Первый дон - Марио Пьюзо

Президент начал дремать, и Макиавелли возвысил голос, чтобы привлечь его внимание:

— Врагов у Хуана хватало… Кардинал Асканьо Сфорца обиделся на него за то, что неделей раньше тот избил его мажордома. Упомянем и… мужчину, чью жену он соблазнил… — Макиавелли выдержал театральную паузу, а затем продолжил едва слышно:

— Его младшего брата, Хофре…

— Достаточно, достаточно, — в голосе президента слышалось раздражение. — Нас заботит только угроза Флоренции со стороны Рима. Хуана Борджа, главнокомандующего папской армией, убили. Вопрос, кто убил, пока остается без ответа. Некоторые считают, что Чезаре.

Разумно предположить, если Чезаре Борджа виновен, Флоренции угрожает опасность. Он — патриот с необузданным честолюбием и, заняв место брата, может попытаться захватить Флоренцию. А посему, молодой человек, мы должны знать ответ на главный для нас вопрос — убил ли Чезаре Борджа своего брата?

Макиавелли покачал головой. Ответил, вложив голос всю искренность:

— Я не верю, что он виновен, ваше превосходительство. И изложу свои доводы. Хуана ударили кинжалом девять раз… в спину. На Чезаре Борджа непохоже. Он — воин, сильный, умелый воин, которому достаточно одного удара, чтобы сразить врага. И Чезаре Борджа из тех, кто предпочитает сойтись с врагом лицом к лицу. Ночные убийства в темных закоулках, бросание тел в Тибр противоречат его натуре. Отсюда и моя уверенность в том, что он невиновен.

В месяцы, последовавшие за гибелью Хуана, Александр частенько впадал в глубокую депрессию. В эти периоды он уходил в свои покои и отказывался с кем-либо видеться, даже по самым важным делам. Потом, вдохновленный, появлялся, переполненный энергией, с твердой решимостью продолжить возложенную на него миссию по реформированию церкви.

Наконец вызвал своего старшего секретаря, Пландини, и продиктовал ему письмо с требованием к комиссии кардиналов принести ему свои соображения.

В разговоре с Дуарте Александр признал, что реформирование не должно ограничиться только церковью. Что он готов реформировать и собственную жизнь, и Рим.

Разумеется, Рим нуждался в реформах. В коммерции процветали обман и воровство. Грабежи, изнасилования, гомосексуализм, педофилия стали обычным делом. Даже кардиналы и епископы ходили по улицам со своими молодыми любимчиками, разодетыми в восточные костюмы.

Шесть тысяч восемьсот проституток обслуживали горожан, представляя угрозу не только морали, но и здоровью римлян. Сифилис стал грозой общества. Из Неаполя, куда его занесли французы, он начал распространяться на север. Богатые римляне, заразившись «французской оспой», платили торговцам оливковым маслом огромные деньги за разрешение часами держать свои половые органы в бочках с маслом, с тем, чтобы облегчить боль, вызываемую язвами. Потом, случалось, это масло продавалось в самых дорогих магазинах, как «особо чистое». Ирония судьбы!

Но Александр знал, что прежде всего надо навести порядок в церкви, для чего ему и требовались рекомендации комиссии. Святая римская католическая церковь превратилась в огромное и богатое предприятие с крайне запутанной бухгалтерией. Только казначейство рассылало в год более десяти тысяч писем. Кардинал, ведающий финансами, оплачивал тысячи счетов и собирал выплаты в дукатах, флоринах, другой валюте. Число чиновников курии росло с каждым годом, каждый получал жалованье, должности покупались и продавались, и деньги эти далеко не всегда поступали в папскую казну.

Конечно же, предстояло учесть множество факторов.

Долгие годы Папа и кардиналы стремились взять на себя рычаги управления. Реформы означали, что Папа должен поделиться властью с коллегией кардиналов. Вот Папы и тянули с ними добрую сотню лет.

В частности, Папа и кардиналы никак не могли определиться с количеством новых кардиналов, которых Папа мог возвести в сан. Заполонив коллегию родственниками, Папа мог усилить собственное влияние. И через новых кардиналов контролировать следующие выборы Папы, защищать интересы семьи, наращивать ее богатства.

Ограничение числа кардиналов, которых мог возвести в сан вновь избранный Папа, повышало значимость каждого действующего кардинала, а также увеличивало доходы: все деньги, выделяемые на коллегию кардиналов, делились поровну.

