Паломничество Ланселота - Юлия Вознесенская

— Женщина без сознания, — сказал он. — Но никаких ранений я пока не вижу.

— Мама не ранена, она просто потеряла много сил, — подтвердила девочка.

— Якоб, помогите мне поднять женщину на борт, — попросил доктор.

Он осторожно поднял леди Патрицию на борт катамарана, где ее принял и уложил на палубу Якоб. Только тогда Эйлин, аккуратно сложив свой зонтик, тоже стала подниматься на борт, и тут доктор и все остальные увидели, что правая рука девочки почти не действует.

— А ну-ка, молодая леди, покажите мне вашу руку! — потребовал доктор.

Эйлин послушно спустила порванный рукав с плеча: вся ее рука выше локтя превратилась в один большой синяк.

— Что случилось с вашей рукой? — спросил доктор, осторожно ощупывая плечо девочки.

— Меня ударило о борт шлюпки, когда мы с мамой в нее забирались.

— Так вас не спустили в шлюпке с борта "Титаника"?

— Нет. Шлюпку мы подобрали уже далеко от "Титаника".

— Рука не сломана, но трещина в кости не исключается — удар был очень силен. Такой кровоподтек! Идемте в каюту, Эйлин, я наложу вам повязку.

— Доктор, я могу еще потерпеть, помогите сначала моей маме.

Леди Патриция, лежавшая на палубе под охраной Дженни, вдруг открыла глаза и медленно проговорила:

— Эйлин, я слышу голоса, или это мне кажется?

— Нет, мамочка, тебе не кажется, — Эйлин опустилась на палубу рядом с матерью и нежно погладила ее по щеке, — нас подобрали какие-то добрые люди, и мы теперь у них на судне. — Эти люди — джентльмены, Эйлин?

— О, да, мамочка, это очень приятные люди. С ними доктор и молодая леди.

— Я очень рада. Поблагодари их и извинись за меня: я хочу еще немного поспать, — и леди Патриция снова впала в забытье.

— Она все время вот так: скажет два слова и опять теряет сознание. Нельзя ли перенести ее куда-нибудь в тень? — спросила Эйлин,

— Конечно, можно, — кивнул Ланселот. — Якоб, отнесите женщину в каюту. Не беспокойтесь, я снова встану к штурвалу. Эйлин, ты тоже спускайся туда с доктором.

— Чем я могу помочь, доктор? — спросила Дженни.

— Приготовьте не слишком крепкий солевой раствор: я боюсь, что обе пациентки страдают от обезвоживания организма.

— О, нет, не беспокойтесь! У нас только первые два дня не было воды, доктор, — сказала девочка. — Потом пошел дождь, я собирала воду в перевернутый зонтик и слила ее в ведерко, которое нашлось в шлюпке. Вода была невкусная, но нам ее хватало для питья и даже еще немного осталось. Ведро стоит там, под банкой.

Все невольно посмотрели на качавшуюся под боком "Мерлина" белую шлюпку и отметили, что девочка назвала скамейку "банкой" — по-морскому. — А где же ваши весла? — спросил Якоб.

— Весел в шлюпке не было, и мы плыли просто так, по течению.

— И сколько же продолжалось ваше плаванье? — спросила Дженни.

— Этого я не могу вам сказать точно. Все случилось ночью, когда мы уже легли спать. На палубе вдруг забегали, зашумели, кто-то крикнул, что началась война с русскими. Потом на нашем "Титанике" погас свет, и началась паника. Мы с мамой не выходили из нашей квартиры до тех пор, пока не почувствовали запах гари. Мама велела мне надеть плащ и захватить зонтик. Мы выбежали на палубу. Все вокруг нас горело, и наш "Титаник", и другие, стоявшие рядом у причала. Потом "Титаники" начали один за другим взрываться и уходить на дно. Моя мама решительный и смелый человек, это она сейчас не в себе — из-за крушения и из-за папы. В ту ночь она не стала ждать, пока мы начнем тонуть вместе с "Титаником", а потащила меня на корму и велела прыгать. Мы взялись за руки и прыгнули, и сразу поплыли в открытое море. Вы знаете, зонтик помог нам держаться на воде: я его раскрыла, перевернула кверху ручкой, и мы с мамой с двух сторон за него держались. Потом нам повезло, мы увидели пустую шлюпку и сумели в нее забраться. Сколько дней мы были в открытом море, я не знаю, потому что через несколько дней у меня начало все путаться в голове. Ночью я спала на дне шлюпки рядом с мамой, чтобы нам было теплее, а днем сидела и держала зонт над мамой. — И все это время вы обе ничего не ели? — У нас не было еды.

— Болтушку из муки, доктор? — спросила Дженни.

