Лермонтов и Москва. Над Москвой великой, златоглавою - Георгий Блюмин

Знаток старой Москвы

Был в Москве такой чудесный старичок, Николай Петрович Чулков, – историк и литературовед, великий знаток государственных и семейных архивов XVIII и XIX веков, лучший специалист по истории русского быта, волшебник по части установления служебных и родственных связей великих и не великих русских людей. Уж никто лучше его не мог сказать вам, кто когда родился, кто где жил, кто в каких служил департаментах и полках, кто на ком был женат, кто к кому ходил в гости, где чей дом стоял и где кто умер. На все подобные вопросы, если только в его силах было ответить на них, Николай Петрович давал самые точные и самые подробные разъяснения. И чаще всего прямо на память. А память у него была удивительная.

Он так хорошо знал старую Москву, что, когда строили первую очередь метро, обратились к нему за советом. Один он мог точно указать, где в районе Остоженки были в старину глубокие подвалы и старые, заброшенные колодцы, которые могли встретить на своем пути строители метро.

Старик повел комиссию по Остоженке и по прилегающим к ней переулкам – палочкой указывал границы бывших барских особняков и усадеб, объяснял, в каком углу двора был погреб, в каком – колодец.

А потом его попросили спуститься на трассу метро. И выдали пропуск «Действителен под землей». Николай Петрович смутился и расстроился, и даже, кажется, принял это за неуместную шутку. Но, когда ему объяснили, что у всех пропуска такие, он спустился на трассу и ответил на все вопросы.

Как все люди, беззаветно и бескорыстно любящие свою профессию, Николай Петрович охотно делился знаниями со всяким, кто в том нуждался, и никогда не заботился о том, будет ли в печати упомянуто его имя.

Последние годы Николай Петрович работал в архиве Государственного литературного музея в Москве. Я не был знаком с ним, но, зная о его необыкновенной щедрости и отзывчивости, понимал, что он охотно поможет советом и мне – незнакомому.

Прихожу в Литературный музей. Прошу вызвать Чулкова ко мне в вестибюль.

И вот выходит крошечный старичок с несколькими коротко подстриженными над губой серыми волосками, такой милый, такой предупредительный, что даже глазками перемаргивает поминутно, словно опасаясь просмотреть какое-нибудь выражение лица своего собеседника, недослышать какое-нибудь слово.

Я представился, вкратце изложил свою историю. Чулков внимательно слушал и помаргивал. Наконец я кончил. И тут настала моя очередь слушать и моргать.

– Вы совершенно правы, – сказал Николай Петрович тихим голоском и откашливаясь в кулачок. – Наталья Федоровна Иванова действительно дочь Федора Федоровича, московского драматурга. Правильно и то, что она вышла замуж за Николая Михайловича Обрескова. А вот теперь запишите: у Обресковых была дочь Наталья Николаевна, которая в шестидесятых годах вышла замуж за Сергея Владимировича Голицына. У Голицыных тоже были дочери, родные внучки Натальи Федоровны: Александра Сергеевна – в замужестве Спечинская, Наталья Сергеевна – Маклакова и Христина Сергеевна – Арсеньева. Наталью Николаевну, дочку Ивановой, я лично знал, даже бывал у нее. Вы совсем немного опоздали побеседовать с ней о ее матушке. Наталья Николаевна скончалась совсем недавно: в 1924 году.

Кроме нее, я знаком с одной из ее дочерей – с Христиной Сергеевной Арсеньевой. Бывал у нее. Она тут жила недалеко, возле храма Христа Спасителя. Но храм… – тут Николай Петрович несколько затруднился, подыскивая подходящее слово, – храм и домик около храма… подверглись реконструкции… и уже не находятся на месте. Поэтому я просто даже не представляю себе, где может быть Христина Сергеевна в настоящее время.

Вот только в связи с вашим рассказом… – Николай Петрович покашливал и потирал то один кулачок, то другой, – в связи с вашим рассказом у меня возникло маленькое недоумение. Ведь, довольно близко зная и дочь и внучку Натальи Федоровны, я тем не менее никогда не слышал от них имени Лермонтова. Между тем они должны были хорошо представлять себе, что знакомство его с Натальей Федоровной должно было меня заинтересовать. И вот поэтому я опасаюсь, что Наталья Федоровна Иванова – это не та Н.Ф.И., о которой говорится у Лермонтова. Но, конечно, прежде всего, вам надо бы повидаться с Христиной Сергеевной…

– Где же мне достать Христину Сергеевну? – спросил я внезапно осипшим голосом, ошеломленный последним замечанием Чулкова.

– Да адрес-то можно, пожалуй, узнать через адресный стол… – заметил Чулков.

– Ах да, через адресный стол!..

И, поблагодарив Николая Петровича, я опрометью бросился из музея.

«Новое несчастье, – думаю, – не та Н.Ф.И.!» Прибежал в адресный стол. Подаю в стол заказов длинный, узенький бланк с именем Христины Сергеевны. Жду ответа. Наконец слышу:

– Арсеньеву кто спрашивает?

Подбегаю к окошечку:

– Я!

– Арсеньева, какая нужна вам, в городе Москве не проживает.

– Как так «не проживает»?

– Гражданин! Наверно, выбыла. Сведений о ней не имеется.

Поплелся восвояси. «Эх, – думаю, – пора бросать эту затею! Так можно искать до конца жизни. Куда теперь девалась эта Христина Сергеевна? А если она уехала? А если на Урал, на Кавказ, на Камчатку? Что же, ехать за ней?»

А сам чувствую, что поеду.

Дальние родственники

Христина Сергеевна – урожденная Голицына. Арсеньева – это по мужу. Следовательно, знать о ней может кто-нибудь из Голицыных.

Вспоминаю, кто-то говорил, что в редакции журнала «Ревю де Моску» переводчиком с русского языка на французский работает Николай Владимирович Голицын.

Еду к нему. Вбегаю в редакцию, первому встречному начинаю объяснять: «Лермонтов, Н.Ф.И., она Иванова, она за Обресковым…» Вижу – на другом конце комнаты от стола поднимается высокий пожилой человек с окладистой бородой.

– Это, очевидно, ко мне! – удивленно поясняет он своим сослуживцам.

Я снова начинаю рассказывать о своих злоключениях.

– Рад вам помочь и буду с вами совершенно прямодушен, – говорит Голицын, задумчиво комкая и снова разглаживая бороду. – Александра, Наталья и Христина Сергеевны – это мои сестры. Не могу только сказать вам точно – четвероюродные или пятиюродные. Когда-то часто встречал их. Только это было очень давно. И единственное, что запомнилось, – это то, что в молодости они очень хорошо танцевали. Что касается Александры и Натальи Сергеевны – не знаю, давно не слышу о них. Что же касается Христины Сергеевны, то в отношении нее у меня более положительные сведения. Дело в том, что Христина Сергеевна умерла. Жила она где-то тут, под Москвой…