Союз «Волшебные штаны» - Энн Брешерс

Над Ойе сегодня сияли две луны: одна на небе, другая — в море. Если бы Лена не провела здесь все лето, вряд ли она смогла бы понять, какая настоящая.

В лунном свете мелькнуло лицо Костаса. Он не заметил отсутствия Лены на празднике, но, скорее всего, ему было абсолютно безразлично. Она была в этом уверена.

«Пусть тебя все любят», — мысленно обратилась она к нему, но тут же захотела взять свои слова обратно.

Она увидела, как Костас подошел к бабушке. Привстав на цыпочки, Валия так крепко обняла юношу, что Лена испугалась, как бы она его не задушила. Костас выглядел вполне довольным. Он что-то прошептал Валии на ухо, и она улыбнулась. Они пустились в пляс.

На маленькой площади взрывались праздничные фейерверки, самодельные, не похожие на роскошные салюты в Диснейленде. Они казались очаровательно примитивными и искрились вдохновением создавших их мастеров.

Костас кружил бабушку. Смеясь, она старалась удержаться на ногах. На последней трагической ноте песни Костас согнул Валию чуть ли не пополам. Лена никогда не видела бабушку такой счастливой, как в этот вечер.

Она внимательно смотрела на девочек-подростков, стоявших на обочине. Костас явно пользовался у них успехом, однако предпочитал танцевать с их бабушками, которые вырастили его, которые дарили ему любовь, не пригодившуюся их детям и внукам. Горькая правда состояла в том, что молодежь уезжала с острова навсегда, чтобы начать новую жизнь где-то вдалеке.

Лена даже не пыталась вытереть слезы, текущие по подбородку, по шее. Она и сама не могла объяснить, почему плачет.

Вечеринка закончилась далеко за полночь, но и после этого Лена долго не ложилась спать. Она все сидела у окна и смотрела на луну. Ей хотелось, чтобы по освещенному луной морю пошла легкая рябь. Девочка думала о том, как засыпает счастливый остров и все его подвыпившие обитатели.

Немного свесившись из окна, она разглядела на третьем этаже внизу пару локтей, опирающихся на подоконник. Это дедушка сидел в своей комнате и так же, как она, глядел на луну.

Лена улыбнулась, и душа ее отозвалась на эту улыбку. На Санторини она поняла, что похожа не на своих родителей и сестру, а на дедушку — такая же гордая, молчаливая и застенчивая. Как хорошо, что дедушке хватило мужества дождаться любви именно той женщины, которая была способна полюбить и понять его.

И Лена поклялась двумя лунами, что ей хватит мужества не упустить свое счастье.

Бездельник, позорник, зануда, изверг, растратчица, забота, спасенье.[2]

На следующее утро Лена спала дольше обычного. В общем-то она и не спала, а провалялась в постели два часа после пробуждения, не понимая, что с ней происходит. Девочка была очень возбуждена и одновременно спокойна.

Уже заканчивалось утро, когда хлопнула дверь и в комнату ворвалась Эффи.

— Что с тобой? — бросила Эффи через плечо и, не спрашивая разрешения, начала рыться в вещах Лены.

— Я устала, — заявила Лена.

Эффи подозрительно взглянула на сестру.

Что произошло ночью? — спросила Лена, переводя разговор на другую тему.

Глаза Эффи вспыхнули.

— Это было невероятно, здорово! — Она не стеснялась своих чувств. — Андреас целуется лучше всех в мире! И уж точно лучше, чем любой американский парень!

— Что ты имеешь в виду? — угрюмо спросила Лена. — Не забывай, что тебе всего четырнадцать.

Внезапно Эффи прекратила рыться в шкафу и застыла как изваяние.

— Что? — спросила Лена. Эффи застывала всякий раз, когда была чем-то поражена.

— О господи! — выдохнула Эффи.

Лена страшно испугалась, когда услышала шуршание бумаги и увидела, что Эффи держит в руках портрет Костаса.

— О боже! — повторила Эффи и уставилась на Лену так, как будто увидела сестру впервые. — Просто не могу поверить!

— Что? — только и смогла произнести Лена.

— Не могу в это поверить!

— Что? — крикнула Лена, садясь на постель.

— Ты влюблена в Костаса? — Эффи произнесла это как обвинение.

— Нет, вовсе не влюблена. — Если бы Лена не догадывалась о том, что уже давно влюблена в Костаса, она бы поняла это сейчас, когда солгала сестре.

— Влюблена, я же вижу. И самое обидное, ты такая трусиха, что только и можешь, что молча трястись под одеялом.

Лена сильнее закуталась в одеяло. Как обычно, Эффи умудрилась впихнуть все свои рассуждения в одну фразу.

— Да, вот единственный верный вывод! — продолжала Эффи.

Лена не сдавалась. Все так же молча она скрестила руки на груди.

— Хорошо, не буду, — сказала Эффи. — Но знаю, что, как ни крути, это правда.

— Ты не права, — как-то по-детски возразила Лена.

