Дом, где исполняются мечты - Татьяна Алюшина

Назвать барышеньку Ислу мудрой о ту пору жизни никак не получалось, даже с большим натягом, умище-то был, и потенциал развития просматривался, но в те годы все как-то «мимо дома с песнями!». Но и она бы разобралась в Муне, причем довольно быстро, скорее всего…

Без «но» никак!

Оказалась беременной, не успев откапризничать влюбленностью.

Вздохнув обреченно, семья устроила свадьбу, уговорив всем скопом Ингу на единственную уступку — не менять девичьей фамилии.

— Инга Коханная — это какой-то ажур с перьями получается, — настаивала Фенечка. — Ты же не в Малороссии родилась, у тебя папенька из латышей будет!

Поселились молодожены в большой квартире с невестиной родней. Не с маманей же Муни в двушке на Теплом Стане тулиться!

О то ж! Семья заимела вместо одного дитяти двух с половиной.

Инга ходила со здоровенным животом, опасаясь, что родит тройню. Сама маленькая, худенькая, пузом вперед, еле носила. И так ей тяжело было, что никакого Муню она в упор не видела, иногда даже недоумевая, что он рядом с ней делает. Девочка уже ко второму триместру трудной беременности вполне наигралась во влюбленность и семью. Но не выгонять же мужа, вроде не мешает.

Федька родился четыре триста, крепенький, как богатырек, чуть не угробив мать при родах. Ничего. Обошлось.

Муня окончил институт к тому времени, и дед Павел Федорович пристроил его на работу по знакомству.

Муня благоденствовал! Настал! Настал его звездный час, затянувшийся на много лет! Боже, как же любил себя Муня Коханный, проживая в шестикомнатной квартире, в самом центре города Москвы, «близенько» от Кремля, с тещей — актрисой ведущего театра, с тестем — главным инженером на засекреченном заводе, с дедом жены — глубоко засекреченным военным ученым, с бабушкой «дворянских корней» и с приобретенным в должности портфелем! Это счастье, господа!

А Инга уставала ужасно! Грудной ребенок, тяжелый послеродовой реабилитационный период, учеба в институте и полное игнорирование очевидного факта своего замужества. Так и прожила в беспамятстве четыре года до окончания института. Единственное, для чего очнулась временно, — чтобы защитить диплом и шугануть свекровь.

Уложила как-то Федьку спать, зашла на кухню и прибалдела, услышав разговор Зинаиды Олеговны и Фенечки.

— Анфиса Потаповна, вы обязаны окружить моего мальчика заботой и вниманием! Следить за его здоровьем и самочувствием.

Молодая мать прониклась такой заботой о своем ребенке. Ага, тот случай!

— Вы же понимаете, что Инге необычайно повезло! Мой мальчик — прекрасный порядочный человек, только поэтому он и женился на вашей девочке, а мог бы найти более достойную партию. К тому же он занимает важную должность, — и повторилась, видимо, опасаясь, что с первого раза ее не поняли: — Вы просто обязаны о нем заботиться самым серьезным образом!

— Так, Зинаида Олеговна, на выход! — распорядилась Инга. — Более не смеем вас утруждать своим общением!

— Вот! — поднялась с места праведницей непонятой свекровь. — О чем я и говорю! Ваша девочка просто недостойна моего сына!

— Очень хорошо! — согласилась с очевидным Инга. — И сыночка можете прихватить с собой, его здесь никто не удерживает! И облизывайте его дома, на Теплом Стане, до глазурного блеска, в свое полное удовольствие! Заодно за его здоровьем присмотрите, а то вдруг чихнет, не дай бог!

Муня, не принимавший ни в чем житейско-бытовом никакого участия — ни действием, ни деньгами, ни помощью с ребенком, — как-то инициативу жены о своем перемещении в Теплый Стан не поддержал. О чем он говорил с маман, неизвестно, но больше она не приходила к ним и инструкциями по ублажению любимого чада не нагружала.

Совмествовали дальше. Как, непонятно — в тумане бытовом.

Инга мытарилась по работам, старшее поколение взяло на себя всю заботу о ребенке. Муня в этом раскладе так и оставался единицей странной, ни в чем участие не принимавшей.

И тем непростым временем у Муни и группы его неизвестных Инге товарищей возникла идея создания собственной фирмы, во что он и кинулся с головой, чувствуя в себе дремавшие ранее задатки буржуазии и желание заделаться коммерционистом. И принялся Муня, все еще Коханный, выканючивать у семьи деньги, на что семья особо мошной не трясла, сильно сомневаясь в том бизнесе, да и давно уже не шикуя доходами. Отгремели достижениями и материальными поощрениями в прошлом дедушка да отец, а мама всегда была «слабое звено», сама находясь на их содержании. А тут еще неожиданно умер дедушка Павел Федорович, и семью накрыло тучей черной горе.

Дед был человечище! Необыкновенный, любимый ими бесконечно.

Фенечка слегла, осиротев в одночасье, мама отказывалась от любой работы и вытягивала бабушку из болезни и горя. В эту спасательную операцию и ухнули все оставшиеся сбережения семьи, обойдя Муню капиталистического финансированием.

У Инги новая работа, она по маковку в новом деле, ребенке, горе, бабушкиной болезни, отец на всех возможных работах надрывается, мама от Фенечки не отходит.

Лишь отдельным непонятным придатком маячит в квартире и жизни Инги Муня, как всегда, ни к чему не причастный — сторонний.

Нормально, жизнь, не до него и душевных копаний.

Через год после смерти деда Муня уговорил Ингу взять кредит для развития его бизнеса, аргументируя тем, что у жены стабильная работа с высоким заработком.

Да на! Отстань только! Как-то опять оказалось не до него!

Ну, не все так уж безнадежно было. Или все?

Но на курорты же они втроем ездили, аж три раза! И если Инга настаивала, Муня раскошеливался иногда на семью. А как часто? Да бог его знает.

А все оттого, что за финансовой составляющей экономики семьи Инга не следила. Вроде как делом этим после смерти дедушки занимались папа и Фенечка, Инга по привычке складывала зарплату в общий котел, а делал ли то же самое муж, не интересовалась.

А ведь стоило! Ой как стоило поинтересоваться!

Не успели от одной беды оправиться, а тут умер папа. И так несправедливо рано, в пятьдесят девять лет! Инга страшно переживала! Она почему и на мужа-то особого внимания не обращала, а за ненадобностью! С самого рождения Инга была надежно оберегаема дедом и отцом.

Они обожали своих троих девочек, и баловали, и защищали ото всего мира! Их два необыкновенных, прекрасных рыцаря.

А тут девочки сиротами остались. Муня не то что не в счет — обременитель капризный.

Вот только Феденька и остался, мужичок подрастающий.

Через полгода, на поминках папы, Муня, на правах единственного «главы» семьи, толкнул идею-требование.