Тайна зеркала - Вера Чиркова

Ну, вывози, удача.

– Остановите хутам! – больно щипнув Хо за ногу, во весь голос заорал Стан. – Скорее остановите! Моей сестре плохо!

– А-ай! – резко садясь, злобно вскрикнула девчонка и со всей дури врезала ему кулаком в ухо.

Таш от неожиданности тоже подпрыгнул, ринулся было на защиту спутницы, да вовремя одумался: хутам уже встал.

– Припадки у неё, нужно переждать, – тараторил Стан, руками прижимая яростно отбивающуюся Хо к себе, а ногой распахивая дверцу, – немного совсем подождите… можете пока в кустики сходить…

В темноте он не рассмотрел оказавшегося возле выхода камня, запнулся и, увлекая за собой девчонку, покатился вниз по склону.

– Что там случилось? – вскрикнул, выпрыгивая следом за ними, Таш, и тут ночь прорезал страшный крик, полный муки и боли.

Следом раздались звон оружия, шум драки, громкие стоны и проклятья. Сомнений, нужно ли вернуться к хутаму или бежать дальше, Стан не испытывал совершенно, даже сам себе удивился. Дома, в родном мире, он вёл себя намного осторожнее. А тут просто не мог сбежать, и не только клетка с котятами была тому причиной. Наёмники как-то незаметно стали своими, теми, кого бросить будет просто подлостью.

– Заткнись, если хочешь остаться в живых, – с непререкаемой властностью приказал Стан свалившейся на него Хо, вознамерившейся как следует отколошматить обидчика, и на миг перехватил её запястья, давая прийти в себя. – Беги вниз, к кустам и жди меня, да не вздумай высунуться, если позовёт кто-то другой.

Оттолкнул девчонку подальше – мало ли какая дурь придёт той в голову от страха – и бросился наверх, в надежде, что ещё не опоздал.

Первый же торопливый взгляд на поле боя, освещённое выкрученным на полную мощность светильником, принёс однозначный ответ – все уже закончилось. Оба бандита валялись возле крепеньких, как столбики, ножек хутама, и если на одного ещё можно было смотреть, то при взгляде на второго по коже продирал мороз. Киллер выглядел куклой, вытащенной из газонокосилки.

Прямо на ступеньке лежал Памо, и Таш умело бинтовал его плечо. Сам командир тоже был ранен: из-под рукава стекала на пальцы струйка крови, и он всё время отирал её прямо о штаны. Но на ногах стоял довольно твёрдо и ситуацию держал под контролем. Во всяком случае, Стану так показалось, когда агент Зорденса бросил на него через плечо настороженный взгляд. И снова отвернулся к другу, не произнеся ни слова.

Все остальные спутники и возница тесной кучкой сгрудились в передней части кибитки и не подавали признаков жизни, находясь то ли в шоке, то ли в обмороке.

Сказать, что Стан испытал хоть малейшее разочарование от того, что спутники управились без него, было бы откровенным враньём, на самом деле он вздохнул с огромным облегчением.

А в следующий момент из тени выступил до мельчайшей полоски знакомый мангур, и Стан забыл про всех остальных. И про бандитов, и про Хо, и про охранников.

– Так вот кто его почикал, – догадавшись, почему так растерзан киллер, ещё успел пробормотать парень.

Зверь подошёл вплотную, уставился ему в глаза, и действительность поплыла, растворилась в яркости возникших в мозгу образов.

Они бежали весь день, стараясь не уходить далеко от тракта и сворачивая в сторону каждый раз, как на пути попадался обоз или одиноко семенящий хутам. Остановились только несколько раз – торопливо проглотить глупую домашнюю курицу, решившую погулять в придорожных кустиках, да напиться ключевой воды. И снова бежали, взлетая над дорогой огромными тягучими прыжками, не оглядываясь на испуганные вскрики случайно заметивших их дровосеков или грибников.

До замка, откуда приходили слабые всплески так знакомых самцу эмоций, они добрались на закате и залегли в густой траве, дожидаясь, пока силуэты стражников потеряют резкость и будут казаться просто мягкими сгустками тепла. А потом легко перемахнули через забор и метнулись к каменному хутамнику в дальнем конце хозяйственного двора, рядом с которым владелец замка держал в вольере за двойными железными решётками своих мангуров.

Жестокая и изощрённая пытка, о которой сами хозяева зверей, похоже, даже не подозревали. Находиться рядом с существами, беспрестанно отравляющими воздух невыносимо ядрёной вонью, было для обладавших обострённым обонянием мангуров сплошной мукой.

