Шестое действие - Наталья Резанова

Анкрен не прибегала к умению «отводить глаза» без необходимости. Сейчас был обратный случай: именно необходимость заставила ее появиться в собственном облике. Нужды нет, что на нее тотчас же обратят внимание.

Она солгала, сказав, что только двое в империи, Прокоп и Мозер, знали о ней правду. Был еще один человек, но в этом Анкрен не созналась бы и под пыткой. Однако в Эрденоне у нее никогда не было посредника. Тому имелись особые причины.

Новые порядки не то чтобы уничтожили преступность в столице провинции, но сильно по ней ударили. Наместники проводили в жизнь имперские законы с большим тщанием. Это коснулось всех крупных городов Севера, но в Эрденоне было особенно заметно. В первые годы правления генерал-губернаторы даже не сажали преступников в тюрьмы, да и тюрьмы находились в плачевном состоянии. Их либо казнили после ускоренной судебной процедуры (а застигнутых на месте преступления разрешалось казнить там же, без суда), либо отправляли на пожизненную каторгу, и не в пределах империи, а за море, в Дальние Колонии. Горожане, утомившиеся от безобразий в годы смуты, приветствовали такой образ действий. Нынче о временах междоусобицы мало кто вспоминал, но в Эрденоне по-прежнему находился крупный воинский гарнизон, городская стража по сравнению с той, что была при герцогах, была увеличена вчетверо, действовала сыскная полиция (и поговаривали также о наличии полиции тайной, наподобие аналогичной имперской службы). Еще существовало специальное воинское подразделение, подчиненное непосредственно наместнику. Как знак отличия, они носили красные перевязи, за что и были прозваны «красной бригадой».

Все вышеперечисленное не означало, что в Эрденоне не убивали и не грабили, не ввозили товар беспошлинно, воры не срезали кошельков, опекуны не пускали по ветру состояние сирот, жены не подсыпали мужьям отраву в суп, а чиновники, упаси боже, прекратили брать взятки. Просто это делалось менее откровенно, чем в других городах. Преступники расползлись по окраинам, бандитские шайки не расхаживали открыто средь бела дня по подвластным кварталам, как в Свантере, а деловая братия держалась осторожно, ибо в рядах ее всегда мог оказаться доносчик, о чем в благословенные герцогские времена и помыслить было невозможно. Или так уверяли.

От прежних, еще более ранних времен сохранился и условный язык жестов, не известный более нигде в империи. Волчья Пасть уверял, что язык этот создали тысячу с лишком лет назад воинственные эрдские кланы и он много старше самой империи. Анкрен в эти рассказы не верила, к языку относилась как к детской игре, но выучила его. Иногда это бывало полезно. И сейчас Анкрен воспользовалась им. Когда хозяин сурово воззрился на женщину в строгом приличном платье и шелковой косынке, никак не похожую на тех, что без спутников заходят в питейный зал, она без слов сказала ему: «Нет злых намерений».

Хозяин, пожилой упитанный мужчина в опрятном кафтане, темноглазый, видимо с примесью южной крови, ничего не ответил, но по тому, как дернулась его голова, Анкрен не сомневалась: ее поняли. Подозвав слугу, ушастого малого в переднике, хозяин указал на стол в дальнем углу зала. Туда и проводили Анкрен.

Гостиница «Роза и единорог» была выстроена после войны. Это было ясно из самого названия, где объединялись гербы империи и бывшего герцогства Эрдского. На вывеске белый эрдский единорог стоял возле имперской розы, как смирная лошадка у коновязи. Сама гостиница представляла собой большое, удлиненное здание, разделенное на два крыла. Вопреки обычаю, общий зал располагался не на нижнем этаже, под номерами, а вместе с кухней занимал отдельное крыло, соединенное с жилым коридорами. Однако жилое и «питейное» заведения имели отдельные входы. Не всем это нововведение пришлось по нраву, однако приватность обеспечивало, и это оценили как постояльцы, так и выпивохи. Нравилось и то, что потолки в зале были выше обычного, точнее, их вовсе не было. Когда по праздникам зал арендовали ремесленные или торговые гильдии, на потолочных балках под крышей развешивали дополнительные светильники (тележные колеса с укрепленными свечами). Столы сдвигали к стенкам, нанятые музыканты наяривали на волынках, цимбалах и барабане, бюргеры с женами отплясывали в свое удовольствие и чувствовали себя не хуже, чем гости во дворце генерал-губернатора, где на балах зажигали драгоценные люстры, а на хорах играли сладкозвучные скрипки, флажолеты и гобои.

Но бывали в «Розе и единороге» и другие посетители, ради которых дополнительных свечей не зажигали.

Правда, сейчас свечи не горели совсем по причине летнего времени и раннего часа. А посетителей, кроме разухабисто веселящихся студентов и Анкрен, еще не было. Но вскоре публика начнет собираться у стойки и на некоторых столах зажгут масляные лампы…

Ушастый, проводив Анкрен к столу, и не думал удаляться.

– Что мадам прикажет? У нас кухня не хуже, чем в Тримейне.

– Так ли?

– Да хоть побожусь!

– Тогда неси настойку на чайных листьях.

Слуга озадаченно вытаращил бледные глазки.

– Виноват… сегодня уже закончилась.

– Ну вот, а божиться собирался. Что у вас еще на кухне есть?

Она со скукой выслушала перечисленное. Шутка, конечно, была бессмысленной: Анкрен прекрасно знала, что ее любимого напитка не подают и в Тримейне. Не прижился, в отличие от кофе.

– Ладно, давай ветчины, что ли, с редькой. И бутылку реутского. – Она бросила на стол серебряную крону, и слуга исчез.

Есть пока не хотелось, но нужно было чем-то себя занять. Хозяин понял, что она пришла сюда не просто перекусить, раз посадил ее в угол, откуда прекрасно просматривался зал. И, несмотря на ее предупреждение, нервничает. Это значит, что не исключены те самые, не слишком обычные, посетители. Или хозяин опасается, что в зале будут крутиться ищейки. Напрасно он боится, что Анкрен здесь заметят. Сегодня она как раз и добивается, чтоб ее заметили. Но по особой, только ей известной причине.

Хотя Анкрен кое-что скрыла от Мерсера, почти все ею сказанное было правдой.

И относительно его замыслов – тоже. При всем скептическом отношении она не собиралась мешать. Пусть себе ищет вчерашний день в доме старой шлюхи. Хотя, говорят, там бывают и шлюхи молодые.

Анкрен не имела ничего против шлюх – занятие как занятие. Скорее ей было неприятно, что Мерсер относится к женщинам лишь как к источнику сведений. Ладно, он хотя бы не врет и не притворяется. И умный. За единственным исключением самый умный из всех мужчин, с кем ее сводила жизнь. Поэтому Анкрен внимательно прислушивалась к его рассуждениям. И сделала из них полезный для себя вывод: за тем, кто попытался ее обмануть и убить, не стоят Церковь, имперская тайная служба или другая могущественная организация. Убийца (будем называть его так) предпринял эти действия по личным побуждениям, черт его ведает каким, главное – ресурсы и возможности его ограниченны. Если верить Мерсеру, десять-двенадцать наемников – вот все его (или ее) силы. Первоначальный успех убийцы объяснялся внезапностью. Но стоило его людям промахнуться один раз, и все планы пошли наперекосяк.