открыта. Если победа достанется им, рухнет царство Филиппа. Единственная битва решит исход всей долгой войны.

Солнце поднималось. Два строя стояли лицом к лицу, обливаясь потом не только от жары, но и от напряженного ожидания.

Наконец пропела труба. Слившись в единое целое, фаланги Филиппа, занимавшие правый фланг, неспешно направились в сторону афинян. Они не бежали, просто мерно двигались вперед. Каждый шаг двенадцати тысяч гоплитов сотрясал землю.

Строй афинян, казалось, дрогнул. Потом их копья опустились навстречу приближавшимся македонцам. Сражение фаланг нередко превращалось в столкновение, похожее на спортивную игру: выставив вперед копья, бойцы сходились с гневными воплями, каждая фаланга пыталась сдвинуть с места другую. Вот почему Филипп увеличил число рядов в своей фаланге до шестнадцати. Простой напор иногда мог принести победу.

Афиняне построились в двенадцать рядов. Их фаланга пошла навстречу наступавшим македонцам столь же неторопливым, размеренным шагом.

Из седла легко было следить за ходом боя. Стремясь вперед, Гром вздрагивал от возбуждения. Я поглаживал его шею и смотрел на Александра. Царевич уже надвинул шлем и прикрыл нащечные пластины, но, и не видя его лица, я чувствовал, как он рвется в бой. Однако, верный своему обещанию, он оставался на месте, хотя весь строй противника шел нам навстречу, не отставая от афинян. Фиванцы приближались медленно и неотвратимо, как сама смерть.

Из-за македонской фаланги выскочили пелтасты и принялись забрасывать приближавшихся афинян стрелами, короткими копьями и камнями. Второй и все последующие ряды подняли щиты над головами, защищая ими себя и первый ряд, солдаты которого держали щиты перед собой. Я видел, как падают некоторые воины, но, по сути дела, пелтасты только раздразнили афинян.

Больше всего меня смущали приближавшиеся фиванцы. Кони не пойдут на копья, как их ни понукай. А к нам стремились фиванцы, и нас не разделяло уже ничего, кроме строя пелтастов. Они могли только дразнить фиванцев, но не были способны их остановить. Войска Филиппа приближались в идеальном порядке, все равнялись по крайней справа фаланге. Этот прием Филипп перенял от великого фиванского полководца Эпаминонда. Будущий царь в юности несколько лет прожил в Фивах, куда попал заложником после сурового урока, данного Македонии фиванцами.

Я услышал, как Александр охнул. Наши пелтасты повернулись спинами к наступавшим афинянам и бросились врассыпную, следом за ними начали отступать и фаланги.

- Бегут... - пробормотал Александр.

Нет, войско Филиппа не бежало, я это видел, оно отступало, сохраняя порядок. И отступало, еще не схватившись с противником.

Обрадованные афиняне издали громкий вопль и бросились вперед, догоняя македонцев.

- Не пора ли выступить коннице? - спросил я Александра.

- Нет, - отвечал он мрачно, - мы останемся на месте, пока не услышим сигнала.

Фиванцы тоже надвигались все быстрее и быстрее, но они не мчались очертя голову, подобно афинянам. Отряды союзников в центре войска противника старались сохранить строй, но афиняне рвались вперед на левом фланге, а фиванцы неторопливо двигались справа. Гоплиты еще не нанесли даже одного удара, однако, на мой взгляд, битва была проиграна.

Я не мог ошибиться. Но в проигрыше оказался вовсе не лукавый кривой лис.

Гоплиты союзников не смогли удержаться вровень с наступавшими афинянами. Строй врага начал нарушаться. Полководец фиванцев, должно быть, заметил это и чуть сдвинул свои фаланги к центру строя, пытаясь сомкнуть ряды, но при этом открылась полоска твердой почвы между правым флангом и болотом у реки.

Запела труба, словно предвещая Судный день. Александр вырвал копье из рук оруженосца, поднял над головой и вскричал:

- За мной!

Мы бросились вперед, смертоносный поток хлынул вниз по склону. Мир вокруг меня привычно замедлился, а движения мои ускорились. Я последовал за Александром, коленями направляя своего жеребца, и, опустив копье, припал к развевающейся гриве.

Мы ворвались в брешь между фиванцами и фалангами союзников прежде, чем враги успели сомкнуть строй. Развернувшись быстрее, чем умели поворачиваться фаланги, конница ударила им во фланги. Гоплиты союзников разорвали строй и бежали. Фиванцы приняли бой. Однако наша легкая кавалерия обогнула болото и нанесла удар в другой фланг, завершив окружение. Всадники принялись засыпать врагов стрелами и копьями. Начальники фиванцев выкрикивали приказы, голоса их терялись в громе битвы. Фаланга постаралась выстроить стену из щитов, но мы пробились сквозь нее, дробя их строй на все меньшие и меньшие части. Я оставил свое копье в чьей-то груди, вытащил меч и начал рубить перепуганную, растерявшуюся толпу. Если армия утратила дисциплину, ей не выиграть сражения. Фиванцы, при всей своей выучке, потеряли единство, которое сплачивает отдельных людей в фалангу. Они перестали быть войском и рассыпались в смятении на группы, которые безо всякой пощады косила конница.