Пафнутий - Хмелевская Иоанна

Перестав обгрызать зеленые веточки на дереве, встревоженный Пафнутий повернулся к Марианне:

– Скажи толком, что за волна такая.

Марианна попыталась объяснить понятнее:

– Ну ведь по всей реке вода как вода, а одна струя чем-то пахнет нехорошим, так неприятно… Нет, не могу объяснить, никогда до сих пор не приходилось иметь дела с такой гадостью, так что и не знаю… Думала, бобры помогут понять.

– Неприятная струя, говоришь?

– Ох, неприятная – слабо сказано! – нервно воскликнула Марианна. – Отвратительная!

– А откуда же такая волна приплыла? – допытывался медведь.

– Оттуда! – махнула лапкой выдра. – Откуда вообще река течет. С течением и приплыла. Ведь все приплывает сюда с течением реки, против течения ничего не плывет, вот разве что рыба. И вонючая струя тоже пришла по течению.

– Так что же это такое? – хотел знать Пафнутий.

– Сто раз тебе повторяю – не знаю! – взорвалась выдра.

Пафнутий задумался.

– А сейчас она тоже тут воняет? – спросил он, подумав.

– Нет, сейчас ее в воде нет, – ответила Марианна. – Куда-то исчезла. Вот я и подумала: может, к бобрам поплыла. А они умные, возможно, знают, что это такое, и мне бы объяснили.

– Нет, к ним ничего такого не приплывало, иначе сказали бы мне, – покачал головой Пафнутий и снова принялся обгрызать веточки на десерт.

Марианна с раздражением наблюдала за невозмутимым, хладнокровным другом. И совсем вышла из себя, когда тот добавил:

– Ты не расстраивайся, может, оно опять приплывет, тогда оба понюхаем, глядишь, и поймем, что к чему.

– Очень надеюсь, что НЕ приплывет! – крикнула выдра.

На следующее утро к Пафнутию прилетел зяблик с сообщением, что Марианна зовет его. Надо сказать, момент выбран был не очень удачно. Поскольку, как уже говорилось, установилась хорошая погода, и звери знали, что она

простоит еще долго, Пафнутий решил полакомиться медом. За погожие денечки трудолюбивые пчелы успели собрать неплохой запас меда, вот Пафнутий и подумал, что если немного у них позаимствует, они с лихвой восполнят недостаток в последующие дни.

Взобравшись на большое дерево, в дупле которого пчелы устроили склад меда, медведь сунул в дупло лапу и с удовольствием убедился, что оно буквально забито сотами со свежим медом. Пафнутий выгреб из дупла столько меда, сколько поместилось в лапах, и поспешил спуститься с дерева, потому что пчел чрезвычайно разозлило похищение их добра, и они кружили над медведем, яростно вонзая жала в его шкуру. Шкура у медведя, как известно, толстая, особого вреда укусы пчел Пафнутию не приносили, но он все-таки поспешил спуститься с дерева и заняться медом, спрятавшись в укромном месте. Пусть пчелы не видят, как он уничтожает их мед – зачем доставлять им лишние неприятности?

Улепетывая с медом, медведь пытался втолковать злым пчелам, что они совершенно напрасно нападают на него.

– Ну зачем поднимать шум? – бормотал он. – Ведь я же прихватил такую малость, а меда в вашем дупле еще десяти медведям хватило бы. Не застань меня на дереве, наверняка и не заметили бы, что я немного позаимствовал. А теперь такой шум подняли, спасу нет.

Пчелы же никак не желали успокоиться, по-прежнему раздраженно жужжали и отстали лишь после того, как Пафнутий забрался в очень укромное место.

Возвращаясь в дупло, пчелы переговаривались.

– Вообще-то он прав, – жужжала одна, – ведет себя порядочно.

– Прррав, прррав, – соглашалась с ней другая. – Забирает меда немного, не выгребает весь, как делают нехорошие звери.

– И залезает в дупло два раза в год, не чаще, – жужжала третья.

– И не переворачивает у нас все вверх дном, – поддержала подруг четвертая. – Осторожно с краешку отгребет – и все. Ладно, оставим его в покое, а нам пора браться за работу.

Махнули крылышками на медведя и полетели разыскивать пахучие весенние цветочки.

