Целитель - Антти Туомайнен

Труп лежал на тропинке в том же положении. Пистолет, казалось, зарылся в песок. Дождь еще больше отбелил кости черепа Вэнтинена, а мокрая насквозь одежда была похожа на груду мусора, лежащую на земле. Мне показалось, что было бы неправильно обшаривать его карманы. Ведь я уже обыскивал сегодня вещи мертвого Громова. Разница была в том, что на этот раз пальто было на своем хозяине. Я вынул телефон и, вытерев его о свою рубашку, поспешил обратно к такси.

Хамид включил радио, и машина, как в прошлый раз, наполнилась ставшими мне уже знакомыми песнями на иностранном языке, слова которых выстреливались в ритме хип-хоп со скоростью до тысячи слов в минуту. Наверное, так Хамид пытался вернуть душевное равновесие. Но у меня не было возможности заглянуть ему в глаза, поэтому я не был в этом уверен. Я не стал спрашивать его, где он научился так хорошо стрелять и где его учили убивать людей. Может быть, когда-нибудь он сам расскажет мне об этом.

На телефоне Вэнтинена отсутствовал пароль защиты доступа, поэтому я сразу же смог начать читать файлы с сообщениями. Вскоре я уже нашел то, что искал.

Билет на поезд был на одного человека, но из сообщения следовало, что в группе будут еще два пассажира и что все они собираются уезжать сегодня ночью.

До отправления оставалось сорок шесть минут.

2

Привокзальная площадь, заполненная гулом толпы, плавала в ослепительном свете прожекторов. Свет был настолько ярким, что, казалось, он проходил сквозь людей и терялся. Повсюду кричали, спорили, о чем-то умоляли, на что-то жаловались, угрожали. Поезда на север отходили через каждый час, но даже этого было недостаточно для того, чтобы поток отъезжающих уменьшился. Все больше и больше людей прибывали сюда с востока, юга и запада. На площади существовал черный рынок, где из-под полы торговали билетами, покупали ценные вещи, здесь крутились сотни воров и мошенников с имевшимися на их вооружении различными трюками, а также сновали туда-сюда обычные люди, среди которых становилось все больше отчаявшихся. Всех остальных можно было смело отнести либо к полицейским, либо к военным или охранникам из частных фирм.

Крики детей, просьбы и угрозы взрослых слились в один неясный гул паники. Я бежал, совершая длинные быстрые рывки, через все здание вокзала, притормаживая только там, где, как я полагал, меня могли видеть охранники с автоматами. Я встал в очередь на досмотр, стараясь не думать о потерянных минутах, и огляделся.

Я очень хорошо понимал, что двое других пассажиров не обязательно были Таркиайнен и Йоханна. В череде представителей разных рас и национальностей я не видел ни одного знакомого лица. Единственное, что объединяло всех этих людей, — ужас и безнадежность в глазах. Всем было понятно, что там, на севере, только часть отъезжающих сумеет найти для себя приемлемую работу, жилье и пропитание.

Как мы договорились, Яатинен ждал меня. Его лицо уже не было таким разочарованным и потерянным, как несколько часов назад. Теперь он был похож на человека, который явно кого-то ищет, и сам знал об этом.

— Двадцать первый путь, — сообщил инспектор, не дав мне поздороваться.

Я уже собирался пройти прямо к платформе, но жесткий захват за руки в районе плеч заставил меня остановиться.

— Тапани, — начал он, — если мы найдем Таркиайнена…

— Мы найдем его, если поторопимся, — перебил я, вырываясь из захвата.

Инспектор сделал два быстрых шага, потом остановился прямо передо мной, сверля меня взглядом.

— Если мы найдем Таркиайнена, я не смогу арестовать его.

— Но почему? — спросил я.

— У нас проблема с результатами экспертизы ДНК. Точнее, проблема состоит в том, что эти результаты исчезли.

Я ничего не сказал. Просто обошел его и направился к выходу. Он шел за мной и продолжал говорить, но я услышал лишь отдельные слова: сервер… сломался… запасные копии… пропали… катастрофа… Двадцать первый путь был далеко впереди и где-то слева. До отправления оставалось девять минут.

Я почти бежал мимо сложенных повсюду чемоданов, битком набитых рюкзаков и несущих все это людей. В зале под высокой крышей вокзала царил такой шум, что я уже не слышал ни шагов Яатинена, ни своих собственных. Я чувствовал запах продаваемой еды, ощущал людское отчаяние. Был канун Рождества, но здесь ничего не напоминало об этом.

Я миновал целые страны и континенты, языки и диалекты. Хельсинки наконец стал международным городом. Но мы представляли это себе совсем не так.