Из-за этой вони они не могли разобрать запах приносимой пищи и страдали от частых отравлений, вонь притупляла реакцию и постепенно убивала желание не только искать пути к бегству, но и просто жить.

Но, что хуже всего, из-за невыносимой хутамьей вони пленённых мангуров очень слабо чувствовали сородичи, испытывавшие почти непреодолимое отвращение к местам, где жили хутамы.

Поэтому в тот вечер они мчались со всей возможной прытью, торопясь опередить чутких сторожевых собак, специально натасканных на охрану зверей. И успели выдернуть тяжёлые засовы, распахнуть дверцы и почти силой вытащить на свободу сидевшую в клетках тройку сородичей. Двух самок и самца, израненного в схватках, ради которых богачи и держали зверей.

Стравить и смотреть, который победит, делая ставки и подбадривая своего зверя брызгами едкой смеси, проникавшей сквозь шерсть и прожигавшей кожу и плоть до кости, – вот главная страсть таких никчёмных людишек. А потом всю ночь обмывать выигрыш и вымещать зло на том из зверей, который проиграл.

Каково было бы их разочарование, если бы они могли заподозрить правду!

Не было никаких боёв.

Была игра, осторожная и хитрая, спектакль, поставленный двумя мохнатыми существами для толпы гладкокожих. Как и мимолётные прикосновения языка напарника к предусмотрительно лёгким, но страшным на вид ранам того, кто готовился притвориться проигравшим в этот раз. Людям не следовало знать, что слюна мангуров – лучшее ранозаживляющее в этом мире. Да и их зрение тоже специально настроено таким образом, чтобы находить мельчайшие очаги болезней и травм в телах своих создателей и старших напарников.

В своём мире они друзья и помощники, лекари и сторожа. А тут всего лишь потомки отряда разведчиков, отправленных много лет назад для зачистки этого мира от нечисти, прорывающейся сквозь ослабевшую грань. Одичавший отряд, потерявший связь со старыми друзьями и так и не нашедший новых. Трусливые аборигены упорно не хотели видеть ни их разумности, ни лояльности. Помнили только о тех своих не достойных доброго слова представителях, которые погибли от когтей обезумевшего от горя самца, обнаружившего, что из его любимой сделали чучело.

Они успели затащить освобождённых друзей на стену, когда охранник, разбуженный неистовым собачьим лаем, поднял тревогу. Прыгать пришлось наугад, не было ни секунды лишней разведать незнакомое место. Одна из самок жестоко поплатилась за эту спешку – хозяин, как истинный параноик, набил под стенами кольев, с заострёнными верхушками.

Пришлось торопливо зализывать мангуре разодранную брюшину, а потом по очереди нести пострадавшую на спинах. Зато его любимая бежала рядом, на тесных тропах плотно прижимаясь потускневшей шкурой, и с каждым шагом, отделявшим их от проклятых клеток и не менее проклятых хутамов, всё ярче разгоралась почти угасшая нить связи.

Он довёл сородичей до безопасного места, не тронутого аборигенами клочка леса среди непроходимого болота, отоспался и рванул назад. Найти и вернуть малышей и ещё раз встретиться с единственным поверившим им существом другой расы было теперь самым важным для мангура. Впрочем, в родном мире их звали вертами.

Об опасности его предупредили котята. Творцы родного мира предусмотрительно заложили мангурам возможность передавать потомству вместе с генетической памятью и память приобретённую. Не всю подряд, разумеется, только самые важные для пославшего их народа сведения. Возможность хранить память о главных событиях одновременно в нескольких сознаниях давала гарантию, что не потеряется ни крупицы ценной информации. Чтобы те, кто остался ждать в далёком родном мире, смогли как можно полнее понять и оценить истину, когда наступит время мангурам возвратиться домой.

Мангур сразу понял, какая опасность грозит спасшему его человеку, распознав убийц по цвету аур. И не только ему, но и всем остальным путешественникам и даже котятам. Если малыши сами не смогут выбраться из клетки, то станут собственностью бандитов. А он ничего не сможет сделать для их спасения – правила категорически запрещали применять против аборигенов силу. Показывать людям свои особые способности тоже не разрешалось, лишь в самых исключительных случаях.

Например, если что-то очень серьёзное грозило существу, признавшему их друзьями. И мангур очень надеялся, что это самое существо, так своевременно выпрыгнувшее вместе с самкой из повозки, поймёт необходимость его жестокости. Особенно если удастся намекнуть ему на толпу очень недружелюбно настроенных аборигенов, ауры которых мангур чувствовал вдалеке. И отлично понимал: принадлежать они могут лишь устроившим засаду дружкам убийц.