Убийственно хорош (СИ) - Стрельна Саша

— Это точно. Я попросился сегодня в студию работать. Так что буду рядом.

— Спасибо… Ты знаешь, Наташа вчера ночью вернулась. Не предупредила, ничего не сказала. Сама. Как снег на голову. И такая злая, обиженная, раздраженная. Просто сама не своя. Что там могло случиться?

— Не знаю, — смотрит в сторону, притопывает ногой и явно думает о чем-то своем. Неинтересно. Да и чего удивительного? Моя девка, мне и разбираться с ее проблемами.

Время, оставшееся до вечернего выпуска, прошло быстро и очень насыщенно. Телефоны в приемной Незнающего просто-таки раскалились. Танька Морозова, один из самых опытных редакторов на канале, попыхивая неизменной беломориной, осуществляла жесткий прессинг по всему полю. Пресс-служба ФСБ отбивалась, как могла, но к семи часам вечера назвала-таки имя человека, на которого повесили обязанность прокомментировать ситуацию с позиций федералов уже в сегодняшнем эфире — Петр Степанович Маричев. Я забилась в монтажку и оттуда позвонила дяде Вене. Ему это имя ни о чем не говорило. Однако через несколько минут, когда я связалась с ним снова, он уже кое-что знал.

— Фуфло. Так, человек для разговоров. Выслушает, выдаст заготовленные тезисы и все. Но знаешь, о чем это заставляет задуматься? Либо руководство действительно ничего не знает о твоем деле, и Чеботарев с Крутых действуют на свой страх и риск, и тогда после этого эфира их дело — швах, и тебе дико повезло. Либо в ФСБ как раз все очень хорошо знают и сумели настолько обезопасить себя, что посылают пешку, чувствуя себя абсолютно уверенными. И тогда, моя дорогая…

— Не пугайте, дядя Веня. И так страшно… Но как они могли подготовиться? Ума не приложу.

— Боюсь, ты скоро это узнаешь. Ну, как бы то ни было, ни пуха, ни пера, девочка. Созвонимся после.

— Хорошо. И к черту!

Вечерний выпуск прошел гладко. «Гранатку» поставили первой, даже перед отчетом о том, что нынче поделывал Президент. И она-таки рванула. Сделали все профессионально и красиво.

Мы с Максимом смотрели из эфирной аппаратной. Вот закончилась реклама, пошла заставка «Новостей». Выпускающий режиссер Сашка Птульчиков, обычно прозываемый Стульчик, как паук раскинувший руки над пультом, операторам и ведущей Ольге Исаевой:

— Тишина в студии. Работаем на первую камеру… Начали.

Ведущая в кадре:

— Вчера ночью вернулась из командировки в Сибирь наша съемочная группа, — Ольга, которую я видела живьем в студии и со спины, в телевизоре, что висел на стене в аппаратной, представала во всей красе — хорошенькая, молоденькая и очень деловитая. — Вполне невинная поездка в одну из отдаленных воинских частей, взявшей под свою опеку мальчиков-сирот, едва не обернулась для наших коллег трагедией.

Сашка двинул на пульте несколько рычажков, одновременно уводя звук из студии и запуская в эфир сюжет. Ольга внизу тут же принялась поправлять почему-то всегда выбивавшуюся на макушке прядь волос, глядя на себя в монитор, как в зеркало. А я снова повернулась к телевизору.

На экране мелькали кадры нашего сумасшедшего полета над тайгой. Ревели моторы, грохотали выстрелы. А вот и я — перезаряжаю автоматный рожок. Админ прижимает к себе окровавленную руку. Ильченко, припавший к выбитому окну с калашом. Впечатляет. Снова я, уже здесь в Москве — интервью записали буквально час назад в коридоре компании.

— Я убеждена… — говорю я сама себе с экрана — очкастая, взъерошенная и слегка перепуганная, короче, дура дурой. Очень натурально.

А выпускающий редактор тем временем колдует над титровальной машинкой и в телевизоре под моей физиономией появляется титр — Мария Лунева, корреспондент.

— Я убеждена, что событие это носит далеко не случайный характер. Более того, у меня есть определенные доказательства причастности к этой акции наших спецслужб.

Титр гаснет. Стульчик — в микрофон:

— На вторую камеру… Начали.