— Да, Дженни. Они голодали не больше двух недель, если считать со времени космического столкновения. Но поскольку пили они очень мало, выходить из этой голодовки надо осторожно. Сделайте им для начала очень жидкую болтушку, чуть позже — крепкий чай с сахаром, а вечером дайте немного бульона из кубиков, только сделайте его со всем слабым. А завтра им можно будет дать бульон с сухариком.

К вечеру Эйлин совсем оправилась. Она вымылась на камбузе, сняла свое голубое платье и надела брюки и блузу Дженни: они были ей велики, но зато широкие рукава блузы не травмировали забинтованную руку и девочка могла ухаживать за матерью. Ужинать Эйлин села за стол вместе со всеми. Она неторопливо и аккуратно пила свой бульон из кружки, держа левой рукой. При этом Дженни заметила, что девочка очень прямо держит спинку, на вопросы взрослых отвечает вежливо, но сама ни с кем не заговаривает — словом, ведет себя как истинная маленькая леди в малознакомом обществе.

После ужина Ланселот объявил, что теперь они с доктором тоже переберутся на палубу, а каюту полностью уступят женщинам. Будку Патти разобрали и превратили в большой тент, под ним разложили матрацы из мешков с сеном и соорудили для Ланселота ложе из пустых ящиков из-под съестных припасов: доктор мог спать на мешках с сеном рядом с братьями, а Ланселоту требовалось более высокое ложе, чтобы он мог в любой момент самостоятельно и быстро перебраться с него в коляску.

ГЛАВА 17

Возле северных берегов бывшей Франции на пилигримов, которых теперь стало уже семеро, напали пираты. Как назло в тот день был штиль, и "Мерлин" шел на моторе, а у преследователей на допотопном военном катере мотор оказался гораздо мощнее. Сначала пираты просто прокричали в мегафон требование остановиться, а когда "Мерлин" попытался от них уйти, быстро настигли его и приказали бросать якорь, угрожающе потрясая в воздухе боевыми винтовками. Ланселот хотел достать из каюты свое ружье, но доктор попросил его до последней возможности не применять оружие.

— Не стоит нам затевать перестрелку, пока они не начали стрелять первыми, — сказал он. — Она неминуемо превратится в бойню, и тогда нам не уцелеть. А больше всего мне не хочется пугать леди Патрицию и бедную девочку, они только-только начали приходить в себя.

— Правда, Ланселот, может быть, все еще и обойдется, — поддержала доктора Дженни. Но сама она вытащила из тайника пояс с револьвером и спрятала его под свитер. Ланселот увидел и недовольно по морщился.

— Сидела бы ты лучше в каюте, Дженни, приглядывала за женщинами, а мы посмотрим, чего хотят эти люди.

Люди хотели еды. Они не обратили внимания на женщин, сбившихся в углу каюты, но унесли все съестные припасы, какие нашли в трюме. Они не обошли вниманием и крохотный камбуз Дженни: какой-то пронырливый пират подхватил двумя кухонными полотенцами кастрюлю с готовящейся ухой и, отворачивая лицо от пара, побежал с нею на свой катер. Пираты не тронули одежды, не спросили об оружии, не забрали ни удочек, ни сетей Ланселота — их интересовала только еда. Хольгер, сидевший под тентом на корме, обнял двумя руками свою гитару и приготовился ее защищать, но пираты на него даже не взглянули. Зато Патти привлек их внимание.

— Скотину берем? — спросил один из пиратов.

— Конечно, это же мясо! Забей его, Жером, а освежуем тушу потом.

Бандит вытащил нож и направился к Патти. И тут Дженни, наблюдавшая снизу за происходящим, одним прыжком выскочила на палубу, на ходу выхватывая из кобуры револьвер. Она крепко зажала его в обеих руках, направляя на Жерома.

— Эй, ты там, как тебя? Жером? Так вот, Жером, ты сам скотина, и я тебя сейчас пристрелю, если ты сделаешь хоть еще один шаг к моему ослику!

Доктор Вергеланн ахнул, а Ланселот рванул свою коляску и загородил собой Дженни: оба ожидали, что сейчас раздадутся выстрелы. Но к их удивлению, главарь только крикнул Дженни:

— Не вздумай стрелять, психопатка! На выстрел подойдут другие, и тогда ни нам, ни вам не поздоровится. Ладно, черт с ним, с ослом! Пора уходить!

И пираты стремительно покинули палубу "Мерлина", развернули свой катер и умчались.

А Дженни рыдала, обнимая Патти за шею. Невозмутимый Патти меланхолично пожевывал рыжую прядку ее растрепавшихся волос.

— Ну не плачь, Дженни-королек, ведь все уже позади, — сказал Ланселот, подъехав к ней с другой стороны и тоже гладя ее по рыжим кудрям, — ты прогнала пиратов. Но скажи мне, ты и вправду могла выстрелить в этого негодяя?

— Не знаю, — сказала девушка, — но боюсь, что если бы он напал на Патти, я бы спустила курок. А теперь мне страшно!