Военные приключения. Выпуск 2 - Григорий Кошечкин

— Приходил капитан Орлов. Он ждет тебя через полчаса.

— Надо было разбудить меня, когда он пришел.

— Не велел… Приводи себя в порядок и садись завтракать. С середины вчерашнего дня ведь ничего не ел, так и с голода умереть не мудрено…

— Ну, ты тоже не очень-то о себе заботилась, — намекнул Тамаров на почти не тронутый ужин на столе. — Как ты себя чувствуешь на новом месте? Осваиваешься понемногу?

— Да как тебе сказать? Пытаюсь. Когда проснулась, первая мысль была: где я?..

— Понятно. А вторая?

— О тебе…

Плотно позавтракав, поцеловав жену, Тамаров уже направился к выходу, но на пороге остановился. Нет, он не забыл о своем решении поговорить с Галкой о Полосатом позднее, где-то через пару дней, но обстановка внесла свои коррективы, не позволяла медлить.

— Мне очень важно знать, о чем был ваш разговор с Полосатым. Пойми, я спрашиваю тебя не ради любопытства…

Галка внимательно посмотрела на мужа и, поняв, почувствовала, как нужна ему сейчас ее искренность, ответила:

— Он спросил: «Вы, как я догадываюсь, с мужем служить едете?» Я ответила, что служить едешь ты, а мне, как жене, положено быть рядом. Тогда он спросил, когда мы уезжаем. Я ответила, что не знаю. Потом он увидел тебя, попрощался и сказал: «Будьте осторожны в дороге»…

— Это все?

— Все.

— Почему ты скрыла от меня этот разговор там, в Горске, когда я настаивал?

— Я побоялась, что ты рассердишься. Я поняла, что допустила ошибку, что мне вообще не надо было говорить, что мы едем на заставу…

— Да, ты ошиблась, хотя и не упомянула о заставе. Но это и без упоминания было для него понятно.

— Прости меня, Сережа, — тихо сказала Галка, виновато опустив свои большие зеленоватые глаза. — Но, поверь мне, я бы все равно тебе весь этот разговор передала…

— Я верю. Но прошу впредь информировать меня обо всем незамедлительно!

— Я обещаю…

Тамаров быстро вышел из комнаты. А Галка еще долго стояла у порога. Она знала, что муж не скоро простит ей эту двойную ошибку. Досадовала на себя, но еще больше боялась за мужа: не повредит ли ему и его делу, а стало быть, всей заставе ее женское легкомыслие?..

У крыльца заставы Тамаров столкнулся с неизвестным ему штатским. Мужчина средних лет поздоровался с ним уважительно, сняв шапку, и пошел в сторону ворот. Уже в коридоре Тамаров догадался, что это был лесничий, и почувствовал облегчение оттого, что ему разрешили спокойно уйти, не задержали как нарушившего приграничный режим. Подозревать человека — всегда неприятно, а о самом подозреваемом и говорить нечего, ему не позавидуешь…

— Человек он наш, проверенный, — подтвердил капитан Орлов. — Но наши предположения оправдались: бандиты пригрозили ему расправой, если он проинформирует нас о встрече с ними. Ну, нервишки у хозяина леса немножко и сдали. Пришлось сделать ему внушение. Но мы со старшиной и подбодрили его, обещали помочь. И поможем, усилим контроль за его лесным хозяйством, а хозяйство это, надо вам заметить, большое… Сейчас меня настораживает сам факт появления бандитов в нашем районе. На хуторе, в лесу… Конечно, это не случайные прогулки. Банда Огульского что-то готовит, и мы должны с помощью подразделений внутренних войск обезвредить ее до того, как она начнет действовать, мы должны предупредить возможную диверсию… Кстати, знаете, кто такой Огульский? В годы оккупации командовал карательной ротой, целиком состоявшей из уголовников. Матерый бандит, хитрый, способный на непредсказуемые действия. Гоняемся за его бандой давно, изрядно ее потрепали, но ликвидировать пока не удается… — Орлов посмотрел на Тамарова и улыбнулся: — Может быть, теперь удача нас не обойдет, с вашей легкой руки…

— Шутите, товарищ капитан, — не сдержал улыбки и Тамаров.

— Но почему же! Хватка у вас есть! И интуиция не подводит. Так что мы на вас вправе надеяться…

Тамаров спросил о связнике банды на хуторе Соколиха, куда был послан ночью наряд.

— Наряд мы послали правильно, — ответил капитан. — В хутор не вернулся некий Яремчук. Думаю, он уже в самом логове. Подробности узнаем позже. Перед самым вашим приходом я послал на хутор старшину, чтобы поговорить с семьей Яремчука. Результат, не сомневаюсь, будет, старшина умеет разговаривать…

Испытывая некоторую неловкость, Тамаров доложил капитану о последнем разговоре с женой. И удивился, что информация его о Полосатом была воспринята не то чтобы равнодушно, но слишком, как ему показалось, спокойно.

