О СТАЛИНЕ И СТАЛИНИЗМЕ - Рой Медведев

Киров любил ходить по городу, и Николаев изучил маршруты его прогулок. Конечно, Кирова тщательно охраняли, и группа охранников в штатском, возглавляемая сотрудником НКВД Борисовым, сопровождала его, идя «лесенкой» впереди и сзади. Во время одной из прогулок охрана задержала человека, который пытался приблизиться к Кирову. Это был Николаев. В его портфеле оказался вырез, через который можно было выхватить спрятанный там револьвер, не открывая застежку. В портфеле лежал также чертеж с маршрутами прогулок Кирова. Николаева немедленно арестовали. Его допрашивал заместитель начальника УНКВД области И. Запорожец, лишь недавно прибывший в Ленинград доверенный сотрудник Г. Ягоды. Он не доложил о задержанном своему непосредственному начальнику Ф. Медведю, который был близок к Кирову, а позвонил в Москву наркому внутренних дел Ягоде. Через несколько часов Ягода дал указание освободить Николаева. С кем он советовался? В 1938 году во время судебного процесса над участниками «правотроцкистского блока» подсудимый Ягода подтвердил, что все так и было, но одновременно утверждал, что все главные приказы он получал якобы от А. Енукидзе и А. Рыкова. Сейчас эта версия полностью отпала. Можно не сомневаться, что приказы Ягода получал от более влиятельных лиц.

Николаева отпустили, и через некоторое время он вновь был задержан на мосту охраной Кирова, которая вторично изъяла у него все тот же заряженный револьвер. Странный либерализм Ленинградского управления НКВД вызвал подозрения у людей, охранявших Кирова, но им заявили, что это не их дело, и пригрозили исключением из партии. Все же Борисов рассказал обо всем Кирову.

Николаева снова освободили, и вскоре ему удалось убить Кирова. Сталин решил лично допросить Николаева, причем в присутствии как своего окружения, так и ленинградских чекистов. Допрос велся непрофессионально и сопровождался настолько жестоким избиением Николаева, что его пришлось долгое время приводить в чувство в тюремной больнице.

Затем должен был состояться допрос начальника охраны Борисова, которого арестовали сразу после убийства. Всех арестованных доставляли на допрос в легковых машинах, но за Борисовым была отправлена крытая грузовая машина, в кузов которой влезло несколько чекистов с ломами. Один из них сел в кабину шофера. На улице Воинова, когда машина проезжала мимо глухой стены склада, сидевший рядом с шофером человек неожиданно вывернул руль. Шофер сумел все же избежать наезда, и машина, задев стену по касательной, добралась до места своим ходом. Однако Борисов был уже мертв. Медицинская экспертиза дала ложное заключение о гибели Борисова в связи с автомобильной катастрофой. Но некоторые врачи, участвовавшие в экспертизе, остались живы и дали письменные показания комиссии ЦК о том, что заключение экспертизы было вынужденным и в действительности смерть Борисова наступила от ударов тяжелыми металлическими предметами по голове. Этот эпизод счел нужным рассказать на XXII съезде партии и Н. С. Хрущев.

После XX и XXII съездов партии сотни коммунистов и беспартийных писали в ЦК КПСС о своих сомнениях по поводу официальной версии убийства С. М. Кирова и сообщали при этом некоторые факты и свидетельства, которые, по их мнению, могли бы пролить новый свет на это преступление. Копии некоторых из этих писем есть и в моем архиве.

Вскоре после убийства Кирова руководителей Ленинградского управления НКВД Ф. Медведя, И. Запорожца и нескольких других, обвинив в преступной халатности, сняли и направили на работу в органы НКВД на Дальнем Востоке. В 1937 году все они были расстреляны. «Можно думать,- заявил на XX съезде КПСС Н. С. Хрущев,- что их расстреляли затем, чтобы замести следы организаторов убийства Кирова».

Заслуживает быть отмеченным и то, что уже вечером 1 декабря 1934 года по телефонному распоряжению Сталина секретарь ЦИК СССР А. Енукидзе составил и обнародовал постановление ЦИК и СНК СССР «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик». Оно было немедленно обнародовано. Согласие же членов Политбюро, СНК и ЦИК СССР оформили опросом только через два дня.

Фактически это было постановление о терроре, беспрецедентное в условиях мирного времени, так как открывало широкий простор для беззаконий. Ведь при желании любое «политическое дело» можно было выдать за подготовку к террористическому акту. Ускоренный порядок следствия толкал к поверхностному рассмотрению дел и прямым фальсификациям, мешал определить, виновен или невиновен подследственный.

