Египетские приключения - Оливия Кулидж

Все это было еще достаточно свежо в памяти Мены, когда он разговаривал с Абишуа, пытаясь вселить в старика хоть немного чувства царского достоинства, которое отделяло его от простых людей и от смерти.

– Позвольте мне, по крайней мере, переслать это письмо в Газу, – попросил Мена, – пока станет известно, что гонец не доставил наше послание.

– Уже все знают! – воскликнул Абишуа, заламывая руки. – Это человек Белы нашел табличку, и все в городе говорят о том, что Египет нас бросил.

«Люди могут поднять бунт, – подумал Мена. – И тогда им всем придет конец». То, что Бела распространил эти новости, уже само по себе доказывало, что он хотел воспользоваться безразличием Египта. Он уже сегодня вечером мог подослать убийцу к Абишуа. А завтра или через день дом капитана, возможно, будут штурмовать и Бела договорится с грабителями с гор. Как не повезло, что не солдаты Мены нашли это письмо, но что случилось, то случилось. На улице шумел дождь.

– Тотмес! – Мена быстро встал между Абишуа и дверью и вызвал молодого воина из внешнего помещения. – Цистерны уже наполнились?

– Не очень полные, но на десять дней питьевой воды хватит.

– Это хорошо. Отведите царя Абишуа и закройте его в башне. Поставьте одного солдата для охраны и возвращайтесь ко мне.

Через час зайдет солнце, и пройдет еще некоторое время, прежде чем слуги дворца заметят отсутствие их царя. Скорее всего, они подумают, что Абишуа задержался после разговора с Меной, обычно сопровождаемого вином, которое они пили для храбрости. У него есть несколько часов, чтобы предпринять кое-какие меры, пока старый царь еще властвует.

Молодой Тотмес вернулся и стоял перед Меной. Воспитанный в гарнизоне, он был сыном солдата и одной из местных женщин, хотя внешностью походил на чистокровного египтянина. Это было главной причиной, почему Мена взял его в свой отряд, можно даже сказать, усыновил, так как видел в нем самого себя в молодости. Он вспомнил то время, когда его посадили в кувшин для воды, погрузили на осла, и таким образом он проник на Иоппу. То было счастливое время, и он мог только завидовать Тотмесу, у которого еще вся жизнь впереди.

– Я хочу послать тебя в Газу через горы, – начал он резко. – Тебе потребуется две ночи, и держись подальше от дорог и протоптанных троп. Возьми с собой воды и не подходи к колодцам, где тебя могут обнаружить. Днем прячься. Ты должен попросить префекта Газы помочь нам, желает ли он того или нет.

Тотмес кивнул, как если бы он сам принял это решение.

– Если я выйду через ворота, меня заметят и будут преследовать. Я выйду через водохранилище, – сказал он.

Мена задумался над его словами. Это действительно был тайный и очень опасный путь из города. В этом месте, в долине, в пещере под стенами города, находился единственный родник во всем Иерусалиме, который никогда не пересыхал. К нему вел наклонный и глубокий туннель, прокопанный в горе, чтобы люди могли добраться до воды на случай, если город подвергнется осаде. Спускались в этот туннель по сорокафутовому колодцу, но это было очень опасно из-за темноты, а на дне колодца лежали острые камни. Веревка же, с помощью которой вытягивали сосуды с водой, почти сгнила от старости и постоянной сырости.

– Ты можешь разбиться в колодце, – сказал он.

Тотмес пожал плечами.

– Я должен рискнуть, – ответил он. – Конечно, на стенах будут часовые, и если меня заметят выходящим из ворот, то всех нас уничтожат.

Это казалось настолько правдоподобным, что Мена не возражал, хотя, если бы он нашел еще одного посыльного, он приказал бы ему выбраться через стену. Так как это было невозможно с гарнизоном в десять человек, он оставил эту мысль.

Дом префекта в Иерусалиме имел вид двух квадратных башен, построенных из неотесанных камней, с плоскими крышами и парапетом над ними. На их крышах Мена надстроил второй этаж из дерева с бойницами в зубчатых стенах и такими же плоскими крышами. Каждая башня представляла собой оборонительное укрепление, но ни одна из них не была приспособлена к осаде. Они предназначались для защиты ворот, но не людей гарнизона, которые жили в надворных постройках вдоль внутренней части стены. В башне Мены был склад оружия, а во второй – основные запасы. В обеих башнях имелись незначительные запасы воды.

