Глаза изо льда (СИ) - Андрижески Дж. С.

Если голос и ответил, Майкл его не услышал.

Молчание его разума становилось всё глубже.

Он не слышал ничего, кроме собственного грохочущего, неровного сердцебиения, вздохов своего клубящегося дыхания, шлепков ладонью, когда он бил по кнопке открытия двери, снова и снова, как в молитве.

Если кто-то находился снаружи, если кто-то слышал его…

Они просто ушли.

Если кто-нибудь внутри него ответил…

Майкл больше не слышал этого зова.

Глава 13

Убежище

Над головой мерцал свет, то появляясь, то исчезая.

Он видел там глаза.

Ледяные голубые глаза.

Глаза, которые, казалось, смотрели сквозь него — эти ледяные кинжалы смотрели на изнанку его разума и сердца. Он видел их, но больше ничего.

Свет вокруг них вспыхнул, отрезая ему обзор, заставляя глаза исчезать и появляться снова, но взгляд, который он видел там, никогда не колебался.

Что-то в выражении этих кристально-голубых радужек вызывало у него желание заплакать.

Он услышал чей-то голос, шёпот.

Руки сжали его пальцы…

Ему было холодно.

Ему было так чертовски холодно.

Его кожа горела от холода, ожесточая плоть.

Он чувствовал себя невыносимо беззащитным, словно его раздели догола и распяли посреди тундры, оставив волкам на съедение до костей, чтобы те не спеша ели, задерживаясь вокруг его наполовину обглоданного трупа и рыча над его костями. Он наблюдал за ними мысленным взором. Он смотрел, как они разрывают его на части, рычат и щёлкают зубами по его наполовину съеденным рёбрам.

Боль началась только позднее.

Он не знал, как долго пролежал там, когда началась настоящая боль.

К тому времени он услышал ещё несколько голосов.

— Пусть он что-нибудь съест, — произнёс один из них.

Мужской голос. Он узнал его.

— Бл*дь, ему надо что-нибудь съесть… — начал злой голос.

— Он не может, — ответил другой голос. Женский. — Пока нет. Он слишком слаб…

— Ну и что? Залей ему в горло, бл*дь, пока он не умер. Посмотри на него, чёрт возьми. Ты только посмотри на него…

— Успокойся, — сказал второй голос. — Просто успокойся, Деймон. Мы его вернули. С ним всё будет в порядке…

— Чёрта с два. Иисусе, — гнев дрогнул, превратившись во что-то вроде отвращения или, может быть, в какую-то другую эмоцию, которую Ник не мог понять. — Чёрта с два с ним всё будет в порядке. Я не могу поверить, что ты сказала это, учитывая, что…

Ник потерял всё остальное.

Он отключился без предупреждения.

Этот свет мерцал над головой, эти льдисто-голубые глаза…

Потом всё померкло, осталась только тишина.

***

— НАЗАД! Господи! Назад! Сейчас же! Мы понятия не имеем, выдержат ли эти ремни!

«Страх».

Добыча. Страх.

Добыча…

Еда.

Голод нахлынул на него с такой силой, что он не мог контролировать свои конечности. Со всех сторон он слышал рычание. Он видел волков. Он снова видел волков, рычащих над ним и щёлкающих зубами как голодная стая; сверкающие белые клыки, острые как ножи перед его глазами…

Рычание стало громче… более знакомым.

— Оставайся там. У двери. Мы ударим по кнопке, как только все выберемся оттуда…

— А он может выбить дверь?

— Нет. Всё должно быть хорошо. Мы и раньше держали здесь вампиров…

— Конечно, леди. Конечно. Я уверен, что у вас здесь раньше бывали вампиры точно такие же, как этот…

— Нет. Она права. Это единственный выход, — третий голос. Мужчина. Решительный. — Нам придётся его запереть. Оставьте еду. Надеюсь, это успокоит его настолько, что он снова обретёт рассудок. Как только мы сможем заставить его нормально покормиться, он должен успокоиться…

— Вы предполагаете, что он может вернуться, — сказал другой голос. — Вы предполагаете, что он всё ещё существует где-то там. Что он не потерял свой грёбаный разум во всём этом…

Снова женский голос.

