Беглый - Винсент Килпастор

Но злости почему-то не возникало, а ноги налились свинцом.

В это время мужик вдруг необычайно громко хрюкнул и смолк. Зловеще эдак смолк, не по доброму. Шурян оттолкнул Валерчика и бросился расслаблять удавку на шее пассажира.

— Ты чё, бля, творишь, бес?

Шурян, наконец, нащупал у мужика на горле пульс:

– ***ня, будет жить. Давай, вафлюй его и покатили в барак.

Мужик тонко простонал при слове «вафлюй».

— Притворяяшься, сука! — Шурян лениво пырнул его под ребра носком ботинка. Давай Валера!

— Сам давай. Ну его в жопу!

Шурян наклонился и протянув мужика по полу, аккуратно положил лицом прямо в дальняк.

Мужик попытался отползти, но Шурян пинками загнал его обратно. Он деловито и нарочито медленно стал расстегивать ширинку.

— Не надо! Помогите! — у мужика будто открылось второе дыхание. Умоляю вас, вы же люди! Простите меня!

Валерчик ударил его уже изрядно побитым лицом о дальняк, и почти все лицо сразу покрылось кровью из какого-то сосуда, лопнувшего на лбу нашей жертвы.

— Ща, реанимирую! — пообещал Шурян и стал мочится мужику на голову, смывая кровь и замочив припорошенные перхотью волосы.

Валерчик стал пинать дверь хаты и скоро раскоцалась кормушка.

— Давай открывай командир! А этого зря ты к нам закрыл. К пидарасам переводи. Он походу того — голубой. Ага. Пристаёт.

В хату, как из черепашьего панциря, вытянулась рябоватая рожа контролера-казаха.

— К пидарасам? А я что видел как ты его ибал? Я свечку держал, да?

Валерчик вырвал у меня отстатки «Пайна» и сунул ему — Вот тебе свечка.

— И чё? Вот? За полпачки сигарет я жизнь достойный мужик стану ломать? Я что, совсем гад по-вашему?

— Ты знаешь где мой пост, командир?

— Ты столово́й ночью стоишь.

— Вот-вот! столово́й! столово́й! Придешь утром, как сменишься, литр тасану тебе — илик!

Чистый илик — свежак, месяц будешь на нем готовить. Добро?

— Два литра.

— Хорошо — два. Ща нету два, утром возьмешь один — потом через пару дней — еще.

Контролер, довольный сделкой раскоцал нам дверь и я первым вырвался в коридор. Мне казалось, что если мужика заберут, Шурян с Валерчиком немедленно переключатся на меня.

Пол коридора был покрыт тонким слоем масла от пролитой в обед и наскоро стертой баланды, и я сразу же больно со всего маху навернулся, ударившись локтем и коленом. Голова закружилась и меня слегка затошнило.

Валерчик заржал, а продол шизо вторил ему гнустным эхом.

Когда из камеры выходишь на воздух, сразу начинаешь ценить его чистоту и свежесть.

Даже если в камере пробыл всего пару часов.

На небе расположилась огромная азиатская луна, вся в брызгах и диадемах звезд. Разница между раем и адом была настолько значительна, что уже с трудом верилось — где то в двух шагах, на бетонном полу, униженный, избитый и обосанный лежит человек. Слесарь троллейбусного депо. А вокруг никому нет до него дела. Где гарантия, что на его месте завтра не буду лежать в луже чужой мочи я? А луне, звездам и солдатам на вышках-силуэтах будет на меня насрать.

Мы молча шли обратно и только уже перед самым бараком остановившись, чтобы дать отдыху ушибленной ноге, я спросил:

— Валерчик, а что такое илик?

Барак сиял чистотой и был полупуст. Ночная смена бдела на постах. Я лежал в постели и таращился в потолок. Может стоило потерпеть в прядильном? Пинать ногами незнакомых людей — у меня кишка тонковата, да и что мне с того?

Интересно — я давно был внутренне уверен, что сформировавшийся мизантроп, просто на дух не переношу большинство незнакомых людей, а тут вон оно что! Педофила с бородёнкой не смог разок шлёпнуть.

Бля, ну дайте уже человеку спокойно двуху отстоять. Уроды. Может стоило узбекским флагом помахать всего с полчаса? Все равно похоже найдут ведь способ заставить, если захотят.

— Новенький? Смотри не храпи громко. И не перди. Дрочить сильно захочешь — вон пидарасы за стенкой. Карочи — не вошкайся нахуй, спать не мешай — сразу кантую, ежели чё!

Это квадратный Сеня — страшный завхоз гадского барака.

Я крепко зажмурился, надеясь поскорее уснуть. Бабушка всегда говорила, что если желание загадать на новом месте — обязательно сбудется. Обязательно.