В итоге через пять недель после начала работы комиссии ее члены собрались в Большом зале Ватикана, чтобы доложить о результатах своего труда и высказать Папе свои рекомендации.

От лица комиссии выступил кардинал Гримани, плотный, светловолосый венецианец.

— Мы изучили предложения прежних папских комиссий, — начал он мелодичным, хорошо поставленным голосом, — и рассмотрели новые, которые, по нашему разумению, выдвинуло время. Мы пришли к выводу, что реформы следует начинать с кардиналов. Мы должны ограничить наши земные удовольствия. Уменьшить число обедов, на которых подается мясо. Библию необходимо читать при каждой трапезе…

Александр ждал, поскольку пока не услышал ничего революционного.

Кардинал Гримани предложил обуздать симонию и раздаривание церковной собственности, а также ограничить доход кардиналов, не личный, получаемый от семьи, но идущий из доходов церкви. Поскольку большинство кардиналов были богаты, и это предложение не встретило возражений.

Но далее рекомендации Гримани стали куда более агрессивными, как и предполагал Александр.

— Необходимо ограничить власть, которой обладает Папа. Кардиналы должны одобрять назначения епископов. Папе надо запретить продажу административных должностей без одобрения коллегии кардиналов. Новый кардинал должен возводиться в сан только взамен усопшего.

Александр хмурился, но слушал молча.

Гримани понизил голос.

— Ни один князь церкви не должен держать больше восьмидесяти слуг, тридцати лошадей, никаких жонглеров, шутов, музыкантов. Никто не должен нанимать камердинерами молоденьких юношей. Каким бы ни был сан, священники должны перестать пользоваться услугами проституток, под страхом его лишения.

Папа перебирал четки. Предложения в основном озвучивались бесполезные, не приносящие пользы ни душе, ни церкви. Однако он молчал.

Закончив доклад, Гримани вежливо спросил: «Может, у Святейшего Папы есть вопросы?»

За последний месяц желание провести реформы у Александра поубавилось, а после того, как он услышал предложения комиссии, пропало вовсе.

Папа поднялся с трона, оглядел членов комиссии.

— На данный момент мне нечего сказать, Гримани. Но я, разумеется, благодарю вас всех за проявленное трудолюбие. Я внимательно изучу результаты вашей работы, и мой старший секретарь, Пландини, сообщит, когда я смогу обсудить с вами представленные материалы.

Александр перекрестился, благословил комиссию, повернулся и быстро вышел.

Другой венецианский кардинал, Санджорджо, подошел к Гримани, который еще стоял на кафедре.

— Знаешь, Гримани, — прошептал он, — думаю, что в следующий раз в Риме мы соберемся не скоро. Подозреваю, что реформу, провозглашенную Папой, пора отпевать.

Вернувшись в свои покои, Александр вызвал Дуарте Брандао. Когда Дуарте вошел, Папа маленькими глотками пил крепкое вино. По его настоянию Дуарте тоже взял чашу и сел, чтобы они могли обсудить прошедшее заседание комиссии.

— Это невероятно, — Александр покачал головой. — Ну почему человек постоянно идет против своей природы ради высоких принципов!

— Вы не нашли ничего достойного в докладе комиссии?

Александр поднялся, прошелся по комнате.

— Это возмутительно, Дуарте. Их предложения оставляют нас без земных радостей. Ограничение — это одно, но почему все должны становиться аскетами? Разве может Бог испытывать наслаждение от того, что мы полностью его лишимся?

— Какую из их рекомендаций, ваше святейшество, вы нашли самой неприемлемой?

Александр остановился, посмотрел на Дуарте.

— Мой друг, они предложили полностью отказаться от услуг проституток. Как Папа, я не могу жениться и, следовательно, моей дорогой Джулии нет места ни в моей постели, ни рядом со мной. Я не могу себе этого позволить!

И еще — никакой собственности моим детям! Никаких развлечений для горожан! Это ерунда, Дуарте, чистая ерунда, но меня тревожит, что наши кардиналы становятся столь безразличными к нуждам народа.

Александр сел, на его лице читалось умиротворение.

— Я, должно быть, обезумел от горя, друг мой. Подобная реформа только отдалит Папу от его детей, его любимой, его паствы. И в результате уменьшит число душ, которые удастся спасти. Подождем еще месяц, а потом все разговоры о реформе должны прекратиться.

Дуарте в задумчивости потер подбородок.

— Так доклад комиссии вас удивил?

Александр покачал головой.