Жёсткий. Такой же решительный, как у мужчины.

— Он вернётся.

Другой мужчина усмехнулся.

— Почему ты так уверена?

— Потому что я настаиваю на этом, — холодно ответил голос.

Другой голос, более молодой, взволнованный, женский.

— Этого будет достаточно?

Мужчина снова едко усмехнулся.

— Разве это имеет значение? Я не думаю, что мешков с кровью сейчас будет достаточно, даже если мы выдадим ему целые галлоны этого дерьма…

Этот голос был знакомым.

Таким чертовски знакомым.

Мужчина. И он это знал.

Он знал этот голос…

— Ну и что ты предлагаешь, чёрт возьми? — ещё один голос, которого он раньше не слышал. Женский. Моложе, чем в прошлый раз. — Ты хочешь предложить ему своё запястье прямо сейчас, чувак? Серьёзно? Он оторвёт тебе голову, а потом, возможно, швырнёт её через всю комнату, как футбольный мяч, просто забавы ради, — пауза, затем открытое нетерпение, беспокойство. — Может, ты просто подойдёшь сюда? Нам нужно запереть дверь. Ты играешь с огнём. Если эти ремни порвутся…

— Ладно, — проворчал мужской голос. — Ладно. Остынь, мать твою…

Теперь Ник почувствовал его запах.

Запах крови одолел его.

Он ослепил его, заставляя болеть язык, рот, губы, вены…

Его разум попытался уложить в голове этот голос.

Он пытался осмыслить мужской голос, женский голос.

Он пытался различить их, дать им имена.

Он старался найти имена, лица, глаза, чтобы оттолкнуться от этого. Он изо всех сил старался не слышать их как разные запахи добычи…

Но он не мог.

Он, бл*дь, не мог.

Рычание стало громче, гортаннее.

У него болела грудь.

Его грудь болела так чертовски сильно.

— Окей, — голос пожилой женщины. — Я собираюсь расстегнуть ремни.

Она замолчала, и он почти почувствовал, что она наблюдает за ним.

Рычание становилось всё глубже и тяжелее.

— …Все готовы?

Он не понимал, что противится какому-то ограничению. Он не знал, что борется с чем-то физически. Он вообще не чувствовал своего тела.

Он не знал, что такое сопротивление, пока внезапно…

…оно не исчезло.

Сопротивление пропало.

Он оказался на ногах, слепой, и это рычание преследовало его.

Он чуял запах крови, слышал рычание и биение в ушах, похожее на совокупный звук ударов десяти тысяч сердец, пульсирующих в его голове.

Ощущения сложились воедино, ослепляя его.

Он чувствовал их все, в мучительных деталях… даже когда они врезались друг в друга в темноте его разума, стирая его начисто, опустошая наиболее логичные части его сознания от любой значимой информации. Он перестал прислушиваться, нюхать… думать.

Он перестал пытаться двигаться. Он перестал пытаться не двигаться.

Всё вокруг стало серым.

Где-то в этом месте Ник перестал существовать.

Ник прекратился.

Он просто… исчез.

***

Он бежал.

Он бежал, и бежать было приятно.

Это было хорошо, срочно, важно, отчаянно, невообразимо лучше бежать.

Он не знал, где находится.

Было темно.

Было темно, тут виднелись деревья, вдали горели уличные фонари, которые вспыхивали и мерцали, как звёзды, пока он скачками и бегом нёсся по узкой охотничьей тропе между густыми зарослями. Он видел эти огни, но они не освещали то место, где он находился. Он держался в тени, в самой глубокой части темноты, вне поля зрения… но он бежал, и он мог видеть всё.

У него сохранилась память о людях до этого.

Он помнил людей, толпы.

Он каким-то образом прошёл через них.

Он помнил, как пробивался сквозь толпу.

Он помнил, как проталкивался, зная, чего хочет, хотя и не мог выразить это словами, даже самому себе. Он и не пытался. Он знал, чего хочет.

Он знал, куда хочет пойти.

Он чувствовал это так сильно, так бл*дь сильно, что больше ничего не видел и не чувствовал.