Мена решил укрепить свою башню. Ее двери, сделанные из прочного дерева, крепились на стержне, замурованном в камень. Ее было трудно сломать, особенно если усилить изнутри. К тому же на крыше лежали большие груды тяжелых камней, их можно было еще принести из другой башни, после того как перенесут основные запасы еды и питья. К счастью, ночь была темной. Тучи закрывали луну, а испарения от горячей земли образовали туманную дымку. Через несколько часов работы часовой на крыше подал очень осторожный знак, что заметил движение в одном из переулков вблизи небольшой площади. Мена моментально отдал приказ людям поджечь вторую башню и покинуть ее. И даже если бы он не смог отразить нападения, по крайней мере, он бы отказал Беле в приеме и таким образом удержал ворота.

После этого сигнала примерно с полчаса стояла напряженная тишина. Огонь медленно разгорался. Мена предположил, что эти люди посланы перерезать горло ему и его спящим воинам. Обнаружив, что их жертвы не спали, они, скорее всего, вернулись к Беле для получения дополнительных указаний и таким образом упустили возможность захватить оставленную башню. Как бы там ни было, но только когда красные языки пламени появились в бойницах, в темноте раздался предупреждающий крик, и все поняли, что произошло. За ним послышались другие крики где-то на окраинах города, лай собак, а когда шум охватил весь город, несколько человек бросились спасать башню, но было уже поздно. Лучники Мены начали стрелять с крыши и даже, несмотря на темноту, убили троих, один из которых успел издать такой яростный крик, что бежавшие с ним рядом остановились. Большинство их теперь торопливо отступили, чтобы спрятаться в переулках у площади. Три или четыре человека добежали до башни, но, увидев, что дверь заперта, скрылись за зданием. Даже если бы они проникли в башню, пожар уже нельзя было потушить голыми руками. Густые клубы дыма поднимались над башней, а яркие языки пламени вырывались из бойниц, заливая площадь зловещими красноватыми отсветами.

Весь город высыпал на улицы. Мирно уснувших жителей, подданных Абишуа, разбудили среди ночи пожаром и криками, и в одно мгновение власть Египта была свергнута – наступило правление Белы. Смена власти произошла так быстро и яростно, что все жители, даже те, кто оставался в стороне, когда шли обсуждения египетского правления, теперь взялись за оружие, чтобы защитить свою жизнь. Лязганье оружия, крики и вопли напуганных людей наполнили город. Именно этот шум и спас гарнизон Мены. Все еще была ночь, и башня сгорела до наступления рассвета. Теперь, когда огонь перекинулся на ворота, Мена был вынужден поместить всех своих людей за зубчатые стены, вооружив их палками и раздав последние запасы драгоценной воды, а сам тихо молился, чтобы ветер принес дождь. Ослепленные и задыхающиеся, они бросались в дым, неся в руках пропитанные водой шкуры, чтобы покрыть раскаленную, обугленную крышу зубчатых стен их башни. Как только языки пламени появлялись на дереве, их сразу же заливали водой, предназначавшейся для утоления жажды. Этих запасов могло бы хватить на две недели. Когда наконец люди смогли отдохнуть, наложить мазь на обожженные руки и увидеть, как рассветный ветер уносит дым от почерневших развалин, то обнаружили, что запасов воды не осталось.

– Ничего, скоро пойдет дождь, – небрежно сказал Мена, – и в любом случае к нам придет помощь из Газы. – Он подумал о Тотмесе: а вдруг изувеченное тело молодого воина лежит в темноте на дне колодца? Но поскольку эти мысли были бесполезны, он предпочел размышлять о том, что ему делать дальше с воротами Иерусалима.

В городе имелись еще одни, меньшие ворота, которые будут, конечно, открыты. Столь маленький гарнизон не мог охранять всю стену. С другой стороны, город все еще оставался египетским, пока Мена был его префектом. Людям Белы будет нелегко захватить его, особенно теперь, когда главная городская башня разрушена. Они могли бы окружить его, догадавшись, что в городе нет запасов воды, а любопытные путешественники не могут войти туда, потому что на дорогах разбойничают пастухи. Конечно, Бела атакует город, но, скорее всего, не сделает этого до наступления темноты. Наверняка к тому времени шум в городе утихнет, приготовят лестницы и таран, чтобы разбить дверь. Мена принял мудрое решение – убрать людей с крыши и позволить им спать, где они захотят. Из-за шума люди не могли отдохнуть в этот день. Площадь у ворот, подобно всем площадям в Иерусалиме, была крошечной, и у многих из гарнизона были женщины и дети в городе. К счастью, большинство этих людей несли службу за пределами города, некоторые из них пропали, а те пятеро новых солдат оставались безучастными к просьбам тех, кому они не могли помочь. Однако до гарнизона постоянно доносились крики вперемешку с руганью и угрозами. После первого часа Мена запретил солдатам, постоянно пившим воду, отвечать на угрозы.