В радости и в горе - Кэрол Мэттьюс

И он принялся по-обезьяньи копировать ее движения, с благодарностью вспоминая свою начальную школу — счастье, что уроки танцев он прогуливал не всегда. Знал он, что однажды они ему понадобятся.

Все началось сначала. Он с трудом проскальзывал сквозь гирлянды соединенных рук, отбрасывавших и поворачивавших его куда угодно, но не в нужную ему сторону. Мэт бросил проходившему официанту то, что еще недавно было букетом, и отдался несшему его потоку.

И в тот момент, когда, казалось, еще немного — и ноги у людей вот-вот отнимутся, музыка внезапно смолка и с радостными возгласами танцоры покинули площадку так же быстро, как и начинали танцевать. Кто-то сунул в руку Мэту бокал шампанского, и он залпом проглотил его.

Он тяжело дышал и понимал, что не в такой хорошей форме, как предполагал.

— Пошли угостимся. — Тетя Долли потащила его к буфетному столу, стонавшему под тяжестью различных яств.

— Да нет, спасибо… — запротестовал Мэт.

— Да не стесняйтесь вы, — настаивала она.

Мэт в панике огляделся по сторонам.

— Ах, вы англичанин, — у тети Долли аж дыхание перехватило. — Боже ты мой! А я бывала в Стратфорде-на-Эйвоне. Вы там были?

— Да, был, — ответил Мэт. В руки ему всунули тарелку и подтолкнули к столу.

— Этот Уильям Шекспир — это что-то.

— Да, — согласился Мэт, позволив положить себе на тарелку то, что ему есть не хотелось.

— Я видела все его фильмы. Он прямо как Джозеф Финнес.

— Да, — не стал спорить Мэт.

— И вы проделали весь этот путь из Англии, чтобы попасть на свадьбу Марты?

— Ну не совсем. В общем, да. Как вам сказать…

— Вы ее давно знаете?

— Не так уж.

— А как вы познакомились?

— Э…

— А я и не знала, что Марта бывала в Европе.

— Я… э… я… Простите, пожалуйста, — сказал Мэт и, схватив свою до краев наполненную тарелку, направился к колонне, которая показалась ему достаточно большой, чтобы за ней можно было спрятаться.

Проглотив бокал номер три, насладившись холодными пузырьками его содержимого, Мэт вдруг увидел невесту. Она была высокой, светловолосой и неправдоподобно красивой. Ее платье просто кричало о своей непомерной цене. Родители Марты определенно не жалели денег на свое дитя. Она украдкой затягивалась сигаретой, которую скрывал огромный торт, горой высившийся перед ней, и шампанское она тоже пила украдкой, так, как будто это была вышедшая из моды дурная привычка. Да, свадьба была грандиозная. По обширному залу ходили сотни гостей, и было ясно, что у папочки невесты денежки водятся. В надежде он вглядывался в мелькавшие лица. Куда подевались все эти чертовы подружки невесты? Ведь должна же где-то здесь быть и Джози.

Мэт прислонился спиной к колонне и впился зубами в телячью котлету.

— Леди и джентльмены, — объявил приторно сладкий голос, — подружки невесты и сопровождающие их шаферы жениха начнут следующий танец.

«Вот оно!» — подумал Мэт и схватил с подноса проходившего официанта еще один бокал шипучей жидкости. Да, вот оно, началось!

Гости с энтузиазмом аплодировали. Оркестр ударил по струнам, и толпа расступилась, образовав проход.

Четыре женщины безмятежно выплыли на площадку. Сердце Мэта громко застучало, а во рту, несмотря на избыток шампанского, внезапно пересохло. Дамы вплыли в объятия ожидавших их кавалеров и легко заскользили по полу, как на состязаниях по бальным танцам.

— Черт, — застонал Мэт. Он опустил глаза в свою ломящуюся от снеди тарелку, и аппетит у него внезапно пропал.

Все они были прекрасны. Сияющие, сверкающие. Они восхищенно и внимательно глядели в глаза своих партнеров. Их платья были умопомрачительны. Филигранные произведения портновского искусства из ткани тонкой, как паутина.

«Черт, черт, черт», — проговорил Мэт. И, обмякнув, опустился на пол рядом с колонной.

Подружки невесты продолжали свой танец, полностью им поглощенные. Они были такие изысканные, изящные — танцующие принцессы. Ну почему с ним всегда так? Почему всегда? С ним?

Только одно ему не нравилось в их платьях, ох как не нравилось! Они были розовыми. Как карамельки. Как платьица куклы Барби. Необыкновенно хороши и, однако, — розового цвета!

Не сиреневого.