— Это хорошо, что жена ваша, как мы выражаемся, все-таки «раскрылась», ничего от вас не утаила. Но мы поговорим об этом попозже. Я должен кое-что уточнить в соответствующих органах…

И больше капитан к этому разговору не возвращался, стал знакомить Тамарова с планом дальнейших действий по обезвреживанию банды Огульского. Но Тамарова почему-то не покидала мысль о том, что капитан просто уклонился от разговора о Полосатом, что он уже что-то знает о нем, что-то уточнил. Обвинять своего нового начальника в недоверии к нему у Тамарова не было оснований, но неприятный осадок в душе остался.

Через лес, подогнав лыжи и облачившись в маскировочный халат, Тамаров в сопровождении проводника служебной собаки вышел на ознакомление с участком границы, охраняемым заставой.

Овчарка бежала быстро, и если для проводника темп, заданный ею, был привычным, то Тамарову пришлось, как говорится, выложиться полностью, чтобы поспеть за ними. А ведь он получил в училище неплохую лыжную подготовку…

Участок оказался сложным, рельеф резко менялся, на левом фланге, как и предупреждал капитан, пришлось и на довольно крутой склон горы забраться, откуда хорошо просматривалась вся местность.

— Отсюда любого нарушителя заметить можно! — шутил проводник. — Только не будем же мы с вами, товарищ лейтенант, для этого каждый раз на гору забираться, верно? Время дорогое потеряем, да и нарушитель, дьявол его возьми, чаще всего не по ровному полю бежит, норовит незаметно проскочить, леском да ложбиной…

— Все правильно, сержант, — согласился, переводя дух, Тамаров, а про себя подумал: «За новичка меня принимает, точно я никаким наукам пограничным не обучен. При случае постараюсь опровергнуть его мнение»…

Тамаров и потом сталкивался с подобными, как ему казалось, не лишенными нравоучений шутками своих подчиненных, и на первых порах это его злило. Но вскоре он понял, что обижаться ему не на кого и не за что. Ему просто искренне хотели помочь побыстрее войти в обстановку, а поскольку он был их начальник, подчиненные и избрали шутливый тон, этакую своеобразную форму помощи. Не могли же они, в самом деле, натаскивать своего командира с серьезными лицами… Пограничники — народ смышленый, они быстро улавливают, в чем сила и слабость молодого офицера, потому что все его достоинства и недостатки проявляются с первых его дней на заставе. Такая уж служба. Подготовительный период в ней исключается. Граница не ждет, она требует охраны каждый день, каждый час, каждую минуту. И охранять ее надо с первого своего дня на заставе. Стало быть, с первого дня и проявить себя, показать, на что ты способен. Так что Тамаров зря обижался. Опыт и знания, приобретенные им в училище, были оценены его подчиненными по достоинству, подмечены быстро, как и недостатки…

Знакомство с участком границы не было, понятно, простой прогулкой. Тамаров проверил наряды, наблюдательный пост, для чего пришлось подняться на вышку, продуваемую сквозняками, контрольно-следовую полосу, надежность связи… Иногда он натыкался на следы минувшей войны, испытывая при этом двоякое чувство: было и интересно взглянуть на полуразрушенный блиндаж, и в то же время щемило сердце при мысли о тех, кого настигла здесь смерть от разорвавшейся бомбы или мины. Встречались на участке и могилы, братские и одинокие…

— Их здесь много, — сказал проводник. — Приезжают родственники погибших, однополчане. Мы их сопровождаем, конечно. Матери да жены больно сильно убиваются. Иной раз и во сне слышишь, как они плачут… А вообще, товарищ лейтенант, зима многое от вас скрыла, снега нынче вон сколько выпало. Летом мы и гильзы поржавевшие находим, и котелки, и каски, пробитые осколками. А окопы здесь есть ну как-будто их только вчера рыли! Начальник заставы говорил, что как отстроимся маленько, музей откроем пограничной славы. Здесь ведь пограничники воевали. Без приказа не отходили…

На заставу Тамаров вернулся усталый, но переполненный впечатлениями. Поделился ими за обедом с женой; чисто служебных дел, конечно, он не касался, на природу в основном нажимал, на удивительное своеобразие здешних мест. Рассказал и о могилах. Галка, с неподдельным интересом слушая его рассказ о красоте этого края, когда он упомянул о родственниках, приезжающих сюда, чтобы посетить эти могилы, вдруг сразу помрачнела и, слегка заикаясь, что всегда с ней случалось при сильном волнении, сказала: