Искатель. 1963. Выпуск №3 - Ю. Попков

Незнакомец неожиданно отпускает дверь, Хохдрук падает на пол.

Тогда тот, кто стоял за дверью, с криком: «Попался! — врывается в магазин. — Я тебе покажу, как называться «Отчаянным»!» Два человека в полной темноте борются и даже боксируют.

— Не уйдешь! — кричит тот, кто был за дверью, и Хохдруку кажется этот голос знакомым.

— И ты не уйдешь! — отвечает Хохдрук.

Но никто из них не может сказать, кто поймал и кто пойман, кто кого держит. Оба оказались на полу; не видя друг друга, они старались хоть немного отдышаться, И вдруг незнакомец говорит:

— Не вы ли это, господин Хохдрук?..

— Значит, это вы, господин Земиколон? — отвечает ему Хохдрук.

— Что вы здесь делаете? — говорит Земиколон.

— А вы что здесь делаете? — отвечает Хохдрук.

Земиколон зажигает свет. Перед глазами противников возникает разгром, учиненный ими. Сражаясь в темноте, они сбросили с полок книги, оборвали рекламные плакаты.

— Хорошеньких дел вы понаделали! — кричит Земиколон. — Ищейка вы этакая! Что вы здесь вынюхиваете?

— Письмо, на которое вы ссылаетесь, — говорит Хохдрук. — Письмо, которое вы не желаете мне предъявить.

— Вот оно, — отвечает Земиколон и раскрывает папку корреспонденции, упавшую на пол.

Но письма нет. Письмо с разгадкой серии, ввергшее Земиколона в искушение, исчезло, как исчезало за некоторое время до того письмо с угрозой, подписанное «Отчаянные ребята». А ведь письмо с разгадкой было кем-то аккуратно вложено на то самое место, откуда исчезло письмо с угрозой. Земиколон еще раз излагает Хохдруку весь несложный ход событий, в который было бы легко поверить, если бы он подтверждался вещественными доказательствами.

— Фирма в моем лице, — сурово говорит Хохдрук, поправляя галстук, — не может полагаться на заверения. Ранее фирма в моем лице полагала, что ваши заверения смахивают на бред, теперь фирма убедилась, что они больше похожи на ложь… Мы встретимся завтра, — говорит Хохдрук и с достоинством идет к двери.

Г-н Земиколон выключает свет: для того чтобы выбраться из магазина, достаточно уличного света, который падает в помещение через полуоткрытую дверь. Г-н Хохдрук ускоряет шаги, чтобы поскорее выйти из комнаты, украшенной изображениями черепов и окровавленных лиц.

Порыв сквозняка захлопывает дверь перед его носом.

— Дурацкие шутки! — кричит он Земиколону. — Зажгите свет!

— Я не вижу, где выключатель. Зажгите ваш фонарик! Ищейка! — отвечает ему Земиколон, которому больше нечего терять.

Хохдрук делает шаг вперед, натыкается на что-то, и вдруг металлический голос произносит:

— Руки вверх!

Это сработал автомат — гордость фирмы «Цербер». Но Хохдрук уже не соображает. Зрелище рекламных плакатов, драка в темноте, захлопнувшаяся дверь и этот металлический голос переполнили чашу его мужества. С визгом: «Пустите меня, пустите!» — он пытается нащупать в темноте дверь и сбивает с ног Земиколона. Рекламный автомат, успев еще выкрикнуть: «Стреляю!», тоже валится на пол, вспыхивают огоньки замкнувшейся электрической проводки.

…Утром продавец, явившийся к открытию магазина, видит, что дверь заперта изнутри. Звонок не работает. Продавец ждет Земиколона, не решаясь без него ни на какие поступки. Проходит полчаса, проходит час, Земиколона нет. Из магазина доносится шум. Продавец звонит Земиколону домой. Встревоженная жена отвечает, что муж вчера не вернулся домой.

Через час полиция взламывает дверь в магазин и застает удивительную картину. Респектабельный почти молодой человек в спортивном костюме с развязанным галстуком и синяком под глазом сидит на полу. С довольным видом он хлопает ладонями по полу и напевает песню:

Тот, кто хочет быть счастливым,Покупает детективы.Лучше нету развлеченья,Чем разгадка преступленья…

А вокруг него скачет пожилой человек. Его костюм и лицо также носят следы драки. Но он не опечален этим, а весело заканчивает каждую строфу рекламной песенки фирмы «Цербер» припевом:

Детектив — вот отдых лучшийУтром, днем, на сон грядущий,—

а потом сбивается на детскую песенку:

Мы козу гулять водили,Поросенка стригли мы.

Железные нервы заведующего магазином фирмы «Цербер» не выдержали потрясения. Такая же участь постигла заведующего отделом рекламы.

ГЛАВА XX,

— Победа, мой дорогой, победа! — закричал отставной почтмейстер Аугенвайс, вбегая по крутой лестнице так, как не вбегал по ней даже в молодости, когда был скромным разносчиком телеграмм. В этом доме под самой крышей жил корректор издательства «Цербер», доктор наук, обладатель могучей памяти и неудачливый сочинитель детективных романов — племянник Аугенвайса, герой нашего повествования г-н Абердох.

— Какая победа?.. — сонно ответил тот, открывая глаза и смутно вспоминая о вчерашнем вечере, о пиве, которое он пил, и о водке, которой запивал пиво, чтобы вытеснить из своей головы толпившиеся в ней сюжеты детективных романов.

— Я обещал тебе, что ты вернешься, как говорили древние, на щите… нет, под щитом… нет, со щитом! Впрочем, ты знаешь это лучше меня. И ты можешь вернуться. Директор Дорн обещал немедленно восстановить тебя в прежней должности.

— Я ничего не понимаю, — сказал Абердох.

— Длинная и сложная история. Ты помнишь, что я обещал научить тебя сочинять эти романы?

— Да, — сказал Абердох, — как же… С тех пор я вам терпеливо пересказываю сюжеты всей той белиберды, которая проходит через корректуру. Вы чертите какие-то таблицы, рисуете какие-то схемы и говорите, что разрабатываете систему, которая даст возможность и мне самому сочинять такие сюжеты. Клянусь вам, дядюшка, я делаю это только из уважения к вам. К этому безумию неприложима никакая система. Мне ничто не поможет!

— Уже помогло! Я не собирался и не собираюсь тебя обучать писать эти книги. Моя идея куда проще. Слушай меня внимательно! Вот три десятка разгадок. Я предъявил их к оплате и получил через своих друзей призы. Можешь жениться на твоей Лизьхен. Фирма «Цербер» обеспечила вас порядочным приданым, а директор Дорн обязался восстановить тебя в должности редактора.

— Но это же преступление, дядя! — завопил перепуганный Абердох. — Это преступление, и оно называется: использование в корыстных целях служебной тайны!

— Позволь, позволь, — сказал Аугенвайс. — Может быть, ты что-нибудь списывал с книг, которые проходили у тебя через корректуру? Нет! Может быть, ты выносил эти, как у вас называется, гранки? Тоже нет. Может быть, ты специально заучивал книги, чтобы пересказать их мне? Ты не делал и этого. Ты их просто запоминал. Потому что у тебя потрясающая память. Та самая потрясающая память, о которой директор Дорн когда-то сказал, что она ни на что не нужна. И, главное, ты не знал, для чего пересказываешь мне ваши детективы. Ты действовал, как говорят юристы, bone fide. Вот видишь, я даже проконсультировался со специалистом.