Двадцать первый путь, конечно, тоже оказался переполнен людьми и вещами. Поезд уже прибыл. Место Вэнтинена было в восемнадцатом вагоне. Я подошел к самому краю платформы, расталкивая столпившихся здесь людей. Яатинен шел за мной. Пытаясь лавировать в узком пространстве на краю платформы, мы, наверное, очень напоминали двух неопытных артистов-канатоходцев.

На ходу я пытался считать вагоны. Массы людей загораживали поезд, мешая пробиться к нему. Подойдя к вагону, который, как я посчитал, был шестнадцатым, я принялся проталкиваться к нему через толпу. Огромный чернобородый здоровяк загораживал мне дорогу, и я не мог рассмотреть номер. Я подождал, когда он уйдет подальше.

Наконец мне стал виден номер. Пятнадцать.

Я продолжил свой путь вдоль платформы, почти касаясь поезда плечом и прислушиваясь к объявлениям на финском, английском, русском и некоторых других языках. Идти по краю платформы стало труднее, и мне пришлось расталкивать толпу, прокладывая себе путь. В ответ я получал раздраженные замечания, последовало даже несколько тычков. Так, пожилая женщина с угольно-черными глазами и шарфом на шее ткнула меня довольно чувствительно длинным металлическим наконечником своего зонта.

И вот передо мной восемнадцатый вагон. Я попытался разглядеть, что творилось около него. Яатинен подошел ко мне сзади. Прежде, чем успел что-нибудь сказать, я услышал его пронзительный вопль и ринулся вперед, за ним. Инспектор быстро бежал к высокому плотному мужчине.

Сначала я увидел Таркиайнена в профиль. Может быть, он почувствовал, что Яатинен бежит именно к нему. А может быть, полицейского выдало лицо. Но за доли секунды Таркиайнен принял решение, повернулся и бросился прочь от поезда. Я побежал за ними обоими.

Яатинену оставалось добежать до Таркиайнена всего с десяток метров, когда он споткнулся о чей-то чемодан. Чемодан с грохотом опрокинулся. Левое колено Яатинена изогнулось под странным углом. Он упал лицом вниз, успев подставить лишь левую руку. Я слышал, как хрустнула кость.

Я добежал до инспектора, когда он, держась за поврежденное колено, уже перевернулся на спину. На его лице застыла маска боли. Яатинен осторожно согнул сломанную руку и медленно подтянул ее к груди. Потом здоровой рукой достал из наплечной кобуры пистолет и протянул его мне. Я ничего не сказал, времени не оставалось даже для раздумий. Я просто подхватил пистолет и побежал дальше.

Таркиайнен спрыгнул на рельсы. Я бросился за ним. Прыгая вниз с платформы, я почувствовал, как сводит болью мышцы. Приземление было совсем не таким, как у профессиональных прыгунов, я просто с глухим звуком неловко грохнулся на землю, почти потеряв равновесие. Но мне удалось удержаться на ногах. И тут зазвучал тот металлический голос, что объявляет об отправлении и прибытии поездов, и я почувствовал холодную дрожь по коже, как будто меня окатило ледяным дождем. Слева тянулись стеклянные офисные здания, их черные грани отражали лучи света, как лед над водой.

Таркиайнен бежал как заправский бегун, и я с трудом ловил легкими воздух, пытаясь его настичь. Он приближался к травяным лужайкам и старинным виллам, выстроившимся в ряд в районе Линнунлаулу. Пистолет сильно оттягивал мне руку. С каждым шагом нести его становилось все тяжелее. Спина Таркиайнена, маячившая впереди, выросла в размерах. Под воздействием дождя, темноты ночи и тусклого света над путями все вокруг расплывалось в тумане. Электрические столбы с фонарями плыли наверху, похожие на недостроенные крыши.

Холодный влажный ветер рвал горло и грудную клетку, когда я пытался наполнить воздухом легкие. Когда мы оказались возле моста Линнунлаулу, где пути становились уже, проходя между каменными холмами, я почувствовал, что ноги совсем отяжелели. Мимо нас справа прогрохотал пассажирский поезд, прибывающий на станцию. Пути слева оставались пустыми.

Когда я пробегал мимо отшлифованных каменных холмов, расстояние между мной и Таркиайненом сократилось до пятнадцати метров. Но мои ноги как будто окунули в цемент. Я стал отставать. Пистолет в правой руке становился все тяжелее и тяжелее. И тогда я принял решение. Я снял оружие с предохранителя, как показывал Ахти, поднял руку вертикально вверх и потянул спусковой крючок.

Таркиайнен прыгнул, потерял равновесие и оглянулся. Я не мог говорить, поэтому просто направил на него пистолет. Таркиайнен остановился. Восстановив дыхание, я сосредоточился на том, чтобы держать пистолет перед собой, а самому держаться прямо. Легкие буквально требовали, чтобы я согнулся и опустил руки, а еще лучше — просто упал на землю и так и остался лежать на спине. Таркиайнен же отнюдь не казался столь утомленным.