Последняя амазонка - Александр Майборода

Женщина улыбнулась и вошла.

Увидев в руках Велички лавку, она удивилась, затем, догадавшись, спросила:

— Ты чего это — убить меня хочешь?

Тем временем Величка разглядела хозяйку: это была молодая женщина с приятным лицом; в руках она держала тяжелое ведро с водой.

— Что у тебя в ведре? — спросила Величка.

— Вот — воду принесла, — ответила женщина. Мне надо бы ведро поставить на место.

Величка, слегка покраснев, вернула лавку на место.

Женщина осторожно подошла к лавке и поставила на нее ведро.

— Ты кто? — спросила Величка.

— Я Гава, — сказала женщина. Она взяла ковшик и, зачерпнув воды в ведре, поднесла его к котелку.

— Ты что тут делаешь?

— Живу.

— Одна в лесу?

— Одна. — Гава присела перед очагом и положила на золу пучок сухой травы.

Трава тут же задымилась и вспыхнула. Гава стала подкладывать в огонь тонкие веточки.

— И тебе не страшно?

— А чего мне бояться? Люди здесь не ходят. А звери меня не трогают. Я их язык знаю.

— Ты ведунья!

— Да. Сейчас вода закипит, и мы сварим кашу. Ты кашу будешь?

— А где мое оружие и одежда? — спросила Величка.

Гава кивнула головой в угол:

— Вон все твое.

Действительно, в углу на деревянном гвозде висела одежда и оружие Велички. Величка не заметила их из-за сумрака.

Она взяла одежду и оружие, положила их на кровать и стала молча одеваться.

— Гава, а как я тут оказалась? — спросила Величка, почувствовав себя увереннее, когда вернула оружие и одежду.

— Разве ты ничего не помнишь? — спросила Гава.

— Не помню, — сказала Величка.

— Совсем ничего? — спросила Гава, бросив на Величку изучающий взгляд

Величка на минуту задумалась. Потом неуверенно произнесла:

— Я вроде поехала на встречу с…

Бросив подозрительный взгляд на Гаву, она осеклась.

— А тебе зачем это знать?

— Вода закипела, — Гава, словно не услышав вопроса, присела перед очагом, стала насыпать пшено в закипевшую воду.

Поднявшись, закрыла туесок крышкой и поставила его на полку.

От внезапно возникшей догадки, Величка ахнула:

— Неужели Дубыня похитил меня?!

Гава вздохнула:

— Вот именно…

— И сколько времени я здесь?

— Второй день.

— О праматерь! — воскликнула Величка, в расстройстве садясь на кровать. — Но меня в крепости уже хватились и ищут!

— А я его предупреждала, чтобы он этого не делал! Да разве мужчины слушают женщин? Они, когда влюбляются, становятся необыкновенно глупы.

— Ой, дурак! Ой, дурак! Теперь не сносить ему головы — амазонки не простят мужчине похищения одной из нас, — запричитала Величка, обхватив голову. — Что же теперь делать?

— Не знаю.

— Где он?

— За дверью ждет, — сказала Гава и крикнула: — Дубыня, да заходи ты наконец! Пришел твой черед расплачиваться.

В дверь протиснулся Дубыня и, увидев Величку, остановился нерешительно у входа. Вид у него был, словно у напроказившего ребенка.

Величка подошла к нему:

— Глупый, ты хоть понимаешь, что натворил?!

Дубыня опустив голову, громко засопел.

— Чего молчишь? Отвечай, — строго потребовала ответа Величка.

— Я люблю тебя… — тихо проговорил Дубыня.

На глаза амазонки навернулись слезы, она обняла Дубыню за шею и заплакала:

— Глупый ты и есть глупый. Ты даже не понимаешь, что наделал — похитив меня, ты нанес оскорбление дружине. Дружина не простит такой обиды. Тебя убьют. Ну что нам теперь делать?

Гава подала голос:

— Ну, может, как-то уладится дело? Я слышала, что ты не рядовая в дружине…

Величка повернула к ней лицо:

— Так в том-то и дело, что не рядовая. Мою судьбу решает сама царица…

— Н-да… — пробормотала Гава. — Я так и знала, что это дело добром не закончится.

Запнувшаяся Величка продолжила:

— Придется сделать то, чего не должна делать — я обману царицу. Скажу ей, что заблудилась в лесу. Это позор! Ох, какой позор!

Гава ложкой помешала варево в котелке.

— Вот видишь, всегда есть выход! Только не всегда его сразу можно заметить.

— Как стыдно! — не успокаивалась Величка.

— Зато это спасет жизнь Дубыне. А стыд глаза не выест, — заметила Гава.

Величка отстранилась от Дубыни:

— Я сейчас же еду в крепость.

— А что с нами?

— Я придумала, как нам спасти тебя.

— Я не хочу спасения, — сказал Дубыня. — Не для того я тебя похищал, чтобы отпустить. Я знал, что мне грозит смерть за то, что похитил тебя, и пошел на это сознательно. Я хочу, чтобы ты стала моей женой и жила вместе со мной.

— О праматерь! Ну что мне делать с этим неслухом?

— Величка, хочу задать тебе один вопрос, — сказала Гава.

— Какой? — спросила Величка.

— Ты любишь этого парня?

— Люблю.

— А почему же тогда отказываешься стать его женой?

— У нас обычаи…

— Нет, ты не любишь! Если бы ты его любила, то стала бы его женой. Обычаи — святое дело. Но обычай — это только внешний наряд, и тот, кто принимает наряд за истину, тот глубоко ошибается.

Величка нахмурилась:

— Вы с Божаной точно сговорились — одно и то же утверждаете.

Гава улыбнулась:

— А ты не думала, что, возможно, твоя подруга даже очень неглупая девушка.

— Она царевна, — сказала Величка.

Гава сняла котелок с огня, поставила его на стол и предложила:

— Прежде чем ты что-то сделаешь, давай поедим. На сытый желудок и думается лучше.

Глава 35

Во время завтрака Красимира поинтересовалась у Божаны, не передумала ли она ехать на поиски Велички. Божана ответила, что нет, и Красимира сказала, что приказала Ярославе сопровождать ее с отрядом из десятка воительниц и что Ярослава ждет ее у крыльца.

Божана незаметно поморщилась — Ярослава была из старых подруг матери. Не сложно было предвидеть, что она не удовлетворится ролью простого исполнителя и будет активно вмешиваться в распоряжения Божаны. А уж в том, что она подробно доложит Красимире обо всем, что будет происходить во время поисков, и сомневаться не приходилось.

— Ты ее для слежки за мной назначаешь? — спросила Божана.

— Для присмотра….

— Я не хочу, чтобы за мной кто-либо следил!

— Она будет тебя охранять от неприятностей, если что…

— Какие могут произойти неприятности со мной рядом с домом?

— Ты в таком положении, что… — напомнила Красимира.

— «Положения» пока почти нет. Что я — первая на свете забеременевшая женщина?

— Ты моя дочь. Когда рядом с тобой будет Ярослава, я буду чувствовать себя спокойнее. Ты же хочешь, чтобы твоя мать чувствовала себя спокойнее?