Лилия прокаженных - Патрик Данн

— Одним днем не обойдется.

— Раз так, воспользуемся случаем. Для начала хочу устроить барбекю.

— Сегодня вечером?

— Почему бы нет? Посмотрим смерти в лицо и подразним крылышком жареного цыпленка.

Я улыбнулась.

— Служба здравоохранения просила отменить многолюдные мероприятия.

— Неужели? Если полиция сунется, скажу, что пришлось поднять друзей на твою защиту.

— Кого собираешься пригласить?

— Приезжих, естественно, не будет, только местные. Сейчас всех обзвоню. Можешь захватить с собой Фрэн и Пегги. И вторую девушку, что у тебя работает.

— Гейл отдыхает на Тенерифе. — Часы на приборной доске показывали полдень. — У меня с ней разговор скоро. — Я включила зажигание. — Увидимся позже.

— До встречи, — попрощался Финиан.

Очень мило поговорили. Никаких обид. Но все было не так, как раньше, — холодком потянуло.

На обратном пути в зеркале заднего вида я заметила черный автомобиль. Свернув на объездную дорогу, увидела, как блеснули литые колесные диски, когда он последовал за мной. Увеличила скорость — автомобиль не отставал. Сердце заколотилось.

Приближаясь к новому мосту через Бойн, я умышленно сбросила скорость до предела; водитель, ехавший за мной по пятам, сделал то же самое. Рядом с мостом есть площадка для стоянки и отдыха, с которой туристы любуются панорамой города с огромным англо-норманнским замком, высящимся на горизонте. Заехав на нее, я поставила машину на ручной тормоз. Мой преследователь припарковался в нескольких метрах позади меня.

Теперь я видела, что это «хонда-сивик», но рассмотреть за тонированными стеклами сидящего за рулем не могла.

Я не только испугалась, но еще и разозлилась. Решив, что с меня хватит, не выключая двигатель, я вылезла из машины и направилась к черному автомобилю.

Водитель нажал на газ, и «хонда» с ревом рванулась мне навстречу. Я отскочила в сторону, со всей силой ударившись головой о запаску на задней двери «фрилендера». «Хонда» пронеслась мимо, обдав меня дождем гравия.

Из глаз посыпались искры, и я осела на землю. Ощупала лицо — крови нет. К счастью, ударилась о покрышку, не о металл, но к челюсти и шее было больно прикоснуться. Можно представить, какой там будет синяк.

ГЛАВА 23

На этот раз сержант Дойл так легко не отделается. Пока Пегги ходила за льдом для компресса, я позвонила ему на мобильный.

— Меня чуть не сбила машина, — набросилась я на него. — За мной гоняется убийца, а вам и дела нет.

— Хорошо, хорошо. Сейчас пришлю офицера полиции, обещаю. Так что у вас случилось?

— Меня преследовал автомобиль, который я видела возле своего дома прошлой ночью. Я вышла из машины сказать тому, кто в нем сидел, чтобы отвязался, и он попытался меня сбить.

— Он? Вы его видели.

— Нет. У автомобиля окна тонированные.

— Номер разглядели?

— Не весь. — Кроме того, что машина из графства Мит, я помнила лишь две цифры.

— Минуту… — Дойл что-то уточнил. — Автомобиль, соответствующий описанию, угнали прошлой ночью. Еще до того, что произошло у вас дома.

— Как вы сами сказали, покинуть город он не мог. Если пошлете одну патрульную машину прочесать улицы, а вторую — несколько проселочных дорог, вы его поймаете.

Вошла Пегги с холодным компрессом, и разговор с Дойлом закончился. Я вернулась в офис в таком виде, что пришлось все ей рассказать, в том числе и о событиях, окончившихся попыткой наезда. По ее мнению, некоторые члены семейства Болтон, хоть и бывали замечены в мелких правонарушениях и пьяных дебошах, едва ли способны на тщательно спланированную вендетту.

— Вы здорово ушиблись, — посочувствовала она, когда я прикладывала к шее компресс. — Лучше врачу показаться.

— Только не сейчас. Первым делом поговорю с Гейл. — Я с трудом подняла голову, чтобы взглянуть, который час, — 12.30. Пегги разузнала телефон отеля, в котором Гейл остановилась, успела связаться с ней до того, как та ушла в бассейн, и договорилась, что я позвоню в час дня.

Пегги уселась за свой стол.

— Уйма журналистов за вами гоняется. И клиенты приходили — отменять встречу из-за карантина. Звонила Мюриэл Бланден: мол, статую пока придется оставить у нас, только нельзя ее из рук выпускать. Я не совсем поняла, пока не объявился отец Берк, — надеется, вы как-нибудь устроите и статую выдадут на праздник Тела Христова. Он считает, карантин — верный знак, что она останется в Каслбойне. Я рассказала про строжайший приказ из музея держать ее под замком.