На основании этого постановления десятки дел, находившихся к 1 декабря 1934 года в производстве в различных инстанциях, ничем не связанных с убийством Кирова, но подпадавших под широко толкуемое понятие «контрреволюции», были спешно переданы в Военную Коллегию Верховного Суда и так же спешно рассмотрены выездными сессиями этой грозной Коллегии. Почти всех обвиняемых приговорили к расстрелу, о чем и было объявлено 6 декабря, в день похорон С. М. Кирова. В Ленинграде было расстреляно 39 и в Москве 29 человек. В следующие дни было сообщено об аресте 12 человек в Минске (9 из них были расстреляны) и 37 человек в Киеве (28 расстреляны).

С необычной поспешностью велось и следствие об убийстве Кирова. Уже 22 декабря было объявлено, что Николаев – член террористической организации, образованной из членов бывшей зиновьевской оппозиции, и что «Ленинградский центр» оппозиции принял решение убить Кирова, с которым у зиновьевцев свои особые счеты. Были названы и члены «Ленинградского центра», большинство которых действительно примыкало в прошлом к зиновьевцам. 27 декабря газеты опубликовали «Обвинительное заключение», под которым стояли подписи Прокурора СССР А. Вышинского и следователя Л. Шейнина. В нем утверждалось, что убийство Кирова было лишь частью далеко идущего плана, включающего убийство Сталина и других членов Политбюро.

«Обвинительное заключение» содержит немало противоречий и несоответствий. Виновными признали себя только трое, включая и Николаева. Но его показания, на которых и держалось все обвинение, расходились с показаниями других обвиняемых. Не подтверждали версии «Ленинградского центра» и вещественные улики – дневник Николаева, его записные книжки и прочее. В «Обвинительном заключении» эти материалы названы «фальшивками», составленными в целях маскировки. Большинство обвиняемых не признало себя виновными и заявило, что видят Николаева впервые. Это не помешало приговорить всех подсудимых к расстрелу и немедленно привести приговор в исполнение.

Еще во время следствия Сталин затребовал от НКВД списки «неразоружившихся» зиновьевцев и сам составил списки «Московского» и «Ленинградского» центров. По свидетельству бывшего члена КПК О. Г. Шатуновской, оба эти списка сохранились в архивах, с них снимали фотокопии, по ним проводили графологическую экспертизу. Показательно, что Сталин некоторых бывших оппозиционеров записал вначале в «Московский центр», а затем перенес в «Ленинградский», и наоборот. Все поименованные Сталиным были арестованы.

Надо сказать, что в 1934 году версия Сталина о том, что именно сторонники Зиновьева организовали убийство Кирова, могла показаться правдоподобной, ибо Ленинград был в свое время центром зиновьевской оппозиции. Но как раз «правдоподобность» заставляет отнестись к этой версии с сомнением. Никому из бывших зиновьевцев убийство Кирова не могло принести никаких политических выгод. Между тем весь характер следствия, руководимого Сталиным, а также цепь последующих событий позволяют предположить, что Киров был убит не без ведома Сталина.

Отмечу, что та часть постановления ЦИК СССР, в которой говорилось об ускоренном – не более десяти дней – проведении следствия, затем уже не применялась. Вероятно, только в деле об убийстве Кирова Сталину важно было добиться быстрой судебной расправы, чтобы упрятать концы в воду. (Остальные пункты «Закона от 1 декабря» остались в силе, обвинение в террористической деятельности было наиболее излюбленным в 1937-1938 годах, поскольку позволяло не заботиться о какой бы то ни было законности в суде и следствии.)

Киров, хоть и обладал многими чертами, характерными для окружения Сталина, все же как личность во многом отличался от него. Он был прост и доступен, близок рабочим, часто бывал на предприятиях, обладал огромной энергией, ярким ораторским талантом, неплохой теоретической подготовкой. Влияние Кирова в стране увеличивалось, и в 1934 году он был, несомненно, вторым по авторитету человеком в партии. Когда летом 1934 года Сталин впервые серьезно заболел и возник вопрос о его возможном преемнике на посту генсека, Политбюро единодушно высказалось за кандидатуру Кирова.

Грубый, властолюбивый, подозрительный и жестокий, Сталин плохо переносил возле себя людей ярких и самостоятельных. Растущие популярность и влияние Кирова не могли не вызвать у него зависти и подозрений. Убийство Кирова стало важным звеном в цепи событий, которые привели в конечном счете к узурпации Сталиным всей власти в стране. Вот почему версия о его причастности к убийству Кирова, которая в 1934-1935 годах могла показаться невероятной, представляется теперь весьма правдоподобной и с политической, и с логической точек зрения.