Ольга из студии, отчаянно таращась как бы в камеру, и, стало быть, глаза в глаза миллионам телезрителей, а на самом деле в телесуфлер, расположенный прямо под камерой, продолжает:

— Смотрите в нашем вечернем эфире программу, в которой мы попытаемся разобраться в создавшейся ситуации. В студии на вопросы нашего комментатора Максима Незнающего ответит представитель Федеральной Службы Безопасности Петр Маричев.

Стульчик запустил отбивку, бодрая музыка которой резанула по моим разгулявшимся нервам, как серпом по… гм… Если бы они у меня были, может, тогда я бы не тряслась как овечий хвост? А может, и вовсе наоборот. Кто знает?

Ольга в студии уже бодро рапортовала о жизнедеятельности Президента, а я пошла к выходу. Максим догнал меня в коридоре.

— Ты в гримерку?

— Нет…

— Как нет? Пошли!

— Я?

— А ты думала за моей широкой спиной отсидеться? — и он демонстративно пожал узкими сутулыми плечиками кабинетного умника. — Пойдем, пойдем. Наш будущий собеседник уже, наверно, гримируется.

— Иди. Я сейчас. Нужно еще кое-что сделать.

— Смотри у меня, Мария!

— Ага, — неопределенно откликнулась я и побежала к редакционной комнате.

Глава 27

Слова дяди Вени плотно засели в моей черепушке — если прислали пешку, значит, хорошо подготовились. О существовании видео, снятого Игорем над тайгой, за сегодняшний день узнали слишком многие, а если учесть болтливость админа, то и об участии в нашей судьбе Петренки тоже. А раз знают здесь, наверняка знают и там и уже обдумали ответные ходы и контраргументы. Значит, нужен какой-то козырь, что-то, чего никак не ждут. Да простит меня тот тип в гримерке по фамилии Маричев, но я хотела иметь камень за пазухой, и ни минуты не сомневалась, что при необходимости воспользуюсь им.

В кармане затренькал мобильник, и я была настолько озабочена происходящим, что даже не стала вслушиваться в то, как он поет — мило или гадко, а сразу схватила трубку. Это было письменное сообщение. Оно было кратким, но несло в себе столько…

«Петренка стал шелковый и поет как соловушка. Тайга большая, Маша, а некоторые звезды светят здесь и днем. Не волнуйся. Действуй. Мишка косолапый со товарищи».

Медведь Иванович! И Слава Ильченко. О каких еще звездах-то тогда разговор? Тоже мне конспираторы великовозрастные! Ну что ж, значит, можно не опасаться, что Петренко внезапно исчезнет. Как известно — нет человека, нет и проблемы. От себя добавим: нет и свидетеля, а без свидетеля его показания, даже рукописные, яйца выеденного не стоят. А теперь за ним есть кому присмотреть…

Хотела позвонить домой, но поняла, что нет времени на подробные объяснения, которых там наверняка потребуют с меня. Поэтому с сожалением отключила телефон — все равно на эфире пришлось бы, захватила из сейфа то, что хотела, и отправилась в гримерку.

Пришлось ждать — оба гримера были заняты. Мальчик колдовал над ничем не примечательным мужчиной в удобно-сером костюме, а девочка порхала вокруг Незнающего. Я ее понимала — не каждый день получаешь доступ к телу начальника, да еще имеешь возможность расписать его… Чуть не сказала «под Хохлому». Нет. Тут из людей нормальных делали звезд экрана. Обычно я с трудом узнавала себя после вмешательства опытного гримера и парикмахера — такая получалась красотка, что потом хоть спи стоя, чтобы не размазать и не растрепать полученный эффект. И почему, когда прихорашиваешься сама, ничего подобного и близко не выходит?

Наконец мальчик управился с гостем, и тот поднялся из кресла перед зеркалом. Взглянул на меня.

— Здравствуйте, Мария Александровна.

Как приятно, что половина ФСБ знает тебя в лицо! По крайней мере, не ошибутся, когда надо будет предпринимать решительные шаги.

— Здравствуйте, Петр Степанович. Скажите, а вы и правда Маричев?

— Что-о?

— А то ваши коллеги, которые посетили меня некоторое время назад, сначала тоже были…

Незнающий вдруг резко развернулся в своем кресле и рявкнул:

— Хватит языком молотить, Мария. Меньше часа до эфира. Садись гримироваться. Потом пиджак тебе какой-то подобрать нужно. Еще наговоритесь в студии, — и глянул так, что я в момент прикусила свой болтливый язык.