Музыка близилась к завершению. Девушки обольстительно улыбались. Все они были достойны обожания, каждая по-своему, и он знал, что мог бы влюбиться в каждую. И также он знал, с определенностью, разбивавшей ему сердце, что он никогда — никогда — даже краем глаза их не видел.

Мэт слегка ударил головой по колонне:

— Черт!

Кто бы ни была эта Марта, она никоим образом не была связана с Джози Флинн.

Глава 26

— Леди и джентльмены, — сказал человек с микрофоном и с экстравагантной прической, — пожалуйста, поприветствуем невесту и жениха, мистера и миссис Джек Лабати. Похлопаем!

Под барабанную дробь в зал вошли Марта и Джек, направляясь в центр бального зала; Марта развернулась, как балерина, и из складок взметнувшегося шлейфа посыпалось непременное конфетти. Гости встали, и раздалась буря аплодисментов.

Джози нервно закусила свою кружевную перчатку, а Глен поправил свою бабочку.

— Леди и джентльмены, уважаемые гости! Главная подружка невесты, мисс Джози Флинн, прибывшая к нам из самого Лондона, из Англии, и главный шафер жениха, мистер Глен Доннелли!

Они также вышли в центр танцевальной площадки, хотя Джози считала, что лучше бы оставить первый вальс для Марты. Потом таким же образом публике представили остальных подружек невесты и шаферов, получивших свою долю фанфар и аплодисментов. На этой свадьбе было гораздо больше сентиментальной шумихи, чем на любой свадьбе в Англии, где из-за предполагаемой неспособности английских гостиниц обеспечить горячей пищей одновременно более четырех человек всем подали бы жесткие, как подошва, бифштексы и пересушенный йоркширский пудинг. Матери по-прежнему копейки лишней не потратят на наряды, а все остальные будут жаловаться на то, что священника не слышно, что они не знают этого гимна и что в баре обслуживают слишком медленно.

Глен обнял ее.

«Говорил ли я тебе, что люблю…» — зазвучала медленная мелодия свадебного вальса.

С высоты своего роста он улыбнулся Джози.

— Теперь можно расслабиться, — сказал он, — все худшее позади.

Джози опустила плечи, и напряжение спало. Он провел ладонями по ее обнаженным рукам, и она почувствовала прилив жара.

— Вы немного согрелись.

— Мне тепло. Спасибо.

— Скоро мы вас полностью разморозим.

Надеюсь, подумала она; ей вовсе не хотелось провести остаток жизни с сердцем, замороженным, как фруктовое мороженое на палочке, хотя он-то, наверное, имел в виду другое. Джози подняла глаза вверх и посмотрела на него. По его глазам было видно, что его что-то беспокоит. Они потемнели, как темнеет море перед штормом, выдавая присутствие в самой своей глубине опасных подводных течений. Вот что ей понравилось в Мэте: в его глазах читались порядочность и правдивость, которых так не хватает современным мужчинам. Его слова, казалось, проникали глубоко ей в душу. Как же можно ошибиться в человеке! Наверное, она была более пьяной, чем думала, раз поверила совершенно незнакомому мужчине.

Ладно, это уже в прошлом. Джози снова взглянула на Глена. Неудивительно, что глаза у него несчастные, подумала она. Для него это все непросто. Как бы, интересно, она себя чувствовала, если бы узнала, что Дэмиен собирается оформить брак с той штучкой? Она представила себе, как приходит на его свадьбу и желает им долгих лет счастья. Об этом и думать противно. А Глен присутствовал здесь, и ему приходилось наблюдать, как его лучший друг женится на его бывшей любимой. Конечно же, ему тяжело.

Ей захотелось сказать ему, что она понимает, через какое испытание ему приходится проходить, что она знает о ребенке, что Марта любила его больше всех остальных. Интересно, что он сейчас чувствует к Марте? И можно ли вообще быть полностью безразличным к тому, кого когда-то любил? Ей пришлось очень тяжело, когда ее любовь к Дэмиену превратилась в ненависть из-за нескольких не вовремя сказанных недобрых слов. «Я люблю другую женщину» — и любящее сердце останавливается на полной скорости или дает задний ход.

Как же так происходит, что тот, кто был самым любимым, с кем вместе делили и радости, и печали, перестает быть частью тебя, а все необходимые переговоры ведутся через безликое посредство адвокатских, через адвокатов, услуги которых к тому же стоят двести фунтов в час? Верно, что от любви до ненависти один крошечный шажок. Такая вещь, как полюбовное соглашение разводящихся сторон, вообще не имеет права на существование. Если человек в состоянии полюбовно решать вопросы, доставляющие ему такую боль, то не проще ли уступить и не доводить дело до фатального конца?