На землях рассвета - Алексей Ефимов

Лэйми на секунду замер. Еще в детстве ему привили инстинктивное почтение перед Председателем. Его сверхчеловеческий ум, его неистощимая работоспособность действительно заслуживали величайшего уважения, но…

Юноша вспомнил вдруг слухи о многочасовых сексуальных оргиях неутомимого вождя — слухи, которым он прежде внимал с отвращением — и этот сводящий с ума мускусный смрад… Сомнений не было. Ими уже много лет — а кстати, сколько именно? — правило чудовище.

— Говорят, у этого средства есть только один недостаток, — продолжил Охэйо, словно угадав его мысли. — К нему привыкают, как к наркотику. И с каждым разом его нужно все больше и больше. А если не принимать его хотя бы несколько часов — то начнется булимия. Буйное помешательство. Оставшийся без вытяжки будет бросаться на людей, раздирать их тела и есть. Все время есть. Только это не поможет и через несколько дней все равно наступит смерть — если его раньше не убьют. Если мы разгромим лабораторию — вряд ли они успеют восстановить ее за эти несколько дней…

— Так чего же мы ждем? — спросил Лэйми.

Мысль о том, что, занявшись погромом, они теряют последние шансы незаметно улизнуть из дворца, даже не пришла ему в голову.

Это была настоящая оргия — оргия разрушения. Лэйми переворачивал столы, сваливая на пол все, что на них стояло, топтал пробирки, старательно расшибал об кафель тяжелые аппараты. Вначале он пробовал бить шкафы с реактивами, но едкая вонь заставила его переключиться на уничтожение лабораторного оборудования. Охэйо вел себя так же. Это захватывало. Разбивая приборы, которые стоили дороже, чем он мог заработать за всю жизнь, Лэйми чувствовал только дикий, сумасшедший восторг. Грохот и звон заполняли весь зал и он опомнился только когда распахнулась дверь и в нее хлынули охранники.

На секунду Лэйми просто растерялся. Азарт разрушения и боевая ярость — все-таки разные вещи и он даже и не думал бросаться в атаку. Первой его мыслью было — убежать, спрятаться, но вот куда? Он замер с приоткрытым ртом, тщетно пытаясь решить, что делать дальше.

Охранники тоже не двигались — они удивленно смотрели на разгромленную, заваленную битым стеклом лабораторию и на двух разрушителей тайной святыни бессмертия, взиравших на них с чувством исполненного долга.

Еще секундой позже Лэйми понял, что дело не в удивлении — он вдруг почувствовал, как вокруг стремительно растет напряжение. Что-то страшное происходило с окружающим миром, что-то, что назревало уже века и сейчас готово было прорваться. Охранники недоуменно замерли. Все вокруг замерло. Лэйми видел яркий свет, но, в то же время, чувствовал давление как бы огромной водной толщи — он даже не мог пошевелиться под ее напором.

Но в миг, когда напряжение достигло предела и ткань мироздания разорвалась, Лэйми просто потерял сознание, даже не заметив этого.

Лэйми пришел в себя на полу, обнаружив, что уткнулся носом в вонючий сток. Возможно, он проснулся — он помнил, что ему снились удивительно яркие, но начисто лишенные света сны о каком-то совершенно чужом, страшном мире, хотя он точно не помнил, какие. Миг, когда пространство разорвалось, также выпал из его памяти, ибо такое явление лежало вне возможностей его восприятия.

Юноша сел, встряхнул волосами и понял, что более-менее может соображать. В нескольких шагах от него так же сел Охэйо, недоуменно оглядываясь. Напротив поднимались пришедшие в себя охранники. А прямо между ними стояло чудовище.

Оно походило на человека ростом метра в три, но только в самых общих чертах — круглые перепончатые ступни, бугристое тело, беспалые руки-дубинки. Там, где у человека помещается голова, торчала изогнутая воронка. Из загривка твари росли четыре подвижных, как рога улитки, отростка, увенчанных матовыми шишками — они страшновато шевелились, изгибаясь во все стороны. Зеленовато-черная кожа казалась мокрой, наводя на мысль об залежалых утопленниках и Лэйми едва сдержал приступ тошноты. Тварь тупо топталась на месте, словно не зная, что делать. Внезапно ее воронка поднялась вверх, а сама она вздохнула, раздувшись чуть ли не вдвое.

— Все на пол! — закричал вдруг Охэйо, но было уже слишком поздно.

Со смачным харкающим звуком тварь выплюнула комок черной слизи прямо в лицо одному из охранников. За комком тянулась смолисто блестевшая струна, соединявшая его с пастью. Она натянулась — и парня мгновенно швырнуло на пол. Охранник коротко взвизгнул, взбрыкнул ногами и затих. Тварь ленивым, нелепым шагом направилась к нему. Остальные охранники — их осталось четыре или пять — начали стрелять в нее из своих пистолетов.

Тварь неожиданно высоко подскочила и, не издав ни звука, бросилась на них. Казалось, она исполняет какой-то странный танец, размахивая руками и приседая. С глухим, мощным звуком бревноподобная лапа ударила одного из охранников — изломанное тело взлетело в воздух, на миг зависло, стукнувшись о стену, и безжизненно рухнуло на крыши шкафов. Уцелевшие продолжали стрелять и надежда на оружие подвела их — страшные, неожиданно быстрые удары отбрасывали их на несколько метров, ломая кости. Двое последних попытались отступить, но тварь настигла их в дверях — она бегала неуклюже, но быстро, как слон, — и из коридора донеслись два коротких придушенных вскрика. Потом все стихло.

Лэйми поднялся, оглядываясь в поисках подходящего оружия. В чудовище попало не меньше тридцати пуль, но оно, казалось, даже не заметило этого — тупо потопталось в коридоре, потом развернулось и валким утиным шагом направилось к нему. Струи ядовито-желтой и черной мерзости, сочащейся из ран, стекали по его шкуре.

Охэйо бросился к одному из шкафов, схватил огромную банку с эфиром и запустил ею в тварь, словно гранатой. Чудовище вскинуло лапу — банка разбилась и содержимое окатило его с ног до головы. Тогда Аннит швырнул в него вторую банку…

Внутри была крепкая азотная кислота. Когда две жидкости смешались, белое пламя взметнулось до потолка. Даже на расстоянии лицо Лэйми опалил жар. Тварь завертелось и в уши юноши впился мерзостный визг. Она слепо метнулась в сторну, опрокидывая столы, сокрушив шкаф, ударилась о стену, отшатнулась и рухнула на пол в разрушительной агонии.

Эфир сгорел быстро. Комнату заполнил едкий сизый дым, жар и кошмарная вонь, похожая на смрад горящего перегноя. Лэйми закашлялся, протирая глаза, потом осторожно пошел вперед.

Двое охранников были еще живы, но так покалечены, что не могли подняться на ноги: у них были переломаны руки и ребра. Когда он перевернул оплеванного, стало ясно, что он мертв — черная слизь вцепилась в лицо, как когтистая лапа, добравшись через глазницы до мозга. Лэйми рывком отвернулся; его стошнило. Обгоревшая тварь корчилась на полу бесформенной всхлипывающей грудой. Из коридора доносился непонятный шум.