Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - Эдмунд Фелпс

Общая проблема всех этих четырех историй в том, что они плохо ладят с фактами. Сначала они указывают на то, что в некоторых странах был выше спрос на рабочую силу (Даймонд, де Токвиль) или же выше было ее предложение (Вебер, Тойнби); потом, перепрыгнув через несколько этапов, они приходят к выводу, что результатом стали высокий уровень рабочей силы, сбережений, богатства или готовности идти на риск. Однако даже в том случае, когда рабочая сила росла, а результатом было значительное богатство и рисковые предприятия, из этого никак не следует, что начались также и процессы инновации. Мысль о том, что экономический динамизм пророс из случайных естественных причин, неявно предполагает, что странам не нужно было разрабатывать комплекс институтов или обладать благоприятной для инноваций экономической культурой, поскольку система была уже готова и ее нужно было только запустить. Хотя, по-видимому, большинство людей, если не все, стремились к самовыражению в творчестве и к новшествам еще с доисторических времен, странно было бы исключать возможность, что некоторые страны добились больших успехов — и политических, и культурных — в определении и строительстве институтов, которые обеспечивают и упрощают инновации, поддерживая склонность к экспериментированию, исследованию и воображению, вдохновляющую и воодушевляющую людей. Примером тут может быть афганский регион, ныне ставший синонимом отсталости, но тысячу лет назад представлявший собой область с великолепными городами, где совершались научные открытия, о которых в остальном мире не могли и мечтать. Этот регион, облагодетельствованный природой, так и не смог развить экономические институты или те элементы экономической культуры, которые открыли бы путь к экономической современности, то есть к плодотворным деловым карьерам и полноценной человеческой самореализации, которые стали бы доступны для всего населения или по крайней мере для большей его части 66.

Если мы хотим разобраться в причинах, условиях и механизмах, порождающих современный сектор, вытесняющих феодализм и обесценивающих меркантилизм, нам необходимо осмыслить силы и условия, лежащие в основе инновационного экономического процесса. Конечно, мы должны признать, что наша история никогда не будет свободной от ошибок и, разумеется, сама по себе никогда не будет полной. Точно так же как у участников современной экономики могут быть только несовершенные знания о будущих последствиях предпринимаемых в настоящий момент действий — слишком много всего нового и слишком много участников совершают новые шаги в одно и то же время, — у теоретиков современной экономики может быть лишь несовершенное понимание того, как убеждения, институты и культуры, созданные в прошлом, обеспечивают и стимулируют креативность и инновации в настоящем (если только они вообще на это способны). В странах, куда пришла современная экономика, в предшествующие десятилетия или столетия происходило слишком много процессов, чтобы мы могли уверенно выделить несколько основных эликсиров. Как и финансисты, мы должны использовать свою способность суждения и воображение. Конкуренция идей привела к тому, что сохранилось более одной истории или «мифа» о сотворении современности.

Конечно, эти истории важны. Любая история, которую нация рассказывает о своей модернизации или ее отсутствии, показывает, как она сама понимает факторы, с которыми связывает успешно проведенную модернизацию или ее провал. Подобная история и постоянное ее воспроизведение нацелены на распространение представления о том, что было сделано правильно, а что — нет. Поэтому некоторые из этих историй, если не все, могут иметь большое влияние. Несомненно, именно это влияние имел в виду Пол Cамуэльсон, когда, размышляя в конце жизни о собственной истории, заметил: «Мне не важно, кто пишет для страны законы <...> если я пишу ее учебники по экономике». Конечно, дело не только во влиянии, но и в истине (о чем Самуэльсон никогда не забывал). Более верное повествование может быть и более ценным — при условии, что понять его ненамного сложнее, чем то, что лишь немногим уступает ему в верности. Лучшее понимание способно помочь стране найти (или заново открыть) путь к современной экономике или же избежать опасностей, угрожающих уже имеющейся у нее современной экономике. Любая попытка построить более близкое к истине повествование вполне может опираться на ключевые идеи уже известных историй. И все же основное место в нашем повествовании должно занимать возникновение инноваций, которое сделало некоторые экономики современными и даже великими.

Отчасти история развития инновационных экономик, как зарождающихся, так и зрелых, сводится к созданию и эволюции различных экономических институтов, иногда называемых базовыми условиями. Для защиты и упрощения некоторых действий и структур, необходимых для инноваций, нужен определенный комплекс экономических институтов. Не каждый институт из этого списка играет существенную роль, если рассматривать его изолированно. Однако, в целом, каждый способствует повышению способности и готовности экономики к инновациям.

Распространено представление, что некоторые индивидуальные свободы, достаточно рано утвердившиеся на Западе, высоко ценились теми, кто получил их. Адам Смит пишет о значении «достоинства», а Джон Ролз — о «самоуважении». Также обычно считается, что формирование различных экономических свобод, таких как свобода обмениваться друг с другом товарами или услугами, позволило людям использовать предоставляющиеся возможности к взаимной выгоде. Кроме того, поскольку большинство контрактов по обмену одной вещи на другую можно нарушить, людям нужно было государство, которое защищало бы экономические свободы, следя за выполнением контрактов и гарантируя доверие к ним. Следовательно, такие свободы — например, право вступать в отношения обмена и получать доход — помогают устранить экономическую неэффективность, в том смысле, в каком ее понимал Адам Смит. Однако в исследовании развития динамичных экономик должна учитываться также и роль индивидуальных свобод в достижении экономического динамизма.

Экономические свободы имели ключевое значение для инновационных процессов. Основной момент заключается здесь в том, что две головы лучше одной. Следует ожидать того, что инновации в той или иной национальной экономике будут менее распространены, если значительные сегменты общества не могут приобщиться к социальной жизни или же, если и могут, не имеют юридически закрепленных прав, которые позволяли бы им делиться плодами своего труда. Историки личной свободы — или автономии — выяснили, что в традиционных обществах Востока отцы владели своими дочерьми, так что последних можно было заставить работать или продать, тогда как традиционные общества Запада оставляли за мужьями право владеть всем, что приносили в дом жены. И на Востоке, и на Западе, черных могли продать в рабство. Но в XIX веке современные общества окончательно уничтожили рабство. Чуть позднее они ввели законное право женщин на владение собственностью. Выдвигались теории, согласно которым развитие самой природы труда в инновационной экономике привело к тому, что обществу стало выгодным наличие у женщин автономии, поскольку они получили стимул приспосабливаться и придумывать те неожиданные решения, которые подходили им больше всего 67. Примерно так же инновации в отдельной национальной экономике обычно получают большее распространение, если потенциальные поставщики изобретений и новых идей имеют полное право открывать новые компании в уже существующих отраслях. Свободный выход на рынок позволяет предпринимателям разрабатывать и запускать новые продукты для тестирования их на рынке или же внедрять новые методы для производства уже имеющихся продуктов. Также инновации получают более широкое распространение тогда, когда фирмы могут с большей свободой предлагать новые продукты или же вести свои дела по-новому. Следовательно, развитие таких свобод привело к непредвиденным положительным последствиям, выходящим далеко за пределы обмена, поскольку в конечном счете им суждено было вывести прогресс человечества на новый уровень.