Я взмолился — Бабулечка моя-красатулечка, помоги мне, спаси и сохрани своего внука! Пусть я проснусь утром и сразу чтоб амнистия поголовная, как будто Сталин помер!

Кто-то нежно прикоснулся к моим молитвенно сложенным поверх одеяла ладоням — Татарочка Рамиля!

— Как ты? Нормально? Говорят, вроде, в шизо выходил?

— Ужас! Это часто вот так…придется — «выходить»?

— Не-а. На большой этап вовчиковский могут выдернуть. А с ночной вообще почти не тянут.

— О! Как бы и мне — в ночную — вместе бы стояли. На вахте.

— А ты поговори с Сагитом — он как раз сейчас новую разнарядку пишет. Ты вроде ему пришелся.

— А может сами уже строем и с матрасами добровольно перейдете к пидарасам? А? Чего тянуть-то?

Мы кажется разбудили завхоза Сеню.

2. 3

Раз в две недели, сразу после утреннего просчета в воскресение, вахтеры организованно покидают свои посты на целых сорок минут. Разнарядка. Чтобы избежать коррупции и поддержать справедливость — ведь есть «легкие» посты, а есть тяжелые, есть сытые и — «так себе».

Сержантики-контролеры рады бы устроить настоящую чехарду — быстренько заработать, включив зеленый свет на перескоки из сектора в сектор. Козлов-то на постах нет! Но, увы, утром, даже в воскресенье в зоне много валандающегося без дела заводского офицерья.

Если кто случайно оказывается в этот торжественный момент в телевизионке первого отряда — повара, маслокрады, свиданщики и кубовщики, педерасты-уборщики — все жирными пингвинами неловко устремляются к выходу, а ящик торжественно вещающий об очередной победе над хлопчатником бессердечно отключается.

Гады чинно заполняют телевизионку и ждут Сагита — руководителя секты. Он появляется и, хотя никто не встает, все заметно подтягиваются, и моментально наступает тишина.

В соответствии с уставом СПП — необходимо производить ротацию вахтеров на постах каждые две недели. На деле всё обстоит, как всегда — ведь у нас уникальный и не похожий ни на кого путь, и все уставы и правила тут обречены на смерть.

СПП работает по принципу ГАИ — если тебя поставили на такой пост, где ровно через неделю у тебя из ушей польется сало — делись со старшим смены и руководителем. В свою очередь руководитель без стука войдет в кабинет начальника режимного отдела в эту вальпургиеву ночь власти гадов — ночь, когда ответственный по жилой зоне — сам начрежима майор Курбанов.

Заносит ли Бахром-ака потом дары вышестоящим ангелам-хранителям и протекторам веры — ну тут, извините, не мой уровень — к чему возводить напраслину на хороших людей? Думаю остальные — включая нашего фотогеничного, обожающего рядиться в американский камуфляж Хозяина и начальника столичного управления исполнения наказания — кристальнейшие рыцари без страха и упрека.

Так что разнарядка в СПП это всегда как выборы юртбаши на воле — главный кандидат от всех партий и движений, любимец, покровитель простого народа — вечно великий Сердар, Мяхрибан атам великий, досточтимый лидер нации.

Есть посты, где профессиональные и эффективные менеджеры-вахтеры бдят годами. Они переживают и руководителей и положенцев. Это хозяйственники-профи и разного рода грязные скандальные запалы сходят им с рук. Если хотите знать — эффективные гады и на разнарядке-то появляются исключительно из протокольных соображений, соблюдения устава для.

Все тёплые места остаются в руках козырных мастей. Лохи, вроде татарочки Рамили — и вот теперь и вашего покорного слуги — скорбно меняют одну беспонтовую вахту на другую.

В ту первую разнарядку я попал в напарники к опытному гаду Жене Авкштоль — высокому смазливому молодому еврейчику, семейнику и любимцу старшего ночной смены — несгибаемого Грека.

Низкорослый приземистый Грек, упрямое существо с хорошо развитыми надбровными дугами и страстный картежник, души не чаял в Жене и всегда ласково обращался к нему: «Геша».

До переворота и прихода к власти Сагита — руководителем зангиотинского гестапо был Грек. Его фаворит — высокорослый голливудский материал — Геша ходил зимой по зоне, нарядившись в костюм сталевара. Костюм сталевара — это такие тёплые штаны и просторная карманистая куртка, выполненные из солдатской суконки. Шинельное сукно теоретически должно спасти шкурку сталевара от вылетевшей из котла с кипящей сталью искры.

Щегольской наряд был на вид невыносимо тяжел, как доспехи лучников армии хромого Тимура. Но вы попробуйте-ка гадской доли — постойте двенадцать часов на улице у входа в сектор, подогреваясь редким чифиром от старшего смены и проклятиями со стороны особо страстных поборников воровской правильности.