Эффи села на кровать. Лицо ее стало серьезным.

— Лена, послушай меня, ладно? У нас не так много времени. Ты влюблена. Я никогда не видела, чтобы с тобой происходило что-нибудь подобное. Ты должна быть смелой! Ты должна пойти и рассказать Костасу о своих чувствах. Клянусь Богом, если ты этого не сделаешь, то будешь жалеть всю свою малодушную жизнь.

Лена знала, что все это чистая правда. Эффи была настолько права, что не было смысла ей возражать.

— Но, Эффи, — сказала она с нескрываемой мукой, — что, если я ему безразлична?

Эффи задумалась. Лена ждала, надеясь на утешение. Она хотела, чтобы Эффи сказала, что Костас, конечно же, ответит ей взаимностью. Как же может быть иначе? Но Эффи этого не сказала, только взяла руку Лены:

— Вот поэтому я и считаю, что нужна смелость.

Проснувшись, Бейли увидела Тибби. И почти тут же медсестра принесла на подносе завтрак. Бейли выглядела довольной, медсестра — раздраженной.

— Надеюсь, вам удалось отдохнуть, — сказала медсестра, быстро и с усмешкой взглянув на Тибби.

Тибби выскользнула из постели.

— Простите, — сказала она слабым голосом.

Сестра покачала головой. Ее лицо ничего не выражало.

— Миссис Граффсман очень удивилась, когда обнаружила вас здесь ночью, — сказала она Тибби. — В следующий раз, полагаю, вы постараетесь приходить в обычные для посещения часы. — Она перевела взгляд с Тибби на Бейли. — Я слышала, что вы знаете об этом, юная леди.

Бейли кивнула, но ее глаза светились задорным блеском.

— Спасибо, — сказала Тибби.

Сестра проверила медицинскую карту на спинке кровати Бейли.

— Я приду через несколько минут, если вам понадобится какая-нибудь помощь. — Она указала глазами на поднос с завтраком.

— Мне ничего не нужно, — ответила Бейли. Прежде чем покинуть комнату, сестра строго посмотрела на Тибби:

— Не ешь ее завтрак.

— Не буду, — пообещала Тибби.

— Садись, — сказала Бейли, слегка подпрыгнув на кровати.

Тибби села на кровать:

— Привет!

Чуть не спросила: «Как ты себя чувствуешь?» — но вовремя спохватилась.

— Ты носишь Штаны? — поинтересовалась Бейли.

— Мне нужна помощь, — сказала Тибби.

Бейли кивнула.

— Мими умерла. — Тибби не могла поверить, что произнесла эти слова, и внезапно начала плакать, по щекам катились крупные слезы. Тонкая дорожка слез появилась и на лице Бейли.

— Я чувствовала, что что-то случилось, — сказала девочка.

— Мне очень жаль, — эхом отозвалась Тибби. Бейли пожала ей руку:

— Я знаю, что ты провела здесь ночь. Поэтому у меня были хорошие сны.

— Я рада…

Бейли взглянула на часы:

— Ты должна идти. Твоя смена начнется через тринадцать минут.

— Что? — Тибби смутилась.

— «Валлман».

Тибби махнула рукой:

— Это не так важно.

Бейли серьезно посмотрела на нее:

— Это очень важно. Это твоя работа. Дункан рассчитывает на тебя, ты ведь знаешь. Иди.

Тибби посмотрела на нее с недоверием:

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушла?

— Да, — не так уверенно ответила Бейли, — но я хочу, чтобы ты вернулась.

— Я вернусь, — пообещала Тибби.

Когда она вышла в коридор, там сидела Кармен. Увидев Тибби, подруга встала и крепко обняла ее. Тибби молча сжала ее в объятиях.

— Мне нужно на работу, — сказала Тибби деревянным голосом.

Кармен кивнула:

— Я пойду с тобой.

— Я же на велосипеде.

— Ну, так я поеду с тобой на велосипеде, — сказала Кармен, остановившись прямо перед автоматической дверью. — Мне нужны Штаны.

— Прямо сейчас?

— Думаю, да, — сказала Кармен.

— Так они вроде бы на мне, — заметила Тибби. Кармен взяла ее за руку и потащила в туалет. Там она сбросила с себя какие-то детские голубые клеши и отдала их Тибби. Кармен фантастически выглядела в Штанах. Это было еще одно доказательство их волшебства. У Тибби в голубых клешах Кармен был забавный и нелепый вид.

В течение двух недель Кармен спала каждый день почти до десяти часов, но утром девятнадцатого августа она вскочила с кровати с первыми лучами солнца. Она знала, что будет делать. Кармен натянула Штаны, такие любимые и уютные, так прекрасно облегающие ее бедра. Казалось, штаны отвечают ей взаимностью. Сунув ноги в леопардовые босоножки и быстро застегнув перламутровые пуговицы на черном воротнике рубашки, она встряхнула пышными волосами, такими чистыми, вымытыми вчера вечером, и надела серебряные сережки-колечки.