— Спасибо.

Яркая бабочка-крапивница влетела через открытое окно и опустилась на сдвинутую в сторону сетку. Пегги поймала ее в сложенные ковшиком ладони и выпустила на волю. Вот бы и мне на свободу!.. Свободу от чего? От уготованного судьбой будущего? От страха? Наверное, от того и другого. Только я не бабочка, самой придется побеспокоиться. Начну с того, что не позволю себя запугать.

— Знаешь, Пегги, работник из меня сегодня никакой, а ты все, что нужно, сделала. Иди домой, позагорай на солнышке. А позже приезжайте с Фредом в Брукфилд на барбекю.

— Прекрасно. — Она начала отключать компьютер. — Я без дела не сижу, сами видите. Если передумаете — найду чем заняться. Пока не ушла, еще льда принесу.

Оставшись одна, я приложила к челюсти свежий компресс и позвонила Груту в отель. В номере его не было. Я связалась с больницей Святого Лоумана, но регистратор не знала, приходил он или нет. Доктор Гейвин и доктор Абдулмалик были на обходе и подойти к телефону не могли.

Ровно в час я позвонила по оставленному Пегги телефону и попросила соединить меня с Гейл. От Пегги она была в курсе некоторых событий в городе, в том числе смерти Терри Джонстона.

— Говори сразу, — не стала я терять времени, — ты нормально себя чувствуешь?

— Вполне. Почему вы спрашиваете?

— Мы обе находились в непосредственной близости к трупной жидкости и к Терри. Мне сказали, что паниковать не нужно. Просто следи за своей температурой и, если почувствуешь озноб, отправляйся в больницу — пусть свяжутся с доктором Корой Гейвин из Святого Лоумана.

— Понятно. Вы только из-за этого позвонили?

— Еще хотела порасспросить насчет Терри.

— Я не настолько хорошо его знала, но чем смогу — помогу.

— Он никогда не говорил, почему хотел работать у нас на раскопках?

— Что-то не припомню. Вроде как лето его больше устраивало. Зимой у него проблемы с коленями.

Обычная история. Многие землекопы страдают артритом и другими недугами, оттого что подолгу работают согнувшись и стоя на коленях.

— Он когда-нибудь интересовался витражным окном в католической церкви?

— По-моему, нет. А что?

— Не важно. Приятелей его видела? Он дружил с кем-нибудь из наших?

— Не замечала. Жил сам по себе. Если и был у него друг, то разве что Большой Бен.

— Он, случайно, не гей?

— Приходила мысль в голову. Но когда отмечали его день рождения, он сказал, что у него свидание с женщиной, — так я поняла.

— Что значит «так поняла»?

— В пабе шум стоял невозможный, ничего не слышно. А Терри был совсем пьяный. Он подошел, обнял меня и стал на ушко напевать одну из своих баллад — «Славный корабль „Кенгуру“» называется. Там есть еще строчка о готтентоте, и когда он до нее дошел, остановился и говорит: «Вспомнил — мне идти пора. Есть тут одна красотка — огонь. Сделаю себе подарок». Я решила, он хочет подцепить проститутку, и мне стало противно. Потом нахмурился и говорит: «Если подумать, так чем она от готтентотской Венеры отличается? Хрен что изменилось за двести лет».

По пути в больницу Терри признался, что загулял с какой-то девицей и спустил все деньги.

— Еще вспомнила, — продолжала Гейл. — Я пила пиво, а он постучал по бутылке и говорит: «Кому-то завтра лечиться, а мне сейчас пора». Прозвучало тоже отталкивающе, поэтому я обрадовалась, что он вскоре ушел. И до несчастного случая мы практически не общались.

— День рождения у него пришелся на понедельник, так?

— Я запомнила, потому что по понедельникам никуда обычно вечером не хожу.

— Ты виделась с ним в пятницу, до отъезда из Каслбойна?

— Заходила в больницу. Он говорил что-то не очень связное.

— Помнишь, о чем шла речь?

— Я рассказала ему о статуе, какая она красивая. Он только пробормотал: «Наверняка оно у нее внутри спрятано». Бессмыслица какая-то. В последнее время Терри было не понять.

Так-то оно так, если бы его слова не вторили вопросу Росса Мортимера, полая ли статуя.

— И все, больше вы ни о чем не говорили?

— Когда уходила, в коридоре мимо меня проскочил тот репортер, Даррен Бирн. Я оглянулась посмотреть, отчего такая спешка. Он зашел в палату Терри.

— Странно.

— Я сама так подумала.

Поболтав несколько минут о ее отпускных впечатлениях, мы попрощались.