Смерть по любви - Владимир Григорьевич Колычев

всегда чего-то хочет. Но только с молодыми. Стареть не хочет.

- Интересно!

Соловаров вышел из комнаты, свернул на кухню, осмотрел обеденный зал.

- Тебе не предлагала? - Марк двумя руками натянул воображаемые поводья, будто останавливал таких же несуществующих коней.

- Нет.

Соловаров обходил комнату за комнатой, побывал в бассейне и в сауне побывал.

- Все? - спросил Марк.

- А подвал?

- Да, конечно.

Марк разрешил ему продолжить осмотр, но не подсказал, что цокольный этаж разбит на две половины, не сообщающиеся между собой. В одной части размещалась классическая баня с резными наличниками, кондовой парилкой, трапезной. Холл с баром, бильярдная, даже спальня, где можно было уединиться с ночными гостьями.

Но Марку там не нравилось. Обстановка не совсем современная, к тому же тяжеловатая. Дневной свет поступал через окошки под потолком, помещения вентилировались, но Марку казалось, что в них темно и душно.

Эта часть выходила к бассейну, а из кухни можно было попасть в другую половину. Там котельная, дровяник, холодильная камера, мастерская, кладовки. Валентина чувствовала себя тут как дома. Пока не попала под горячую руку.

Марк открыл дверь, ведущую в цокольную баню, но следователь внимательно глянул на него, качнул головой и сказал:

- Я вам верю.

Наверное, Марк выглядел достаточно убедительно, или же Соловаров просто испугался спускаться.

- Чему ты веришь? - спросил Марк.

- Что там Северовой нет.

- Почему нет? Может, она там пьяная лежит.

- А почему там?

- Глянешь, сам поймешь.

Все-таки Соловаров спустился. Баня ему понравилась, но он поторопился подняться в дом.

- А откуда такая тревога? - спросил Марк. - Как вы про Северову узнали?

- Муж Пухловой сообщил.

- Понятно.

Марк не стал вникать в подробности. Ему хотелось поскорее отправить ментов к черту и пропустить бокал-другой холодного пива. Тогда уже в тишине и покое можно будет подумать о Ксении. А еще лучше сходить к ней и спросить, как она докатилась до такой жизни, связалась с таким же отщепенцем, как и сама, пошла против Марка, а Пухлов остался на подстраховке. А ведь его предупреждали.

- Пухлов думает, что его жена пропала из-за вас.

- Но ты же так не думаешь?

- Меня Вячеславом зовут.

- Я тебя еще не звал. Но это возможно. Если что, звони, - сказал Марк и открыл входную дверь.

- Ваш телефон у меня есть.

- Отцу тоже можешь позвонить. Он умеет ценить добрые дела.

Марк выпроводил ментов, отдышался за бокалом пива, а затем спустился в подвал через кухню. Где-то здесь он и закрыл Ксению. Но где? Вдруг в холодильнике?

В холодильной камере могли храниться сразу несколько свиных туш, но Марку не нужно было кормить кучу народу, поэтому больших запасов он не держал. Холодильник не работал за ненадобностью, но сейчас был включен. Марк вспомнил, как нажимал на кнопку. А сейчас он увидел, что вдобавок ко всему выбрал максимальный режим.

Ксения, наверное, стояла у самой двери, опиралась на нее. Марк открыл, и она вывалилась прямо на него, даже руки протянула, как будто хотела вцепиться ему в горло. Но сделать этого женщина не могла, вся окоченела. Ноги отказывались держать тело. У нее заиндевели ресницы, брови, кончики волос. Кровь еще грела, на лице иней не задерживался, но жить ей оставалось недолго.

Марк не стал удерживать ее, скорее уронил, чем уложил на пол.

- Охладилась? - спросил он.

Она была без сознания, когда он тащил ее сюда. Но тогда ему море было по колено, а сейчас у него трещала по швам черепная коробка. Сказывались похмелье и крепкий удар по голове.

У Ксении дрожало все - руки, ноги, голос. Она свернулась калачиком, пытаясь согреться, была такой жалкой, что злость отступила.

Марк нашел в кладовке несколько старых пуховых одеял, закутал в них Ксению. Потом он закрыл подвал, поднялся в дом, запустил сауну на первом этаже. Печка там электрическая, нагревается быстро.

Ксения куталась в одеяла, пыталась согреться. Ее трясло, из груди вырывались нечленораздельные звуки.

- Давай в сауну, отпаришься.

Ксения мотнула головой. Она еще не согрелась, но уже породнилась со своими одеялами, закуталась в них как в кокон. Марк принес ей чашку горячего кофе. Она высунула руку из-под одеял, залпом, с жадностью выпила.

- А спасибо?

- Урод!

- А в холодильник?

- Нет! - простонала Ксения и в паническом ужасе зарылась в одеяла.

Марк засмеялся. Ему вдруг стало так весело, что захотелось делать добро.

- Давай в парилку!

Ксения не хотела никуда идти, но Марк лучше знал, что ей нужно. Он схватил ее за волосы, заставил подняться и потащил за собой. А кто сказал, что добро должно быть с соплями?

Была у бандитов такая забава. Они одевали жертву в тулуп и закрывали в сауне. Но Ксению эта пытка не пугала. Хотя она тоже была жертвой. Марк закрыл ее в сауне. Этот урод тащил ее за волосы, но все же она умудрилась прихватить с собой пуховое одеяло.

В парилке жара, тело истекало потом, а женщина продолжала кутаться в теплое. Сама память о ледяном ужасе толкала ее в пекло.

Она помнила, как пришла в себя в затхлой темноте, слышала, как работал мотор, а вскоре ощутила и холод, который овладевал ее телом постепенно, с садистским наслаждением. Он пронизывал ее насквозь, заставил прочувствовать каждую косточку своего тела. Она воскресла для того, чтобы погибнуть в жутких муках.

Марк решил, что Ксения умерла, поэтому и засунул ее в холодильник. Так она думала там, в ледяном плену. А сейчас у нее уже было другое мнение.

Марк не удивился, увидев ее живой, не испугался. Значит, он знал, что Ксения не умерла. А в холодильник этот гад ее засунул, чтобы охладить пыл или даже до смерти замучить.

Парниковый эффект под одеялом стремительно приближал Ксению к тепловому удару. Она чувствовала это, уже собиралась скинуть его, когда открылась дверь, и появился Марк с запотевшим бокалом в руке. Пиво холодное. От одной только этой мысли Ксению передернуло изнутри. От одеяла нужно было избавляться, но Ксения продолжала кутаться в него. На ней только трусики. Нельзя ей в таком виде перед чудовищем.

- Не жарко? - спросил он.

- Нет!

- А то можно в бассейне искупаться. Голая баба, такой же мужик - нормально!

Ксения закрыла глаза и сжала губы. Ей очень хотелось заорать на этого урода, но она не желала биться