Миф об идеальном мужчине - Татьяна Устинова

– Ладно, – сказал он вслух, поняв, что ничего конкретного от нее не добьется, – мы еще к этому вернемся. К этим вашим слухам. До свидания.

Секретарша не ответила. Она смотрела в сторону, прижав ко рту кулак, из которого торчал носовой платок.

Красотка Эля, по непонятным причинам заменившая Марью Захаровну, ждала его в холле. На ней не было халата, как на большинстве обитающих на этаже людей, на длинных пальчиках – маникюр, из чего Игорь сделал вывод, что она не врач.

– Пойдемте! – позвала она Игоря. – Гольдин этажом ниже. У нас вся иерархия выстроена по этажам.

Это удобно.

– Действительно, – согласился Игорь. Пришел лифт, и Эля шагнула в него первая.

– Нам ехать пять секунд, – зачем-то сказала она, нажимая кнопку. Двери закрылись, лифт плавно пошел вниз, дернулся и остановился.

– Зачем вы это сделали? – спросил Игорь невозмутимо.

– Что? – спросила Эля. Она сильно нервничала и знала, что Игорь это заметил.

– Остановили лифт, – пояснил Игорь безмятежно.

– Вы же не смотрели в мою сторону, – сказала она с некоторым вызовом.

– Это вам так показалось, – пробормотал Игорь. – Ну? О чем пойдет речь?

– Я должна была с вами поговорить, – сказала Эля, и губы у нее затряслись. – Вы ведь все равно узнали бы. А так лучше, чем от других… – Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Игорь на все представление смотрел с интересом. – Я была Сережиной любовницей. У меня растет его сын. Ему три года.

Дима Мамаев с утра рассердился на майора Ларионова, сердился весь день, понимая, что это очень глупо.

Майор ни с того ни с сего изменил ему задание, а Дима весь вечер продумывал свое завтрашнее дело. Он уже предвкушал, как моментально разыщет свидетеля, и этот свидетель, конечно же, окажется убийцей. У Димы были свои представления об этом деле, и с майором он во многом не соглашался. Майор был знаменитый и опытный сыскарь, но и он, Дима Мамаев, тоже не мальчик. Конечно, ему еще только предстоит завоевывать место под солнцем, создавать репутацию и учиться так же многозначительно молчать, как это умеет делать майор, он ко всему этому вполне готов, но не потерпит, если начальство будет поручать ему такую бестолковую работу, как сегодня.

Откуда она взялась, эта аптекарша? Зачем она Ларионову нужна? И Дима-то здесь при чем? Надо майору – ну, пусть он сам и проверяет, следят за ней или нет!

А теперь весь так хорошо продуманный день пошел прахом. По окрестным квартирам пошла Оля Дружинина, и, если она найдет пропавшего Женю, вся слава достанется ей, а не Диме, который с самого начала был уверен, что все дело именно в этом типе, который имел наглость вернуться на место своего преступления, а потом смыться на глазах у второго свидетеля. Дима это давно понял, но не высказывался.

Публично ошибаться ему не хотелось, а вероятность того, что он не прав, все же была.

Майор сказал утром:

– Съезди посмотри, не шатается ли кто-нибудь рядом с аптекой, а потом проводишь ее до дома. У нее рабочий день в четыре заканчивается. И сразу звони мне, а часам к шести приезжай на Петровку, мы все обсудим.

Все приедут с каким-нибудь результатом, и только один Дима весь день неизвестно зачем сторожил какую-то хилую аптекаршу! Ну, майор, ну спасибо тебе…

Откуда он ее взял, эту аптекаршу?

Подруга, что ли? А может, любовница?

На любовницу майора Ларионова аптекарша похожа не была – больно вид у нее… невзрачный. А майор хоть и не тянул на Арнольда Шварценеггера, но все же толк в женщинах понимал. Однажды Дима сам видел, какая умопомрачительная красотка дожидалась его у проходной. Честно говоря, не столько красотку разглядел Дима, сколько ее машину – элегантную, длинную, ухоженную, очень дорогую. Зачем мужику аптекарша, когда у него есть подруга с такой машиной?! Дима Мамаев был твердо уверен, что, будь у него подруга с такой машиной, уж он-то ее бы не упустил.

Аптекарша бодро торговала своими лекарствами, как-то странно держа правую руку – как будто рука была недавно сломана, и она по привычке еще боится за нее. Многих покупателей она знала в лицо и по имени-отчеству, наверное, давно работает в этой аптеке и все окрестные бабульки приходят за корвалолом именно к ней.

А тоскливая, должно быть, работка – целый день как на привязи лекарства продавать. Пожалуй, от такой работы и не заметишь, как сам больным станешь.

Дима широко зевнул и лязгнул зубами. По крыше его машины стучал дождь. Ему очень хотелось есть и спать. Всю ночь он обдумывал “дело”, рисовал на бумажке имена и линии – прочитал где-то, что это хорошо помогает сосредоточиться. К середине ночи он понял, что сосредоточиться это, может, и помогает, но больше ничему не способствует. Ничего Дима не мог придумать, кроме этого свидетеля Жени. А ему так хотелось придумать, и чтоб с первого раза, и чтоб в десятку, и чтоб вопреки всем законам и правилам науки криминалистики….

Родители, конечно, были против. А какие родители не будут против, если их единственный ребенок вместо финансовой компании устроился на работу в уголовный розыск. Но Дима чувствовал себя очень взрослым и очень независимым. Родители что, родители поупрямятся да и привыкнут, а у него будет самая интересная работа на свете. Еще бы! Сыщик! А он будет классным сыщиком.

Как майор Ларионов, например.

С высокого аптечного крылечка сбежал лысый дядька в кожаной кепке и бросился к стоявшей на другой стороне переулка “четверке”. Вышла молодая девица с коляской и стала неловко спускаться, волоча на буксире ребенка и зонт. Две бабушки в зимних платках ждали, когда она управится со своим хозяйством, чтобы зайти.

Дима лениво наблюдал.

Пожалуй, вон те “Жигули” так и стоят тут с утра. Водителя не видно, хотя раньше он сидел в машине и читал газету. Дима из сыщицкого любопытства даже хотел посмотреть, какую именно. И еще старенькая иномарка, “Форд”, кажется, тоже давно стоит. В ней водителя нет и не было. “Запорожец” не в счет. Он, бедолага, без колес и, наверное, уже несколько лет торчит на этом месте.

Ну, майор, ну, удружил…

Вздохнув, Дима сунул в рот оранжевый леденец от кашля, который ему пришлось купить, когда он заходил в аптеку, чтобы посмотреть на ту, которую он должен сегодня отследить. Он так увлекся ее разглядыванием, что не заметил, как подошла его очередь, и пришлось что-то ей говорить. Таким образом правила конспирации были нарушены, но Дима решил об этом не думать. В конце концов ничего такого. Она же не исчезнувший свидетель.

Кроме того, когда она спросила у него: “Что вы хотите?” – он не смог сказать – “ничего”. У нее была приятная улыбка и красивые волосы. Да и вообще она была молодая и… приветливая, а такие Диме нравились. Ему сразу захотелось сделать что-нибудь такое, чтобы она его запомнила, впрочем, это было мимолетное, секундное чувство. Так с Димой часто бывало. Ему нравились все женщины, или почти все, и через минуту он уже о них забывал.