Ветер и море - Марша Кэнхем

Услышав, как стена охранников подозрительно зашевелилась за ее спиной, Кортни быстро потянулась к рулонам повязок. Слезы жгли ей глаза, а подбородок дрожал. Человек, который всегда казался Кортни неуязвимым, утром будет запорот до смерти, и она ничего не могла изменить.

– У нас мало времени, Корт, – прошептал он, заметив отразившиеся на ее лице страдания. – Ты должна кое-что знать. Ты должна предупредить Фарроу о делах.

– Предупредить?.. – Кортни заглянула в полные боли черные глаза. – Значит, ты тоже не веришь словам янки о том, что его повесили?

– Еще не родился человек, который накинет петлю на шею Дункана Фарроу, – прошептал он ей в самое ухо. – Ни Дункану, ни Эверару, ни мне, клянусь!

– Если бы он был мертв, я почувствовала бы это, – выдохнула Кортни. – Я уверена в том, что он жив.

– Да, и именно поэтому ты должна жить, Корт. Ты должна найти его. Должна предупредить.

– Найти его? Но... как?

– Эверар сказал тебе, – прошептал Сигрем. – Он назвал тебе имя человека, с которым ты должна встретиться, назвал место, куда поехать... Я слышал, как он говорил тебе. Ты все помнишь?

– Думаю... да.

– От этого зависит твоя жизнь, потому что туда приедет Дункан. Там он будет тебя ждать. Не говори об этом никому. Ни другу, ни любимому, ни мужчине, ни женщине, ни трещине в стене. Нас предали. Ты меня поняла? Эверар это знал. Он раскусил проститутку, и вытрясти из нее имя не составит труда.

– Имя?

– Да. Подлая трусливая свинья называет себя... – Сигрема внезапно устремился поверх плеча Кортни, и небритые челюсти плотно сомкнулись.

Кортни не сводила с него глаз, и, хотя чувствовала рядом с собой присутствие Мэтью Рутгера, ей хотелось выкрикнуть жгучие вопросы: «Кто? Почему? Как?»

Мэтью перевел взгляд с корсара на Кортни, чувствуя себя неловко от возникшей между ними напряженности.

– Я сделал все, что мог, для того человека, – тихо произнес он. – К сожалению, это не так уж много, но ему по крайней мере будет чуть легче. Позвольте мне взглянуть на вашу руку.

Ни Кортни, ни Сигрем не пошевелились.

– Я уже однажды сказал вам, чтобы вы проваливали вон, янки! – рявкнул Сигрем, отводя взгляд от Кортни. – И снова повторяю. Мне не нужны ваши распрекрасные лекарства, и нет смысла браться за пилу, если я не увижу следующего заката.

– Да, – тихо согласился Мэтт, – признаю, смысла нет. Но я могу остановить кровотечение, перевязать руку и, возможно, сделать для нее поддержку.

Между черной щетиной показалась щель со сломанными зубами, но прежде чем возмущение было облечено в слова, Сигрем почувствовал прикосновение прохладной руки Кортни.

– Позволь ему помочь тебе.

В тишине раздалось ворчание, и косматая голова откинулась к переборке. Сигрем не сводил глаз с Кортни, пока Рутгер отрезал бесполезный рукав и плотно накладывал толстый слой повязок на открытую рану.

– Ну вот, это все, что можно здесь сделать, – вздохнул Мэтт, закончив работу.

– Прошу вас... – Кортни подняла на него большие умоляющие глаза, – еще минуту... пожалуйста.

– Сожалею, но мы и так затянули свое посещение. У стражи, – Мэтью бросил взгляд через плечо, – есть приказ капитана. Только благодаря ходатайству Адриана нам вообще разрешили сюда прийти.

– Но...

Взяв Кортни за руку, Мэтт решительно поднял ее на ноги.

– Морской Волк! – прошептал Сигрем, схватившись вытянутой рукой за ткань бриджей Кортни. – Найди Морского Волка!

Мэтт уже настойчиво тащил Кортни к двери, но она обернулась и встретила обжигающий взгляд черных глаз. Это было последнее, что Кортни увидела перед тем, как дверь навсегда захлопнулась за ней и Мэтью.

Когда среди ночи Кортни привели в каюту Баллантайна, она была настолько измучена морально и физически, что могла только оцепенело сидеть на краю кровати, пока Мэтью зажигал фонарь и шарил по каюте в поисках гамака. Она не могла забыть глаза Сигрема – в них были приказание, предостережение и страх. Его приказ «Найди Морского Волка!» звучал у нее в ушах и эхом отдавался в мозгу, смешиваясь с непролитыми слезами, сплетаясь с воспоминаниями об артиллерийской стрельбе и изуродованных телах. Она посмотрела на лежавшую рядом с ней тонкую подушку, не сомневаясь, что впереди ее ждут беспокойный сон и ночные кошмары. Кортни чувствовала себя такой усталой...

– Нашел, – выпрямляясь, объявил Мэтью.

Когда он увидел, что Кортни лежит поперек койки, свесив ноги, и крепко спит, морщины его разгладились, и, посмотрев на гамак у себя в руках, он со вздохом снова положил его в шкаф. Грустная улыбка смягчила измученное лицо Мэтта, он поднял ноги Кортни на кровать и, накрывая ее плечи одеялом, на мгновение задержал руку на ее затылке и ощутил под пальцами мягкие золотисто-каштановые кудряшки. Во сне она выглядела такой непорочной, просто абсолютно невинной, и Мэтью подумал о том, какие страшные обстоятельства довели ее до такой жизни, а потом убрал руку, еще раз оглядел каюту, погасил фонарь и бесшумно вышел за дверь.

Было уже почти пять часов утра, когда Баллантайн наконец убедился, что переборки в тюремном трюме укреплены так, что могут выдержать атаку стенобитных орудий. Его когда-то белая рубашка стала черной и была порвана на груди. Сам Баллантайн был потным, грязным и чувствовал себя выжатым как лимон, но тяжелая работа помогла ему хоть немного избавиться от досады и раздражения, которые вызвали события дня. Хитрая попытка шантажа со стороны Фолуорта явилась для него полной неожиданностью. Что же это за великолепно разработанные планы?.. А убежденность коммодора Пребла в секретности? Что может произойти со всей операцией и вообще со всем этим делом? Если один человек смог сложить все кусочки головоломки, то сможет и дюжина, а так как не было уверенности, что Дженнингс не продавал информацию арабам, это могло означать нож в спину в темном коридоре от любого из этой дюжины.

В довершение всех неприятностей был еще и мятеж узников. Заявление Макдональда, что кто-то тайком переправил оружие в трюм, очень беспокоило Адриана. Это мог быть тот человек, которого он выслеживал, или вообще никак не связанный с ним. Кое-кто из простых матросов – те, кто испытал на себе «справедливость» и «добросердечие» Дженнингса, – мог соблазниться пиратским золотом в обмен на несколько револьверов. Не принимая в расчет раненых и тех, чье присутствие на нижней палубе сразу вызвало бы нездоровый интерес, была еще сотня других вариантов. Двести подозреваемых – это еще двести ножей в темных углах, ножей, чьи владельцы боялись быть обнаруженными.

Баллантайн вытер рукой лоб и с неудовольствием взглянул на потную кисть. Так же сильно, как раньше была необходима физическая нагрузка, теперь ему требовался сон – сон и возможность разобраться в запутанных мыслях, хороводом кружившихся в голове. Сон помог бы ему подготовиться к тому ужасу, что ожидал его утром, – к присутствию на наказании и неминуемому столкновению с капитаном Дженнингсом.