Ведьмин смех - Лили Мокашь

за руки в толпу счастливой детворы, но, даже забывшись в этом и правда веселом празднике с детьми до самого вечера, я не могу выбросить из головы все произошедшее.

Мне срочно нужно узнать адрес, где жила прабабушка Аделина. Очень срочно…

Я еду в деревню, где жила моя прабабушка, уже следующим утром. Оказывается, что она находится в нашей области и ехать не так уж и далеко: это раньше мы жили в другом городе, а сейчас добраться не так проблемно.

Адрес мне сказала мама, хотя до последнего не хотела этого делать, а потом рвалась поехать вместе со мной.

Но нет. Я сама должна во всем разобраться, если уж сложилось так, как сложилось.

Рассказала маме о произошедшем в торговом центре, о том, что хотела проверить второй раз теорию и все сбылось до мельчайших подробностей, хотя я рисовала абсолютную чушь.

Мама сомневалась до последнего, но, видимо, я выглядела настолько сбитой с толку, что она согласилась рассказать мне. Правда, точного адреса ни у нее, ни у папы не было, ведь прошло очень много лет со дня смерти прабабушки и все забылось, но название деревни и даже улицу мне поведали. И я первым же автобусом отправилась туда.

Вообще я никогда не питала интереса к деревням и селам. Мне больше по душе город, многоквартирные дома и красивые парки, а не маленькие домики, глухой лес и колодец вместо развлечений.

Но тут красиво, стоит признать. Есть какая-то особая атмосфера. Еще погода сегодня очень теплая и солнечная, это придает особого шарма.

Когда добираюсь до нужной улицы в деревне, подсознательно ищу глазами дом, который может быть похож на ведьминский. Как он может выглядеть? Наверное, это что-то черное, мрачное, пугающее… А если там много лет никто не живет – то еще и неухоженное, поросшее травой, заброшенное.

От предвкушения бегут мурашки, по позвоночнику проходит ледяная дрожь. Такого домика на улице нет, и я думаю о том, что, наверное, родители что-то перепутали. Или сама зашла не на ту улицу.

Решаю спросить у местных. Наверняка ведь кто-то должен знать хоть что-то, раз тут жила ведьма, о которой говорили очень многое.

– Извините, – окликаю женщину, которая идет по той же улице мне навстречу. – Вы не подскажете? Говорят, в этой деревне раньше ведьма жила. Аделина. Мне очень нужен ее дом. Может, вы знаете, где я могу его найти?

– Ведьма? – переспрашивает она меня и задумывается. – Ну, была тут одна, давно ее нет уже. Во-о-он в том доме с краю, – она показывает пальцем на крайний на этой улице дом. – Это единственный дом, где давно уже никто не живет, наверное, тебе туда.

– Спасибо большое!

Разворачиваюсь в нужную сторону и замечаю другую женщину, стоящую у соседнего забора. Она в возрасте, на вид ей лет восемьдесят, а то и больше. Смотрит на меня и странно молчит, а я решаю спросить еще и у нее. В таком возрасте вполне возможно, что она мою прабабушку знала. Ну вдруг. Раз уж я решила докопаться до истины, то нужно идти до конца.

– Извините, а вы не помните ее? – спрашиваю, подходя к ней чуть ближе. – Мне в тот дом? Правильно подсказали?

Она молчит. От ее молчания и взгляда мне становится по-настоящему страшно. И когда через минуту этого странного не-диалога я решаю просто уйти, женщина осторожно кивает, подтверждая слова соседки.

Жуть какая…

А дом совершенно не похож на дом ведьмы. Да и на заброшенный тоже совсем не похож.

У него красивые резные ставни белого цвета, аккуратный заборчик вокруг двора, дверь в одном стиле со ставнями, и совсем нет кустов и травы, мусора или чего-то еще. Зато есть твердое ощущение, что за домом ухаживают, причем постоянно и очень тщательно. Уверена, в летнее время здесь красивейшие клумбы с цветами украшают всю улицу.

Может, они ошиблись? Как все это возможно?

Открываю калитку и вхожу во двор. Ожидаю чего-то, сама не понимаю, чего именно. Наверное, стаю ворон, как в фильмах, или внезапную бурю, дождь, грозу. Может, чей-то голос или разбитое зеркало под ногами.

Но… ничего. Здесь действительно очень красиво и даже уютно.

Аккуратно ступаю по дорожке, ведущей к двери дома, все еще ожидая подвоха, но, как и прежде, ничего не происходит. Я глубоко вдыхаю теплый воздух, шумно выдыхаю, встряхиваю потные от волнения ладошки и заношу кулак над дверью, постучав три раза больше для приличия и успокоения.