Забравшись в укромное место, Пафнутий уселся на мягкий мох и с наслаждением съел весь мед вместе с сотами. При этом от удовольствия так чавкал, что на всю округу было слышно. Пафнутий знал, что чавкать и причмокивать во время еды нельзя, так поступают только невоспитанные звери, но ничего не мог с собой поделать – уж очень вкусным был мед. Свежий, пахучий, жидкий, он залил не только шерсть на медведе, но и всю траву вокруг. Покончив с сотами, Пафнутий принялся облизывать лапы, а потом слизывать капельки меда со шкуры и, где можно, со мха. И все равно весь оказался облепленным прекрасным, пахучим весенним медом.

Вот тут-то и разыскал его в укромном месте посланец Марианны.

– Марианна просит тебя немедленно прийти! – сказал зяблик. – У нее что-то случилось.

Поскольку медведь очень был занят слизыванием со спины меда, который неизвестно как туда накапал, то зяблик ответа не дождался. Очень уж трудно было дотянуться языком до спины.

– Пафнутий, ты слышал, что я сказал? – громче прокричал зяблик. – Тебя зовет Марианна. Слышишь? Или ты оглох?

– Да! – удалось выговорить медведю. – То есть нет. Сейчас приду. Спасибо.

Так и не вылизав до конца как следует шкуру, медведь поспешил к Марианне. Видно, что-то срочное, не до красоты тут. По дороге к медвежьей шкуре нацеплялось намного больше разного мусора, чем обычно.

– Опять приплыло! – вскричала Марианна при виде медведя. – Я была в озере и сразу почувствовала: струя, которую принесло течение реки, воняет чем-то отвратительным.

Подойдя к озеру, Пафнутий плюхнулся на траву.

– А я мог бы это понюхать? – спросил он.

– Понюхать! – возмущенно фыркнула Марианна. – Да тут и нюхать особо не надо, вся река провоняла.

И только тут выдра заметила, как выглядит ее друг.

– Что с тобой? – напустилась она на Пафнутия. – Как ты выглядишь? Специально в грязи вывалялся?

– Нет, – ответил Пафнутий. – Специально не валялся. Но я ел мед, и теперь не знаю, почему все ко мне липнет.

Марианна принялась отчитывать медведя.

– Похоже, ел ты этот мед не ртом, а всей шкурой! Неряха! Теперь тебе необходимо вымыться.

– В воде?

– А в чем же еще? Разумеется, в воде. А ну, полезай в озеро и как следует вымойся! Глаза бы мои не глядели на такого неряху! Нет, не могу я разговаривать с таким грязным медведем. Это не для моих нервов!

Медведи любят воду, вот и Пафнутий ничего не имел против того, чтобы выкупаться. Жаль, конечно, оставшегося на шкуре меда, надо было его лучше вылизывать, ну да теперь уже поздно об этом жалеть, раз вовремя не слизал.

И Пафнутий полез купаться. Плескался и плескался в озере, колотил лапами по воде, плавал на боку и на спине.

Потом вспомнил о жалобе Марианны и попытался сочетать приятное с полезным – стал принюхиваться, пытаясь уловить неприятный запах. Для верности даже хлебнул немного, но решительно ничего не почувствовал. Еще немного поплескался, чихая и фыркая, наконец вылез на берег и отряхнулся, основательно залив прибрежную травку. И сел на солнышко просыхать.

– Ничего я не учуял, – сказал он Марианне. – Даже хлебнул малость, – вода как вода.

– Это потому, что у тебя чутье слабее моего, – ответила Марианна и тоже растянулась на травке. – К тому же вонючая струя плывет не там, где ты плескался, а посередине озера, в быстрине. По всему озеру, к счастью, пока не разошлась. Но поскольку это повторяется, я очень волнуюсь и хотела бы знать, откуда берется такая напасть. Было чистое озеро, и вдруг на тебе!

Пафнутий очень огорчился из-за того, что Марианна огорчена, и от огорчения ему захотелось есть. Неуверенно откашлявшись, он произнес:

– Знаешь, после купания такое чувство, что… что я, пожалуй, не прочь перекусить. Так, самую малость…

Марианна спохватилась:

– Ох, и в самом деле, я так расстроилась, что позабыла о еде для тебя. Минутку…

И выдра скользнула в воду. Вынырнула сразу же, с рыбой во рту, увидела – рыбка-то совсем малюсенькая. В раздражении бросила ее Пафнутию и крикнула:

– Гляди! Дохлая рыба в озере плавает. Теперь понимаешь, чем грозит плохая вода? А это только начало!