Когда приоткрываю дверь, она все-таки немного зловеще поскрипывает, отчего я дергаюсь, но быстро беру себя в руки, входя в дом.

Тут… тут так красиво!

Я все еще не могу поверить в то, что в доме никто не живет. Это очень странно. Потому что ни на одной поверхности нет даже пылинки. Могу поклясться, что даже если взобью подушку – пыли не будет.

Как это возможно? Я не понимаю…

Внутри дом больше похож на жилище ведьмы, или колдуньи, пока не уверена, как говорить правильно. На стенах висят разные сушеные травы, исписанные бумаги, рисунки. Нахожу глазами полочку с кучей маленьких разноцветных баночек, снизу комод с банками побольше, а справа – огромную книжную полку.

Старая кровать, подушки, покрытые кружевом, печка, которой раньше отапливали дома, и красивый шкаф с резными деревянными дверцами.

Это все безумно впечатляет, а еще немного, но все-таки пугает.

Делаю пару шагов в дом и вздрагиваю от поскрипывающего пола, после чего закрываю за собой дверь, чтобы не привлекать внимание соседей, и остаюсь внутри совсем одна. Ощущения очень странные, но страха с каждым шагом становится все меньше.

Рядом с кроватью стоит письменный стол, и первым делом я подхожу именно к нему. Здесь много всяких бумаг, старая книга и что-то похожее на картонную папку, перевязанное толстыми нитками.

Тяну пальцем короткий край бантика, развязывая, и раскрываю папку. Это… рисунки. Она рисовала?

Она тоже рисовала?

На первом – красивый пейзаж. Снизу подпись – Адель, печатными буквами, с жирной точкой в конце.

Дальше – черный кот, потом этот самый дом в окружении цветов, а потом…

Я приоткрываю рот от удивления и невозможности справиться с шоком. Сажусь на кровать, покачиваясь на мягком матрасе и не выпуская из рук рисунок.

Здесь написано:

Автопортрет. Аделина. 1958 год

Он нарисован простым карандашом, но выполнен безумно красиво, словно это не рисунок, а фото.

А еще… я словно смотрю в зеркало. От этого даже бегут мурашки. Девушка на рисунке словно была срисована с меня – невозможно быть настолько похожими, – даже родинки над губой, около брови и на подбородке идентичны.

Я все еще не понимаю, как такое может быть, и от шока не смотрю рисунки дальше. Кладу этот на место, даже забываю завязать бант обратно и пячусь к выходу из дома, мечтая поскорее отсюда уйти.

Страх возвращается с новой силой, стоит мне переступить порог дома. Я бегу оттуда так быстро, как только возможно, едва сумев дрожащими руками закрыть щеколду на калитке.

Там, внутри, меня словно что-то останавливало и не давало выплеснуть эмоции, или я просто была в таком шоке сразу, что не успела ничего понять. Сейчас же по щекам потекли слезы, а я все еще бегу так быстро, как только могу. Даже пробегаю свою остановку и возвращаюсь обратно, чтобы не пропустить автобус.

Мне все еще кажется, что я сплю и это просто какой-то суперреалистичный сон. Ущипните меня кто-то, я проснусь, а потом обязательно нарисую все образы на холсте, но пусть все это окажется неправдой.

Потому что мне страшно!

Еду в автобусе и смотрю в окно, но ничего за ним не вижу, потому что перед глазами стоит тот самый рисунок с портретом моей прабабушки. Нет, конечно, ничего сверхъестественного в схожести с родственниками нет, все мы на кого-то похожи и все прочее, но здесь… Это не просто схожесть, это словно один человек.

Когда вхожу в дом, мама задает пару вопросов, и я отчего-то не говорю ей правду. Предпочитаю сказать, что дом не смогла найти, а настроения нет как раз из-за этого, ну и потому что устала. Не знаю, почему говорю именно это, я вообще в последнее время мало саму себя понимаю. Но кажется, что так будет правильнее. Иначе мама бы сильно переживала.

И эту ночь снова не сплю… Если кто-нибудь взломает мой ноут, он решит, что я крышей поехала. То у меня миллион запросов про ведьм, то… про перерождение. Ну, а что мне еще думать? Это не укладывается в голове.

В реинкарнацию, конечно, верят многие народы. Более того, если до чтения этих статей я думала, что душа умершего приходит в этот мир в новом теле в момент